Маккуин вдохнул, чтобы ответить, и резкий кашель сотряс его грудь.

– Звучит так, будто ты хочешь ударить меня первой... Похоже, ты не очень-то рада видеть меня дома...

– О, Гас...

И снова кашель вырвался из его горла, на этот раз такой сильный, что Гас сложился пополам, его грудь разрывало на части. Он попытался сделать вдох и снова с бульканьем закашлялся.

Клементина склонилась над мужем. Откинула его влажные от пота волосы и положила на пылающий лоб влажный воняющий уксусом кусок ткани.

К его удивлению глаза жены наполнились непролитыми слезами.

– Будь ты проклят, Гас Маккуин, ты же мог там умереть.

Гас поднял руку, поразившись тому, насколько она тяжелая. Он коснулся щеки жены, поймав одинокую слезу, которой удалось скатиться, несмотря на все усилия Клементины не разреветься.

– Но я же не умер... И с каких это пор ты начала ругаться?

– С тех самых, как тебя начало колотить в такой лихорадке, что у тебя на лбу можно было жарить яйца. Я послала Сафрони за доктором.

– Ах, Клем. Зачем? Это всего лишь простуда. По такой погоде твоя помощница может вернуться в состоянии похуже моего.

Клементина на мгновение исчезла и появилась с чашкой, испускающей пар.

– Выпей. Это луковый отвар.

Гас с трудом поднялся на локтях, задыхаясь от кашля.

– Лошади...

– Прежде чем уехать, Сафрони позаботилась о них. Гас, пожалуйста. Выпей это, иначе я вылью варево прямо тебе в глотку.

Маккуин скривился, но опустошил чашку, и кашель снова напал на него, сопровождаемый хрипами и бульканьем в груди.

– Вот черт, – просипел Гас. Он сделал медленный глубокий вдох, стараясь снова не закашляться, и попытался сесть... но упал.

Его глаза горели. Все лицо казалось странным — впало и будто стекло, суставы болтались и свободно свисали, будто кости соединялись между собой веревочками. Ночью, борясь с метелью, он думал, что даже адский пламень никогда не согреет его. А сейчас чувствовал такой жар, что хотел выбежать на улицу и голышом прыгнуть в снег. Маккуин обнял жену за талию и попытался использовать ее в качестве опоры, чтобы встать.

Клементина пошатнулась под его весом и натолкнулась бедром на кухонный стол. Что-то выплеснулось, и по полу заскользил стул.

– Гас, что ты делаешь? Лежи спокойно. Смотри, ты чуть не опрокинул уксусную воду.

– Помоги мне, Клем... Нужно накормить скот... Будь я проклят, если прошел через эту вьюгу... только чтобы увидеть, как коровы умирают из-за того, что я не могу отвезти к ним сено со своего двора.

Клементина схватила мужа за плечи, укладывая его обратно.

– Ладно, ладно, – сказала она таким же успокаивающим голосом, каким обычно разговаривала с Дэниелом, когда тот мучился от спазма легких. – Я сама отвезу сено коровам, Гас. А ты просто отдыхай.

Он попытался рассмеяться, но вместо этого закашлялся.

– Теперь посмотри, кто из нас дурной. Ты же в тягости на пятом месяце...

– Не в такой уж тягости, раз притащила тебя сюда после того, как ты сомлел во дворе и выглядел, будто утопленник из снега. – Пальцы Клементины сжались, и она слегка встряхнула Гаса, удивив его своей силой. – Не в такой уж тягости, раз сумела незнамо сколько раз дойти до поленницы и обратно, чтобы мы все не замерзли во время самой страшной непогоды, какая только может разыграться в Монтане. Не в такой уж тягости, чтобы... – Клементина осеклась, и краска вспыхнула на ее лице. – Не такая уж я и слабая, чтобы не зачерпнуть вилами немного сена для голодных коров.

Это будет гораздо больше, чем немного, но Гас ничего не сказал. Он не сможет встать — сейчас Маккуин это знал, ведь уже попытался и потерпел неудачу, а теперь боролся с очередным приступом выворачивающего кости кашля. Гас уронил голову на подушку и закрыл глаза. В груди нестерпимо болело и пекло. Он слышал, как Клементина наказывала Саре присматривать за Дэниелом и спеть ему, если братик будет беспокойно ворочаться во сне, а также беречь себя и не подходить слишком близко к печке. И Гас изо всех сил старался снова не закашляться, чтобы жена не догадалась, как сильно он болен на самом деле, поскольку, пойми она, и не захочет оставить его одного.

Он медленно закрыл глаза, а когда снова открыл, Клементина склонялась над ним.

– Гас, ты достаточно хорошо себя чувствуешь, чтобы последить за детьми? Я не смогу их оставить, если...

– Да, конечно. Я справлюсь. Только немного отдохну, как ты и сказала... Клементина... – Он нащупал ее руку, обхватил и крепко сжал пальцы. – Когда я шел там прошлой ночью, то много размышлял. Да особо и заняться нечем, когда пробираешься сквозь снег и пытаешься не обращать внимания, насколько тебе холодно... Я много думал о тебе, о нас. – Гас тяжело сглотнул, борясь с новым приступом кашля, его грудь горела. – Я поступил неправильно, малышка, забрав тебя из отцовского дома, когда ты была еще совсем юной. Привез сюда, в этот жестокий грубый край, а тебя ведь растили для большего... Мне хотелось столько всего тебе дать, но не получилось. Я поступил с тобой неправильно, Клем, но с самого первого момента нашей встречи захотел тебя. И просто не знал, как жить без тебя.

Клементина опустилась на колени и поднесла их сцепленные руки к своим губам, чтобы поцеловать костяшки пальцев мужа.

– Ты не поступил со мной неправильно, ты все сделал так, как следовало. И почему ты думаешь, что я захотела бы идти по жизни без тебя, Гас Маккуин? Если бы мне пришлось все заново пережить, я бы сделала все то же самое, абсолютно все. – Нежная улыбка смягчила ее лицо, и она прикоснулась к губам мужа свободной рукой, следуя пальцем по изгибу его усов, поглаживая их. – Ты же ковбой моей мечты.

– Кто-кто? И что это может значить?

Клементина опустила голову и поцеловала его в губы.

– Это значит, что я люблю тебя.

Она открыла дверь, и в помещение ворвался ветер. Ледяной воздух приятно охладил разгоряченное лицо, и Гас глубоко вдохнул. Клементина на мгновение остановилась, чтобы посмотреть на мужа, после чего ушла, закрыв за собой дверь.

Нахлынули мысли, заставив Гаса улыбнуться. В подседельной сумке у него лежали те самые красные дамские панталоны... он собирался их ей подарить. Надо достать вещицу, когда она вернется и попросить надеть для него сегодня ночью. Только панталоны — больше ничего. У Клементины прекрасные ноги, длинные и стройные, как у жеребенка…

Гас вспомнил, как она выглядела, когда стояла в дверном проеме в окружении яркого от снега зимнего света и улыбалась. Клементина не часто улыбалась, но когда все же делала это, то ее улыбка по яркости напоминала включенную газовую горелку. Она озаряла все ее лицо.

Такая красивая. Прямо как в первый раз, когда он ее увидел.  

* * * * *

Клементина встала на сиденье саней и оглянулась назад, на большой дом. Из трубы поднимался дым. Сосульки на карнизах влажно блестели под солнцем лимонного цвета, которое светило в плотном голубом небе, но не грело.

Сверкая и мерцая, в воздухе кружили кристаллы льда. Она слышала тихое позвякивание, будто друг о друга стукались бокалы при провозглашении тоста.

Поскольку буран пришел с севера, Клементина направила сани на юг в сторону оврагов и склонов холмов, куда могли убрести спасающиеся коровы. Сугробы скрипели под ясеневыми полозьями саней. Копыта лошадей вздымали хлопья снега, словно морской песок. Весь округ Танец Дождя был покрыт льдом, мерцающим как хрустальный кулон. Выделяясь на общем фоне, горы напоминали длинный ряд белых типи, вонзающихся в небо, чистое, холодное и красивое.

Клементина обнаружила коров сбившимися в кучу у изгороди. Большинство были мертвы, но в некоторых еще теплилась жизнь – они стояли, прижавшись друг к другу, дрожащие и голодные. Их шкуры блестели от инея, изо ртов выходил пар, а сосульки бахромой покрывали подгрудки и бока. Животные зазвенели, как качаемые ветром люстры, когда, оторвав от снега замороженные ноги, потянулись к ней, привлеченные запахом сена.