Я послушно написала в блокноте: «Plot-club».

— Плот… клаб… или слаб… О! Плоть слаба, да?

— Ну да. Не совсем точно с точки зрения филологии, но так оно когда-то и получилось. Молодые были, веселились не в меру. Сейчас уже, признаться, и не смешно. Хотя запоминается название сразу — а что еще нужно от названия? И смысл вполне позитивный: если у вас возникли проблемы, то это еще не конец жизни, а так, один из ее сюжетов. Главное — не нервничать. Ну, до свидания. Если что, звоните или приходите.

Дама из гороно, которая курировала проведение всяческих конкурсов и олимпиад, лет десять назад, похоже, сильно огорчилась тем, что ей никогда уже не будет сорок, — и с тех пор так и пребывала в таком огорченном состоянии. А посетители — в частности я — отвлекали ее от этой скорби и потому требовалось побыстрее их спровадить. Она весьма смутно помнила, что за Глебов занял первое место на городском этапе пресловутой олимпиады «Третье тысячелетие». Да и саму олимпиаду она воспринимала несколько скептически, будучи свято убежденной в том, что подбные мероприятия должны быть исключительно профильными: отдельно по истории, отдельно по биологии и так далее. А сваливать в одну кучу физику, химию, математику, компьютер и еще какую-то там эвристику — полное безобразие. Как тогда руководить-то?

Да и вообще, как можно серьезно относиться к олимпиаде, которую проводит не министерство образования. Так что, совершенно непонятно, почему это вдруг журналист серьезной «Городской Газеты» заинтересовался такой ерундой, вместо того, чтобы…

Минут десять она пыталась мне втолковать, о чем на самом деле следует писать. А вопрос о перспективах участия победителя в общероссийском туре ее вообще удивил. Если уж какая-то там «World technics» (она произносила «олд техник») затевает чего-то непонятное «для наших детей» — вот пусть она все и оплачивает. При чем тут городской отдел образования?! Н-да, здесь загадочному Глебову явно ничего не светит.

О господи! Сколько же они тут берут за лечение? Такой интерьер наверняка не дешевле, чем содержание белого слона. Говорят, лет сто или двести назад король Сиама, когда хотел уничтожить неугодного сановника, дарил ему белого слона. Священное животное, вдобавок королевский подарок — не продашь, не передаришь и вообще будешь холить и лелеять. Пока по миру не пойдешь. Ибо холенье и лелеянье — в смысле, прокорм и все такое — белого слона обходится весьма недешево. Простенько и изящно.

Н-да. Если выражаться еще понятнее, то учреждение с многозначительным названием «Тонус» и от КВД, и от «Сюжет-клуба» отличалось примерно так же, как «кадиллак» от «Нивы». «Нива», конечно, практичнее, но…

И готова поспорить на трамвайный билет против путевки на Канары, что, поскольку человек с «горизонтальными» проблемами чувствует себя, как правило, не очень комфортно, восемь из десяти клиентов выбрали бы «Тонус». Во-первых, «круглосуточное дежурство и полная конфиденциальность». Во-вторых, обстановка. Натуральное дерево, натуральная кожа, натуральный мрамор, фонтан прямо в холле, плавно переходящем в зимний сад со вполне натуральной зеленью. Полумрак, тишина, покой и полная умиротворенность. Еле слышно играет музыка, и даже кажется, что тихий-тихий голос нашептывает в уши: «Все наладится, ничего страшного, мы решим все ваши проблемы, расслабьтесь и ни о чем не беспокойтесь». Не то Швейцария, не то Англия — но уж никак не провинциальная Россия.

Зато тайны мадридского двора тут разводили не хуже, чем в КВД: нет, что вы, мы ничего не знаем, и сказать не можем. Правда, у меня, видимо, прямо на лбу крупными буквами написано «журналист», а клиентов столь истовое соблюдение секретности наверняка привлекает.

Ценой колоссальных усилий удалось лишь добиться личного приема у директора «Тонуса» господина Котова. Директор именовался Виктор Андреевич и лицом изрядно смахивал на ломоносовский мозаичный портрет Петра I: щечки, улыбочка, кошачьи усики. Фамилия подходила ему идеально.

В просторном кабинете, выходившем окнами прямо на подъезд клиники, сказка про белого бычка возобновилась, теперь с приправой в виде преувеличенной любезности. Но столь же безрезультатно.

Виктор Андреевич вел себя как абсолютный идиот, который совершенно не может понять, чего мне тут понадобилось. Никакого Маркова он в глаза не видел, может быть, кто-то из заместителей беседовал, вызываем заместителей, нет, ничего подобного, никто не помнит такого. Ну, и далее в том же духе. И все это со сладкой улыбочкой, с вежливейшими ужимками. Надо полагать, что, владея таким заведением, как «Тонус», господин Котов крайне заинтересован в благожелательности прессы, но все же слащав как-то чересчур.

Впрочем, если предположить, что до «Тонуса» Марк в тот день так и не добрался, а был где-то в другом месте, к примеру, в том же центре «Двое» или вовсе на каком-нибудь личном свидании… Тогда ужимки господина Котова вполне понятны: непонятно зачем притащилась какая-то журналистка, выгнать не выгонишь, мало ли чего она потом напишет. Вот и старается, бедный директор — чтобы и с журналисткой не поссориться, и лишнего не наговорить. А что до кошачьих усиков — мало ли какая у кого внешность. Кошки вообще-то — милейшие создания, и сходство с ними — не основание для недоверия, скорее, наоборот.

По чести сказать, моя предвзятость объяснялась абсолютно личными причинами. Виктор Андреевич напоминал не только петровский портрет, но и, главное, одного моего давних времен приятеля. Точнее, не особо близкого знакомого — спаси меня бог от таких «приятелей». Игорек был настоящим мачо и обладал комплексом личного превосходства размером с пирамиду Хеопса.

А уж как он, помню, обращался со своей женой… К уверенности в своем превосходстве тут добавлялось убеждение в изначальной неполноценности женщин, довольно широко распространенное среди наших мужчин и усиленно ими пропагандируемое. Настолько усиленно, что даже и на женщин частенько действует. Многие из них чуть ли не с пеленок уверяются в том, что мужчина — высшее создание, а женщина — лишь придаток к нему. Ну, а Оленька, клуша, и вовсе была затюкана до такой степени, что своего Игорька почитала не ниже бога. Ах, что он скажет, ах, вдруг ему не понравится, ах, ах и ах. По-моему, он ее даже поколачивал, хотя ручаться не буду.

Виктор Андреевич Котов своей кошачьей внешностью походил на Игорька, пусть не как две капли воды, но все-таки…

Нет, Ритуля, нельзя так к людям относиться, если уж чего-то пытаешься понять, в чем-то разобраться, постарайся сохранять беспристрастность, ладно?

Нормальный ведь дядечка, чего ты на него взъелась, а? Не понимает он тебя — так ведь не обязан, а ты, между прочим, ничего толком не объяснила. И не буду! — огрызнулась я сама на себя. Дядечка и впрямь, кажется, ничего себе. Вон даже чай сам готовит, секретаршу не стал напрягать. У меня, признаться, давняя слабость к хозяйственным мужчинам. Зря я так вскинулась. Последним штрихом, окончательно примирившим меня с директором «Тонуса», оказалась картинка на экране его компьютера — она очень удачно отражалась в полированной стенке шкафа, около которого Виктор Андреевич занимался чаем. По-моему, это была зарплатная ведомость. Почему это мне понравилось, я не знаю, но отношение к сверхзаботливому директору основательно улучшилось.

Центр, весьма недвусмысленно именуемый «Двое», возглавляла Ольга Григорьевна Серебрякова, дама более чем докторского вида: худощавая, с внимательными серыми глазами, исполненная прямо таки хирургической чистоты. Казалось немыслимым, чтобы этот организм подчинялся общим законам, то есть ел или, к примеру, ложился вечером спать. Наверное, на ночь она помещает себя в автоклав. Для дезинфекции. Хотя обручальное кольцо…