Справочная девушка под счастливым номером «тринадцатая» вежливо и вполне разборчиво сообщила, что «поезд номер семнадцать ежедневный, прибытие 16.34, отправление 16.59».

— Не очень-то нам это помогает, а? Хотя… Время московское, так? Разница у нас со столицей час. 16.59 — по-нашему без минуты шесть. Тогда, если это последний день, Марк в редакцию к шести никак не успевал. А я точно помню, что он появился сразу после чьего-то заявления — мол, рабочий день две минуты назад кончился. От вокзала до редакции минимум пятнадцать минут. А если городским транспортом, так все полчаса. А паровоз в шесть без минуты только отправляется.

— А если ему надо было лишь что-то получить? Полшестого встретил — и как раз к шести появился в редакции, — быстрее всех сообразил Глебов.

— Ладно, это я попробую взять на себя, — сообщил Ильин. — Все равно мне завтра-послезавтра вокзальный народ опрашивать. Может, кто чего запомнил и по этому делу. Только… Маргарита Львовна, у тебя фотография Марка хотя бы есть? Так, случайно…

— Хотя бы есть, правда, не могу поклясться, что совершенно случайно, — я залезла в сумку и отдала Ильину один из отпечатанных вчера — действительно на всякий случай — снимков. Когда я выпрашивала их у отдела кадров, потом сканировала и печатала, я еще не знала толком — зачем, знала лишь, что это может понадобиться. И вот, понадобилось.

— Риты все такие умницы, а? Или через одну? Не знаешь? — похвалил меня Никита. Ну, по крайней мере, я думаю, что это была все-таки похвала.

— Угу, поголовно. А некоторые в особенности. Может, мы уже продолжим?

Кроме фразочек о внешних признаках и внутренней сущности КВД, на странице присутствовала непонятная фамилия на «К» — не то «Керстинов», не то «Кусултов» — и три названия — «Тонус», «Двое» и «Сюжет-клуб» с вопросительным знаком. Рядом с каждым был обозначен телефон — эти телефоны я уже знала — плюс фамилии, имена и отчества соответствующего начальства. Двинув блокнот Ильину и ткнув пальцем в список, я схватилась за телефон. Воистину умница — вначале делаем, потом думаем. А если бы человек уже спал? Слава, однако, вовсе не спал, во всяком случае трубку снял после первого же гудка.

— Слава? Рита беспокоит, извините, что так поздно. Вы не помните, Марк во время вашей беседы что-нибудь записывал?

— Телефоны основных клиник я ему продиктовал. С именами. Я эту публику по долгу службы знаю, хотя бы на уровне знакомства. Вкратце обрисовал ему, кто и что. Он, в основном, из-за этого ко мне и приехал. Всегда легче, если точно знаешь, к кому надо обращаться. Больше, кажется, ничего. Он собирался в тот же день их обойти, при мне звонил и договаривался. А… У вас что-то…

— Есть один нетелефонный вопрос, но это до завтра терпит. А в общем… Слава, ничего я пока не понимаю, просто пытаюсь пройти тот же путь, что прошел Марк, может, что замечу. Да, спасибо, конечно, я позвоню, если что.

Положив трубку, я автоматически повторила в уме последние фразы. Тот же путь, что прошел Марк… Н-да… Марка он привел точнехонько на кладбище, между прочим. Если человек умер, это надолго, а если уж дурак — то навсегда. «Навсегда» тебе, Маргарита Львовна, не хочется. А как насчет «умер»? Ладно, предупрежден — значит вооружен, выскочу как-нибудь. Да и не одна, в конце концов. Вон какие у меня соратники — залюбуешься.

— Что это за нетелефонный вопрос ты собираешься обсуждать? — мгновенно вцепился в меня один из «соратников». Ох, и въедливый он все-таки.

— Да сказала ведь уже, твою идею хочу проверить: была у него сейчас постоянная возлюбленная или нет. Ну и о подробностях расспросить. Может, Слава ее знает. Давай дальше, а? Не всю же ночь с этим блокнотом сидеть. Ребенку и вовсе спать пора.

Ребенок фыркнул, однако ничего не сказал. Как в анекдоте — добрейшей души человек, а ведь мог бы и шашкой рубануть.

— Поехали дальше?

На страничке, озаглавленной «Сюжет-клуб», рядом с названием была расписана та самая английская расшифровка, о которой поведал мне господин Красниковский. Какие у нас, однако, одинаковые… ну, если не мысли, то, по крайней мере, вопросы. Записи, относящиеся к «Сюжет-клубу» были неожиданно разборчивы, очень легко читался внятный конспект того же, что излагал мне Владимир Иванович. Через три странички начинался центр «Двое». Последние две были озаглавлены «Тонус». О-ля-ля!

— Ты же сказала, что Марк в «Тонусе» не появлялся и даже не звонил, — довольно безразлично заметил Ильин.

— А я при чем? За что купила, за то и продаю!

Никита поразмыслил и спросил:

— Хочешь сказать, что директор врет?

— Вот еще! Был бы смысл…

— Да, пожалуй, — согласился Ильин. — Смысла никакого. Значит…

— Значит, — подхватил нетерпеливый Глебов, которому ну очень хотелось поучаствовать в процессе. — Либо информация не из клиники, а из другого источника, либо из клиники, но не от директора, так?

Мне пришло в голову еще одно предположение, но высказываться я не стала, лишь заметила, что все это выглядит немного странно. Утром только-только узнал от Славы о самом факте существования клиники «Тонус» и ее директора, а после обеда уже нашел там кого-то помимо этого самого директора. Не слишком шустро получается?

— А если знакомого встретил? — не унимался Иннокентий. — Который там работает? Это даже и не случайность, такое сплошь и рядом происходит. Намеревался поговорить с начальством, но предпочел предварительно черпануть из хорошо информированного источника. Или все то же самое, но вообще в другом месте.

— Вполне… — согласилась я довольно уныло. Еще бы не уныло — где теперь этот «источник» искать? А выпадает из графика около трех часов. Ну или около двух, если минус вокзал. Видимо, последнюю фразу я произнесла вслух, ибо Никита тут же возразил:

— Почему «минус»? Если он кого-нибудь провожал, этот самый отъезжающий мог быть и «источником».

— Тьфу! — почему-то рассердилась я и вновь уткнулась в блокнот.

Записи по «Тонусу» походили на криптографию еще сильней, чем предвыборные беседы.

Вот что значит эта строчка? Четыре буквы и рядом два восклицательных знака, тире, знак вопроса, потом довольно большой пробел и снова два восклицательных. Еще и буквы какие-то странные. Первая наверняка «К». За ней, кажется, «у»… Или «ц»? А дальше совсем не понять. Не то «п», не то «и», а может, и вовсе «н»? Последней почти наверняка стояла буква «р»… Или «п»?.. Глебов предположил, что написано «Купр»… Куприн? Купрум? Куприянов? Года три назад у нас в «Городской Газете» работал один Куприянов и, кстати, специализировался как раз на медицинской тематике. Может, он?

Ильин — из чувства профессиональной справедливости и природной вредности стал утверждать, что нет ничего, мешающего таинственным буквам означать, к примеру, «Книп» — «Книппер», почему бы и нет? Ольга Леонардовна Книппер-Чехова. А может, это и вовсе «Кипр»? Или «Кстр» — тогда это сокращение. Только все равно непонятно, что оно означает.

— А по-моему все-таки «Купр». И очень похоже на кусок фамилии со Славиной странички. Надо у него спросить. Завтра же. Или вдруг это тот Куприянов, что у нас в редакции работал. Господи, сколько же проверять-то придется!

— А ты как думала — информация сама в руки прыгать будет?

Последняя страничка преподнесла сюрприз. Вверху опять шли какие-то нечитаемые сокращения, зато внизу…

— Мальчики… — сказала я почему-то шепотом. — А ведь это та самая табличка, что я в «Тонусе» на директорском мониторе видела…

— Как это тебе удалось? — удивились «мальчики» хором. — У него что, компьютер задом наперед стоит? Или тебя в кресло директора посадили?

— Ага, сама села. Директора по кумполу шандарахнула и кресло заняла. Картинку я видела в стенке шкафа напротив, она полированная. Стенка то бишь… Стоп, — я замолчала, попытавшись схватить за хвост мелькнувшее тенью облака ощущение. — Погодите, картинка потом. Что-то я сейчас такое сказала важное…

— Что это та самая табличка, что ты в «Тонусе» на мониторе видела, — повторил мою фразу Ильин.