Я мысленно покрутила ее так и эдак — увы! Испуганная мысль растворилась, как привидение от петушиного крика. Но ведь было же что-то, точно было! Я попробовала сосредоточиться и вернуться ощущениями на пять минут назад — задачка, в принципе, если есть навык, несложная. Так, я произнесла эту фразу про картинку на мониторе… И тут поплыло совершеннейшее «дежа вю» — «уже видел» — в данном случае, слышал. Потому что в ощущениях подобную фразу я не говорила, а слышала. Когда? Где? От кого, в конце концов?!!

— Нет, не помню. Ну и что теперь? Записи, однако, кончились, а что это дает? Только табличка непонятная, а в остальном — обычные заметки, у меня у самой таких полный блокнот. И не один.

— Здрассьте! — возмутился Ильин. — Во-первых, не забывай про предвыборные записи. Во время избирательных кампаний чего только не случается. Во-вторых, поезд, ну, это я сам попробую. В-третьих, вспомни то, что сама рассказывала. Марк вам что сообщил? Что пузырь подарил заказчик, так? А по блокноту весь распорядок последнего дня как на ладони. С утра Красный спуск, потом «Сюжет-клуб», потом центр «Двое», потом информация по «Тонусу». И это, в общем, сильно похоже на правду. В редакции он во сколько оказался?

— В шесть. С минутами. Только-только официальный рабочий день закончился.

— Вот и считай. В центре «Двое» он был около двух, значит, с «источником» общался часа в три-четыре. Ибо в пол-шестого должен был находиться на вокзале.

— А откуда ты знаешь, что он там таки находился? — вмешалась я в безукоризненные ильинские построения.

— Я не сказал — находился, я сказал — должен был, — огрызнулся он. — Но беседа с «источником» все равно должна попасть в эти три часа. В блокноте «Тонус» последний. Не сочинил же он эти две страницы и тем более табличку?

— Это вряд ли, — согласилась я. — Но откуда в таком случае взялась эта чертова бутылка. Кем бы ни был этот чертов «источник», это должен быть какой-то знакомый, так?

— Ну, в общем, да. Первый встречный вряд ли стал бы ни с того ни с сего выкладывать ему какую-то информацию.

— А конкуренты? — с самым невинным видом поинтересовалось дитя. Мы с Никитой переглянулись.

— С одной стороны, конечно, да. Но тогда записи должны идти подряд.

— Ну, — хором согласились «мальчики».

— Баранки гну. Значит, клиника «Двое»? Воля ваша, не могу представить себе эту мороженую треску в роли источника.

— А этого, из «Сюжета», можешь?

— Этого могу. Но тогда не подряд. Нет уж, лучше пусть знакомый.

— Замечательно. Знакомый мог, естественно, рассказать массу интересного. Мог бы даже пузырь в честь встречи подарить. А мог ли, душа моя, просто знакомого твой Марк назвать заказчиком?

— Н-да, действительно. Не связывается. А… если Котов врет, и Марк у него был… Ну, предположим на минуту такой вариант.

— Ну, и что?

— А сумка-то маленькая, и никакого пакета, — подал голос Глебов. И пояснил, — не таскался ведь он весь день с литровой бутылкой в руке? Значит…

— Ни черта не значит! Я вспомнила! Это Марк сказал — «я такую малину нашел, теперь всегда буду в тонусе»… И еще похихикал. То есть, вроде как пошутил, а?

— Хочешь сказать, что Котов тебе соврал, и твой Марк с ним таки общался? Думаешь, они успели что-то не поделить?

— Да ничего подобного! Я идиотка. Все элементарно. Слушай сюда, расскажу про страшные тайны журналистской работы. Половина заказных материалов выглядят редакционными, то есть как бы независимыми. Даже термин есть — «джинса». А появляется эта джинса следующим образом. Вот беседую я с каким-нибудь директором — ну, к примеру, мясокомбината — а он мне намекает: мол, все замечательно, дела идут прекрасно. Но они шли бы еще лучше, если бы не конкуренты. Не напрямую говорит, а так, в пространство: мы, дескать, приложили такие и эдакие усилия, чтобы производить лучшую в области колбасу, а вот некоторые другие… И рекомый директор изъявляет готовность назвать этих «некоторых» поименно, да еще и с всякими любопытными подробностями. Я могу либо мимо ушей это пропустить, либо согласиться, что недобросовестные «коллеги» очень портят жизнь честным бизнесменам, и, конечно, люди должны о них, недобросовестных, знать. Далее мне сообщают всякую интересную информацию. Я зарабатываю хорошее отношение начальства плюс повышенный гонорар, плюс отдельную благодарность от «честного бизнесмена». Начальство, разумеется, тоже получает свою толику «благодарности». А читатели — скандальный материал на тему «кто-то кое-где у нас порой», это все любят. И все это независимо от сравнительной честности заказчика и его конкурентов — как правило, ее там поровну, просто докопаться можно до кого угодно, хоть до телеграфного столба, главное — акценты расставить. В таком сценарии бутылка — отличный аванс.

— Это многое объясняет. Он, значит, обо всем с товарищем журналистом договорился, а тут вместо товарища журналиста является некая фря…

— Он, небось, решил, что меня конкуренты подослали. Это особенно весело, если он Марку что-нибудь слил не очень достоверное. Тогда он сейчас начнет Марка разыскивать, домашний телефон не отвечает, а в редакции ему скажут… Даже жаль мужика. От одних переживаний язву заработает.

— А таблица? — напомнил Глебов.

— А что таблица? Мы даже не знаем, что это такое! Да и вообще, может, это карты из разных колод. Мало ли что похожи. Откуда я знаю, что там Марк нарисовал.

— Значит, надо выяснить, — продолжал гнуть свою линию упрямый мальчишка.

— Как ты предлагаешь это сделать, солнышко? Показать Котову табличку и попросить объяснений? Вынуть хрустальный шарик и заняться ясновидением? Спросить у высших сфер, чего там должно быть внутри? Или уж сразу за столоверчение приняться? Вызвать дух Марка и поинтересоваться — что это такое непонятное он нарисовал в своем блокноте? И уж заодно спросить — кто его того-с…

Кешка одновременно фыркнул и дернул худым плечом.

— У них своя страница в интернете есть?

— Не знаю, — растерялась я. — А зачем?

— Ну, можно прям сейчас попытаться…

— Ты хочешь в их компьютер залезть? — догадались мы с Никитой.

— Ну, — скромно признался Глебов.

— Ох, недаром тебя из всех городских интернет-кафе выперли, чую, много ты там наковырял. Ладно, иди, пробуй, взломщик.

Мы с Никитой проводили его взглядами и снова набросились на блокнот в попытках разобрать эти чертовы буквы. Я даже лупу ради этого разыскала. Хотя толку от нее оказалось не так уж много. В конце концов, Ильин согласился, что буквы со странички «Тонуса» здорово смахивают на кусочек фамилии со странички, доставшейся от Славы. Вот только фамилия по-прежнему не поддавалась расшифровке.

— Экспертам бы отдать, — грустно сказал он. — Только под каким соусом я это протащу? Дела-то нет никакого. Врать придется, не люблю.

— Рита! — донесся из комнаты Кешкин вопль. Мы с Никитой бросились туда, сшибая углы и едва не застряв в дверном проеме. На экране сияла та самая таблица, похожая на зарплатную ведомость.

— Оно? — спросил Глебов.

— Ну, Иннокентий, — восхитилась я, — тебе медаль надо отчеканить. Лучшему хакеру Советского Союза или по крайней мере нашего города.

— Ага, — недовольно скривился он. — А потом за шкирку и все такое. Я эту штуку скопировал на всякий случай. Кто их знает, когда они от сети отключаются. Контора-то не техническая, не висят же они там круглосуточно. Это еще повезло, что база данных, с ней параллельно можно работать. А то черта с два я бы туда залез, она у вашего Котова, по-моему, все время открыта. Может, распечатать?

— Давай, Кешенька, на принтер ее, в трех экземплярах, будем смотреть, что это такое. Ты уже отключился?

— Ну да. У них своя сеть простенькая, шесть машин всего. Если надо, можно будет полазить. Я теперь туда за полминуты вывалюсь, без проблем.