Всадник косо посмотрел на путешественников и рысцой поехал дальше вдоль унылых построек. Стелла подметила, что в седле он держится, как мешок с картошкой, и вряд ли понимает, что лошадь, которую он то и дело пришпоривает и осаживает, достойна лучшего обращения. Потом, из обрывков случайно подслушанного разговора, девушка узнала, что животное обошлось «краснолицему» в двести золотых лиэнов — дёшево, даже очень, на оставшиеся деньги можно было купить приличное седло и взять пару уроков верховой езды. В прочем, чего ещё ожидать от человека, занимающегося такой грязной работой!

Дальше дорога спускалась в овраг. Там неподвижной плотной стеной стоял туман. Климат здесь был гнилым и, судя по всему, не лучшим образом отражался на здоровье. То здесь, то там мелькали огоньки, слышался приглушённый стук и лязг молотков, ругань и усердное пыхтение.

Вот из тумана вынырнул чумазый мальчишка с серым цветом лица. Напрягая дрожащие ноги, он тащил рыжего мула, впряжённого в тележки с блестящей рудой. Встретившись глазами с всадниками, мальчишка тяжело вздохнул и низко-низко опустил голову на шее-ниточке.

Стелла пришпорила лошадь и галопом пронеслась по оврагу.

Наверху вырос небольшой посёлок из одноэтажных длинных фахверковых домов с большими чердаками. Маленькие земельные участки перед ними были поделены кольями на равные части: перед каждым строением на пять.

Унылость ландшафта и вызываемые им неприятные ощущения, не смогли убедить желудок отказаться от обеда, и, повинуясь ему, Маркус стал осматриваться по сторонам в поисках трактира. Его непритязательная вывеска — ржавый, выкрашенный некогда золотой краской петух — покачивалась над странным уродливым зданием на отшибе посёлка, загораживавшим вид на плотную группку двухэтажных домов под черепичной крышей, выстроенных за высокой железной оградой на весёлом, поросшем рябиной пригорке.

К коновязи трактира, на некотором расстоянии друг от друга, были привязаны две лошади: старая, облезлая, со стёртыми копытами, но всё же чистая и более-менее ухоженная, и плотный тяжёлый мерин с засохшей на ногах и животе грязью. Внутри, как и следовало ожидать, сидели и медленно потягивали эль двое, в отличие от своих лошадей, мало отличавшиеся друг от друга: оба тщедушные, с бегающими глазками и спитыми лицами.

Хозяин стоял за стойкой и педантично натирал до блеска жестяные кружки. Заметив новых посетителей, он толкнул дремавшую на перевёрнутом пивном бочонке женщину в грязном переднике. Она зевнула, потянулась и лениво поплелась к путешественникам.

— Чего желаете?

— Чистое местечко, где можно поесть, — ответил принц.

— А деньги у вас есть?

Вместо ответа Маркус позвенел монетами в кошельке.

Женщина просияла, проворно провела их в отдельную комнату за загородкой, смахнула передником пыль со стола и вопросительно уставилась на посетителей.

— Чего-нибудь приличного из двух блюд, кувшин чистой воды, эля или, если есть, вина — только не кислой дряни!

— Для вас — всё, что угодно.

Сметливая, когда дело касалось денег, подавальщица быстро метала на стол еду и даже вытащила откуда-то оплетённую лозой, покрытую толстым слоем пыли бутылку вина. Оно оказалось не высшего качества, но приличным для подобного заведения. Вопреки ожиданиям, подавальщица не ушла, а пристроилась неподалёку, готовая заработать и услужить нежданным богатым гостям.

— Послушайте, а как называется это место? — Стелла осторожно сделала глоток из простой деревянной кружки.

— Ойчарыг, сеньора.

— Ойчарыг? А там, за оврагом?

— Тоже Ойчарыг. Хоть на вид селений много — а название одно.

— Чем же здесь занимаются люди?

Служанка громко, неприятно рассмеялась, вернее, захрюкала.

— А где ж Вы тут людей видели, сеньора? Один скот. Сюда ведь ссылают. А раньше здесь маргины жили. Сами нелюди были, а теперь, вырвавшись из этой глуши, других нелюдями делают.

— Кого и за что сюда ссылают? — поинтересовался принц.

— Тех, кто отказываются признать маргинов и их колдуна из Добиса хозяевами. Из них здесь гордость из поколения в поколение выколачивают. Раньше маргины в земле рылись, а теперь даже бывать здесь гнушаются. Да и зачем им здесь, чистым таким, богатым, бывать? Кожу-то и другие с большим удовольствием со спины сдерут — платили бы деньги!

— А потом все их медяки к нам идут, — довольно ухмыльнулась она.

Принцессу чуть не стошнило от одного вида этой женщины, радующейся деньгам, заработанным на чужой крови.

— И что здесь делают эти несчастные?

— Тут серебряные копи и глина. Кто покрепче — те руду добывают, а остальные — по кирпичному делу. Кирпич, он без особой надобности — так, на месте чего построить или в соседние города продать, а вот серебро на монеты идёт.

— Монеты тоже здесь чеканят?

— Нет, вестимо! Раз в месяц приезжают сюда за серебром и увозят куда-то.

— А что за монеты?

— Лиэны, наверное. Я ведь про монеты краем уха слышала, знаю только, что серебро в Добис увозят, а уж куда оно потом девается — не моего ума дела.

Надо ли говорить, что они ни на одну лишнюю минуту не задержались в этом Ойчарыге, порождённом злобной фантазией Маргулая?

Самую известную достопримечательность этих мест — одинокий, сточенный временем каменистый холм, еще одно свидетельство изменчивости ландшафта — освещало заходящее солнце. Косые лучи отбрасывали зловещие багряные пятна, отчего спящая громада из земли и камня казалась кровавой, напоминая о том, что раньше на её вершине совершались жертвоприношения.

У подножья холма рос редкий лесок, то тут, то там перемежаясь с выжженными пастбищами.

— Лучшей могилы для Маргулая не найти, — подумала Стелла, любуясь Кендином. В прочем, мысли о победе над колдуном постепенно переходили из планов на будущее в раздел несбыточной мечты, нечто такое, чего очень хочется, но что невозможно получить.

Миновав редкую осиновую рощу, путники въехали в ещё одну, отделённую от первой полуразрушенной аркой. Приглядевшись, принцесса поняла, что перед ними вовсе не лес. Они ехали между рядами чахлых тополей и аккуратно обтёсанных прямоугольных плит; временами на глаза попадались примитивные статуи, многие из которых лишились голов. Это было кладбище в преддверии леса Шармен, последнее земное пристанище жертв Снейк, Шелока и Маргулая, принесённых в жертву богам, чьим-то корыстным интересам, богатству, власти, вулкану. Похоронены здесь были и те, кто погиб во время многочисленных междоусобных войн, не одно десятилетие сотрясавших окрестности озера Фаэр.

— Это злое кладбище, — прошептала девушка, удержав принца, хотевшего рассмотреть одну из статуй. — Лучше проехать мимо.

Миновав мрачное пристанище мертвых, друзья выехали на открытое пространство, поделённое на части низкими колышками с натянутыми между ними верёвками.

— Что это? — поинтересовался Маркус.

— Наверное, земельные участки жителей Джерагандеила. Должны же они что-то продавать в Ленсе.

— Но ты же говорила, что в Ленсе никто не живёт.

— Не живет, но там периодически собираются всякие проходимцы.

— Мы не заедем в Джерагандеил?

— Нет, слишком опасно.

— А я всё же загляну. Мы побывали даже в городе ведьм и благополучно выбрались оттуда.

— Маркус, — покачала головой Стелла, — Джерагандеил — это не Фарендардуш-Гард! В нём нет сердобольной старушки-колдуньи.

— Я не трус и, в отличие от тебя, привык смотреть опасности в лицо.

— Смотри, куда хочешь, я в этом участвовать не собираюсь.

— Ты просто трусиха. Если не хочешь, я поеду один.

— Ну и поезжай! А я пока подумаю, что мне делать дальше. Маргулай жив, корона отца у него, и поручение богов я тоже не выполнила, — вздохнула она. — Я полная неудачница, Маркус!

— А что за поручение?

— Нужно было забрать один документ…

— Если он такой важный, колдун, наверное, тоже его с собой возит. Ладно, не кисни, затаимся где-нибудь на время, а потом нанесем ему ответный визит.