Щелчок.

— Все, — сказал Глебов, — больше ничего не было.

— Ну и что тут такого, чего бы мы еще не знали? — обиделась я на диктофон. — Что Марк с ним разговаривал, и так было очевидно. Ну, почти очевидно.

— На шантаж похоже… — молвило невинное дитя.

— Брось, меньше читай американских детективов. Тоже мне, шантаж! Обычное выколачивание заказа. Могу про вас бяку написать, а могу и медом намазать, только денег дайте.

— И чем это отличается от шантажа?

— Да принципиально ничем. А практически происходит на каждом шагу. Ну и что мы имеем? «Тонус» отпадает. Какие проблемы, если они прекрасно договорились? Один хочет денег, другой готов их дать. Информация практически нулевая. Вот разве что можно сделать вывод, что ту самую «Смирновку» почти наверняка подарил Котов. Эта оборванная фраза «сделаю вам небольшой…» — видимо, подарок, правильно?

— Похоже на то. По крайней мере, ничего другого не придумывается.

— Грустно, Кешенька. Значит, трихополом Маркушку накормили где-то перед визитом в «Тонус».

— Или после, — уточнил Иннокентий. — Ты же не знаешь, когда он у этого Котова был.

— Или после, — послушно согласилась я. — Придется еще чего-то сочинить. Честно говоря, единственное, что мне пока приходит в голову… не считая ильинской версии «шерше ля фамм»… Слава вспомнил фамилию «Куприянов», но сказал, что Марк не называл конкретной клиники. Может, он про этого, тьфу, Куприянова во всех этих заведениях удочку забрасывал? Мол, обидели вы своего пациента, нехорошо.

— А как узнать?

— Еще не придумала. Надо самого Куприянова найти и поговорить. Сам-то он знает, где его… обидели.

В этих размышлениях я достала с полки четырех болванчиков и, подумав, добавила к ним еще двух. А и в самом деле, если так дальше пойдет, количества фигурок вполне хватит если не на шахматную партию, то по крайней мере на этюд. Маленького задумчивого бегемотика я сочла достойным олицетворять загадочного Куприянова. Рядом с ним встал пузатый краснощекий гном с фонариком.

— А это еще кто будет?

— А я и сама не знаю. Такое впечатление, что есть некто, нам неизвестный, который появится, и все сразу станет очевидным.

Точно подтверждая мои слова, дверной звонок выдал раскатистую трель, заставив меня вздрогнуть от неожиданности. Пора, пожалуй, сменить этот будильник на что-нибудь более мелодичное.

— Привет, чижики-пыжики! Почему грустим? — Ильин был бодр и весел, как будто и не пропадал бог знает на сколько. Прослушав запись, он вздохнул примерно так же, как и я.

— Увы, мне вас тоже особенно нечем порадовать. Расшифровку номеров на днях принесу, не до того было. С вокзала тоже сведений почти нет. Марка твоего вроде бы запомнили три продавщицы, которые на перроне всякими булочками, пивом, сигаретами торгуют. Но именно что вроде бы. Одна, в общем, уверена — он у нее воду и шоколадку покупал, говорит, на зятя ее похож. Провожал женщину, она, продавщица то есть, еще подумала, что наверняка не жена. Похоже, у нее зять ходок тот еще, так что все мысли в одном направлении. Но она не то, что день, неделю вспомнить не может. Помнит, что дождя не было — и все.

— Да, не густо. Дождь за это время всего два раза шел. Ну хоть человека провожал, уже что-то.

— Носильщик их еще запомнил. Он в соседний вагон какие-то коробки подвез, а их грузить не хотели, мол, негабарит или еще что-то в этом роде. Вот пока с проводником разбирались, он по сторонам смотрел. Видел эту парочку — Марка и его даму — говорит, душевно так прощались. День толком тоже не помнит, но мы с ним посчитали, получается либо последний день, ну, то есть, тот самый, либо за день перед этим. Точнее, даже за два — носильщик через день работает.

— Ну, Никита, а ты говоришь — ничего. Последний день никак не может быть. Если провожал, значит, до отхода паровоза. А тогда он в редакцию к шести никак не успевал. Значит, проводил за два дня до этого. Я так понимаю, что эта «не жена» была та самая Марина.

— Какая Марина?

— Да Слава доложил. Была у Марка такая, уже почти год, сейчас ее в городе нет. Все сходится. Только… Никитушка, получается, что твоя версия о смертельной глупости любящей женщины летит в тартарары, а?

— Похоже на то. Даже если бы она на прощанье чем-то его и угостила… Во-первых, он наверняка отмечал ее отъезд, тогда этот самый трихопол должен был сработать гораздо раньше. А если нет, так за двое суток с ее отъезда ничего такого в организме бы уже не осталось. Он быстрее выводится. Так что, если это та самая женщина, она отпадает.

— И что остается? Котов отпадает, женщина отпадает… И вообще, мне все это приснилось, а Марк жив и здоров.

На этом жизнеутверждающем выводе мы и распрощались.

Утро началось — лучше и не бывает. Едва открыв глаза, я увидала зацепившийся за балконные перила побег дикого винограда: два крохотных, толком не распустившихся еще листочка с усиком посередине — ну, точно хохолок на мальчишеской голове. Или маленькая антеннка. Местная синичка приняла, видимо, усик за червяка и попыталась его уклюнуть, но не тут-то было — усик упруго изогнулся и выпрямился, заставив синичку отскочить назад с крайне удивленным видом. Чудо какое! Неужели за ночь вытянулся? А что, может, и правда. Кто их знает, эти побеги, с какой скоростью они растут. Грибы вон за три часа вырастают. И утро, как после дождичка — ясное, да такое свежее, как будто еще и не начиналось…

А после все пошло наперекосяк. Для начала я обнаружила, что отключили горячую воду. «В связи с опрессовкой сетей» или чего-то в этом роде. Это уж как водится. Во-первых, обязательные четыре недели в августе — это они к отопительному сезону, видите ли готовятся. Интересно, почему это во всех районах подготовка умещается в неделю, а нам приходится сидеть без горячей воды почти месяц? Вдобавок еще в течение года обязательно раз пять отключат для какой-нибудь там плановой профилактики — а вода как текла еле-еле, так и не прибывает. Ну, точно в пустыне живем, право слово! Да еще раз десять за год — в лучшем случае — отключат в связи с какими-нибудь авариями. У-у!

Только и остается, что тренировать философское отношение к действительности. Особенно подходяще получается после интенсивной зарядки, когда благоухаешь, как скаковая лошадь и душ кажется самым гениальным из всех изобретений человечества. А холодную воду я, между прочим, терпеть не могу! Во всех смыслах слова. Сколько не пыталась себя приучить, дескать, надо закаляться и все такое, ничего с собой поделать не могу. Так же, как не могу приучить себя пить кофе без сахара. Десять лет старалась — и бесполезно. Не есть могу три дня вообще без проблем, не спать при некотором усилии пару суток, но кофе должен быть обязательно с сахаром, а душ теплым. А тут пришлось, визжа и скрипя зубами — никогда не пробовали делать это одновременно? — кое-как обойтись водой немногим теплее колодезной. Кошмар! Я же все-таки не эскимос. И кто сказал, что холодный душ поднимает тонус и настроение?

Потом полчаса, не меньше, какая-то настырная бабуля требовала к телефону Викторию Петровну из планового отдела и все мои уверения в том, что нет у меня поблизости не только Виктории Петровны, а даже и планового отдела, воспринимала как свидетельство моего колоссального равнодушия и полной невоспитанности. Возмущению бабули не было предела. Как это нет?! — и диктовала мне номер телефона — и вправду мой собственный. Когда же я попыталась робко предположить, что, возможно, она ошиблась, записывая номер… О! Если бы бабулину речь слышали самумы, тайфуны, смерчи и прочие цунами, они наверняка позеленели бы от зависти и выстроились под ее дверями с мольбами о нескольких уроках — как она это делает. Чтобы так метать громы и молнии, одного вдохновения мало, нужна богатая практика. Что же мне так везет-то? Хочешь не хочешь, а пришлось отключить телефон, хотя делать этого я и не люблю, особенно с утра.