— Тормоз! Давай-давай, пошел!

Тягач вздрогнул, чуть сдвинулся в сторону — и снова замер. Натяжение все росло и росло, приближаясь к пределу прочности тросов. Но там же должен быть запас, можно потянуть еще… На приборы Ян больше не смотрел, а смотрел на тросы. А они вибрировали, вытягивались… И тут тягач сдвинулся с места и начал медленно выползать на Дорогу.

— Вот оно! Так держать! Первый, следи за передними колесами! Как только выйдут на Дорогу — глуши! Идет, идет-идет… Есть!

Ну, с этим управились. Ян позволил себе лишь один глубокий вдох — и занялся следующей проблемой. Затопленная кабина и водители в ней. Он снова начал натягивать скафандр, не признаваясь себе, что делает это с трудом…

Состоялись похороны. Короткие, но все-таки похороны в присутствии лишь нескольких людей в скафандрах. И снова они вернулись к работе. Из кабины выкачали воду, Ян осмотрел повреждения. Можно было поставить времянки и двигаться дальше, а уж потом постепенно доводить все до ума. Он следил за работой сам, хотя уже качался от усталости. Вместо разбитого лобового стекла в кабину вварили стальной лист — некрасиво, но без огрехов, — а в листе прорезали небольшое окошко и закрыли стеклом. Так водитель не слишком много увидит — но по крайней мере хоть что-то увидит, ехать можно. Снова включился кондиционер, водительский отсек начал подсыхать и охлаждаться. Разбитые приборы заменили, подсоединили… Тем временем танки аккуратно выровняли поезд, все сцепки и соединения были проверены… Вроде все цело, никаких повреждений, все в порядке. Должно быть в порядке.

Через несколько часов поезда двинулись дальше. Гораздо медленнее, чем надо, — пока все не будет отремонтировано по-настоящему, иначе нельзя, — но все-таки двинулись. Однако это произошло уже без Яна: он рухнул на койку в машинном отсеке и уснул раньше, чем голова коснулась подушки…

Когда он проснулся, было уже темно. Он с трудом поднялся в водительский отсек — за рулем сидел Отакар, посеревший от усталости.

— Отакар, топай вниз, тебе поспать надо.

— Я в полном порядке…

— Врет он все! — горячо перебила его Эльжбета. — Он и меня заставил отдыхать, и всех остальных, а сам ни капельки не отдыхал!

— Ты слышал, что леди сказала? Давай двигай.

Отакар был слишком утомлен, чтобы спорить. Он кивнул, выбрался из кресла и пошел вниз. Ян уселся на свое место, проверил приборы и запросил информацию об автоматике.

— Скверные места начинаются, — сказал он мрачно.

— Начинаются? — изумилась Эльжбета. — А какие же места только что кончились?

— Ну, если бы все шло нормально, тот участок был совсем не сложным. Тамошнее зверье никогда таких проблем не создавало. А вот теперь мы поедем среди таких тварей, с которыми лучше не встречаться. Обитатели вечного лета. Сверху их солнце энергией насыщает, а вокруг в изобилии кишат другие звери, которыми они кормятся. Кого-то убивают, кто-то убивает — и так без конца.

Эльжбета посмотрела на джунгли за обожженным краем Дороги и поежилась.

— Я никогда этого не видела вот так, — сказала она почти шепотом. — Отсюда, из кабины, так страшно смотреть, когда навстречу все время летит что-то неведомое. Когда смотришь из окна вагона — все совсем иначе.

Ян кивнул:

— Мне не хотелось бы тебя расстраивать, но то, чего мы и из кабины не видим, должно выглядеть еще страшнее. Ведь здешний животный мир совершенно не изучен; никто этим не занимался. Однажды, когда мы здесь проезжали, я выставил наружу сетку — всего на несколько часов — и поймал не меньше тысячи разных видов насекомых. А должны быть еще тысячи, может быть, сотни тысяч… Других животных увидеть сложнее, но должны быть и они… Должны быть и ненасытные хищники, нападающие на всех подряд… Поэтому мы никогда не останавливаемся здесь, пока не выходим на острова.

— Насекомые? А зачем ты их ловил? От них польза какая-нибудь, что ли?

Ян не рассмеялся, даже не улыбнулся такому простодушному вопросу. Как еще может мыслить человек, выросший в этом мертвенном мире? У кого ей было научиться думать иначе?

— Знаешь, милая, так сразу не ответить, — сказал он. — И да и нет — и нет и да. В том смысле, в каком мы обычно обо всем думаем, конечно же, никакой пользы нет. Их не съесть, ни еще как-нибудь в дело употребить… Но знание, поиск знания — уже цель сама по себе. И в этом смысле — да. Мы смогли освоить эту планету только потому, что когда-то кто-то искал бесполезное, чистое знание, и при этом — как бы между прочим — появились открытия, которые сделали это возможным. Хотя, наверно, можно было бы найти пример получше, но если рассуждать вот так…

— Неполадки на восьмом поезде! — крикнул Гизо от пульта связи. — Я тебя подключаю.

— Докладывай, — сказал Ян.

— Похоже, что у нас фильтры засорились на воздухозаборах.

— Но ты же инструкцию знаешь? Закрой их и включай очистку воздуха.

— Мы на одном вагоне так и сделали, но люди жалуются, что дышать трудно.

— Люди всегда жалуются. Вагоны не герметичны, какой-то кислород внутрь поступает. А что запах неприятный — это не так страшно, можно пережить. Не позволяй — повторяю! — не позволяй открывать окна. Ни в коем случае! — Ян отключил радио и окликнул Гизо: — Можешь связать меня с Лайошем?

Связь наладилась быстро; было слышно, что Лайош устал до предела.

— Тут деревья по десять метров толщиной; много времени уходит.

— Значит, надо расчищать не всю Дорогу, а узкую полосу. Между нами должно быть не меньше пяти часов.

— В инструкции сказано…

— К чертям инструкцию! Мы торопимся. Скоро поедем обратно, тогда и расширим.

Ян переключил автопилот, добавив еще десять километров в час. Отакар посмотрел на спидометр, но промолчал.

— Знаю, — сказал Ян. — Едем быстрее, чем надо бы. Но у нас там люди заперты, в такой тесноте они никогда в жизни не сидели. Скоро вонь будет, как в зверинце…

На носовом радаре появился сигнал — Ян выключил автопилот. На Дорогу выскочило что-то большое, но не настолько, чтобы задержать тягач. Зверь поднялся на дыбы, приготовился к бою… Эльжбета охнула… Кошмарным видением мелькнуло громадное темно-зеленое тело с великим множеством лап, когтей и длинных зубов — и тут же тягач сбил его.

Раздался глухой, тяжелый удар, потом хруст под колесами — и снова только шум машины. Ян опять включил автопилот.

— У нас таких прелестей еще часов на восемнадцать, не меньше, — сказал он. — Останавливаться нельзя. Ни в коем случае.

Но не прошло и трех часов, как раздался аварийный вызов. Это снова был поезд номер восемь, и кто-то там кричал так, что разобрать слова было совершенно невозможно.

— Повтори! — Своей командой Ян перекрыл хриплый голос в эфире. — Повтори, только медленнее, а то ничего не понять!

— …Их покусали… теперь без сознания, опухли, мы останавливаемся и вызываем доктора из четырнадцатого поезда.

— Вы не останавливаетесь! Это приказ. Остановка только на островах!

— Но мы должны, дети…

— Я своими руками вышвырну из поезда водителя, который остановится на этом участке! Что случилось с детьми?

— Какие-то клопы покусали, большие. Мы их убили.

— Как они попали в вагон?

— Окно…

— Я же приказывал!.. — Ян так сжал баранку, что костяшки пальцев побелели. Говорить он не мог, сначала надо было дух перевести. — Общая связь, вызываю всех! Всем начальникам вагонов. Немедленно проверить окна, чтобы все было закрыто. Все окна должны быть закрыты! Восьмой поезд! В каждом вагоне есть сыворотка, немедленно колите.

— Мы уже, только это не помогает. Доктора надо.

— Доктора не будет. Останавливаться нельзя. Да он и не сможет ничего предложить, кроме той же самой сыворотки. Свяжитесь с ним, опишите симптомы. Быть может, он вам что-нибудь посоветует. Но останавливаться мы не будем.

Ян выключил связь.

— Не можем мы тут останавливаться, — сказал он сам себе вслух. — Неужели они не понимают? Ну нельзя нам тут останавливаться!..

С наступлением темноты жизни на Дороге прибавилось. Одни создания стояли, ошеломленные светом, пока не исчезали под колесами; другие вдруг появлялись из темноты и разбивались о лобовое стекло. Поезда двигались безостановочно. Только на рассвете добрались они до гор, до туннеля — в черную пасть которого и нырнули, как в спасительное убежище. Пройдя сквозь горы, дорога пошла на подъем; и, выбравшись из туннеля, поезда оказались на высоком голом плато. Эта каменная плоскость была сделана из горы, которой снесли вершину. По обе стороны Дороги стояли танки; измученные водители спали. Пока последний поезд не появился из туннеля, Ян продолжал движение. А потом приказал остановиться. Когда все поезда встали на тормоза и отключили моторы, ожило, зашуршало радио.