— Ладно, это потом, — и тут у меня зародилось крайне неприятное опасение. — Слушай, Глебов, а если там какая-нибудь следилка стоит? На предмет несанкционированного доступа.

— Не-а, вряд ли, я бы увидел. Там вообще детский сад, чуть ли не напрямик можно добраться. Ну, не то чтобы совсем напрямик… — скромно потупился Кешка, но от подробностей уклонился. — Вход в таблицу, правда, запаролен, но он же в ней сейчас сидит… И вообще, пароль — это для младенцев защита.

— Ага, — развеселилась я, — для таких невинных, как твое высочество. Давай печатай и приходи на кухню. Думать будем. Может, это вообще пустяки.

— Маргарита Львовна, а зачем тебе три экземпляра? — вмешался Никита.

— Ну… каждому по штучке и вообще, чтоб было.

— А в любой момент ты необходимое не сможешь допечатать?

— Слушай, Ильин, ты чего до меня докопался?

— Чтоб ты умолкла и не лезла под руку работающему человеку, он и сам все сделает.

Тем временем принтер выплюнул последний лист искомой таблицы.

— Пошли на кухню, дарование.

Табличка получилась интересная. Правда, почему-то без заголовков, но при некотором рассмотрении кое-что было ясно и без них. Первый столбец занимали какие-то номера, но не подряд, а вперемешку. Следующий, с именами-фамилиями, был наполовину пуст. В третьем, четвертом и шестом — тоже полупустых — разместились, кроме цифр, плюсы-минусы, вопросительные и восклицательные знаки. Пятый столбец, как и первый, был заполнен целиком. Буквами и цифрами.

— Ой! — не удержалась я от восклицания. — А я знаю, что это!

— Тоже мне шарада! — фыркнул Ильин. — Номера машин, ничем другим это быть не может.

Обидевшись, я решила притвориться, что «Вовочка, ты пошляк, я вовсе не об этом думала».

— Самый умный, да? Я не про номера, я про фамилии. Я ж все-таки не в парикмахерской работаю. Смотрите. Вот эти, — я начала ставить галочки, — из административных отделов и прочих официальных организаций. Вот эти, — я перевернула галочки вверх ногами, — из… как бы это поточнее… ну, в основном торговля, хоть и разная, но вся солидная — оптовики, электроника, мебельщики и все такое — из турагенств народ, ага, вот еще риэлторы…

— Понятно, бизнес всяко-разный. Банкиров нет?

— Может, и есть, я эту публику хуже знаю, они с газетами не особо сотрудничают.

— Ну да, ты с ними, в основном после смерти общаешься, — съязвил майор⁴.

— Ты погоди, банкиры — не самое интересное. Видишь, вопросительных знаков всего шесть. И они явно не означают, что человек не известен — все стоят против фамилий, да? Кроме одного. Но! Два скучают в одиночестве, возле трех стоит по одной звездочке, а у одного аж три восклицательных знака. Как раз там, где нет фамилии. И номер тут такой интересный — Т729РИ.

— Это чем же он интересный?

— Три и три в шестой степени — запомнить легко.

— А у меня семь вопросительных знаков получилось, — вмешался Кешка. — Эти шесть первыми в своих клеточках стоят, а уже за ними звездочки. А тут наоборот. И фамилия, между прочим, Куприянов.

— Ох ты, а я и не заметила. Но это не тот, что у нас работал, нашего, помнится, Колей звали, а тут Валерий Петрович.

— Да ну… — засомневался Никита. — Может, совпадение? Была бы редкая какая-нибудь фамилия, а то почти Иванов.

— Но в блокноте-то она к «Тонусу» относится! — уперся Глебов. — Что ж у них, десять Куприяновых лечилось? В списке только один.

— Так, чижики, — подытожил Ильин. — Похоже, теперь с этими номерами мне придется поработать. А ты, Маргарита Львовна, солнышко наше сообразительное, чем расшифровывать непонятные значки, взяла бы да придумала, откуда сами номера взялись, а?

— Подумаешь, задачка! Ты этот «Тонус» себе представляешь?

— Представляю весьма смутно, от посещений бог пока миловал. Да и денег таких у меня нет.

— Очень там все грамотно устроено. Прямо возле подъезда — порядочных размеров асфальтовый остров. Вроде как автостоянка.

— Ну и что?

— А кабинет господина Котова выходит окнами как раз на эту стоянку. Вот и все.

— Как он их с пациентами-то связывает?

— Здрас-сьте! Кешенька сказал ведь, что там сеть общая. Наверняка регистратура с клиентской базой работает, а Виктору Андреевичу остается только на своем экранчике поглядеть, под каким кодовым номером записали субъекта из заинтересовавшей его машины. Вряд ли у них там очередь бывает, так что не перепутаешь. Приехал человек, обратил на себя внимание — я, например, больше чем уверена, что проверив этот списочек номеров, ты обнаружишь там сплошь серьезные иномарки — а дальше остается подождать две минуточки, пока девушка в окошечке его не зарегистрирует. Вот тебе и связь.

— Что же он потом, диагнозы корректирует?

— Ну, этого я уже не знаю, но он ведь директор, наверняка это дает всякие возможности…

Передохнули малость, попили чайку. Небо тем временем потемнело, от балкона потянуло холодом. Ох, мамочки мои, уже вечер, а завтра работы три вагона. Не считая маленькой тележки.

— Слушайте, ребятки. Вот мы собираем, вычисляем, состыковываем… А был ли мальчик? Ведь что нам эта табличка дает? Директор «Тонуса» явно нарушал принципы анонимности. Безобразие, конечно, но — как мне директор «Сюжет-клуба» объяснил, обеспеченного клиента можно доить практически до бесконечности. То есть безобразие вполне понятное и почти безобидное. Даже если Марк что-то и разузнал — из-за такой ерунды не то что убивать, морду бить не станут. Но у нас-то — труп! Может, это и вправду дурацкий несчастный случай? Например, банальное шерше ля фамм, а бутылку ему без всякой задней мысли подарил совершенно левый заказчик, с которым Маркушка встретился на две минуты, чтобы отдать готовый текст. Хотя бы и на вокзале. А мы тут думаем, бегаем, рожаем план работ. В муках. Как там у Конфуция? Очень трудно искать черную кошку в темной комнате, особенно, когда там ее нет. А?

— Угу, — согласились эти охламоны. Очень искренне согласились. Прямо из глубин души. Поскольку сразу после этого пропали на три дня. Оба. Собственно, Глебов не совсем пропал, а был «очень presto угнан Амалией на сельхозработы» — как сообщала записка, приклеенная к экрану монитора. Кешка извинялся, что «под давлением превосходящих сил противника и его, противника, моральной правоты, кассету обработать не успел. Как только вернусь, сделаю сразу».

А Ильин просто растворился в неизвестных пространствах — ни сообщения, ничего. Может, его гаишники заарестовали за попытку расшифровать эти чертовы номера? Хотя как же, арестуешь его, скорее пингвин начнет бананами питаться.

Ну и ладно, ну и пожалуйста, и без них обойдусь. У меня, между прочим, еще работа есть, от которой черта с два меня кто-то освободит. И Славе я хотела пару вопросов задать. А может, и в самом деле к нему заскочить? Узнать про «личную жизнь» Марка и заодно спросить, не вспомнит ли он фамилию Куприянов или чего-то в этом роде.

По дворику напротив КВД по-прежнему расхаживала гордая огненная птица. Или даже птыц, потому как петух — существо, безусловно, мужского полу, а этот вдобавок, не то из-за расцветки, не то манерой поведения сильно смахивал на «лицо кавказской национальности». Склоняя набок гранатовый, зернистый гребень, он подозрительно косил на меня черным глазом и сердито склевывал что-то у себя под ногами. И опять косился недовольно — что это за посторонние являются на вверенную территорию. Страж-птица! Надо, пожалуй, менять место дислокации, а то на третий раз он, глядишь, начнет меня выгонять вполне физическими методами. Не хотела бы я познакомиться с этим железным клювом. Да и со шпорами тоже — вон под ними какие когти! И ведь ни одной кошки в пределах видимости — он, небось, и извел, разбойник! Может, попытаться наладить отношения? Я бросила в сторону пернатого сторожа пригоршню семечек. Петух мгновенно развернулся ко мне, принял боевую стойку — поднял гребень, распустил крылья и — хотите верьте, хотите нет — зашипел на меня, как рассерженный кот. Н-да, надеяться на то, что этот боец ко мне потихоньку привыкнет, явно не приходилось.