– Хотите купить цветы своей девушке, мистер Скалли? Это обойдется вам всего в пятак, – сказала она, сделав неудачную попытку улыбнуться. Девчушка тяжело переживала смерть своего брата Рольфа, весь «Уголок» скорбел по молодому подсобнику.

Джере наклонился, чтобы получше рассмотреть букетики в корзине.

– Дай-ка взгляну, что у тебя здесь.

– Колокольчики, степняки и ландыши. Только сегодня собрала. Какие вам больше по душе?

Джере не отличал один цветок от другого за исключением, разве что, роз.

– Пожалуй, возьму оранжевые, – выбрал он.

Мэг Дэвис вытащила из корзины букетик оранжевых цветов, одновременно ловко закинув в карман передника пятак Джере.

– У вас есть девушка, мистер Скалли?

Оглядев дорогу вперед и назад, он наклонялся, пока не приблизился носом к веснушчатому носику девочки, и приложил палец к губам.

– Только никому не рассказывай.

Малышка сжала губки, но ее глаза заблестели от смеха.

– Я не... О, смотрите, сюда идет ваш брат! – вскрикнула она и, хихикая, заторопилась дальше по улице.

Джере снял свой котелок, засунул букет в тулью и, водрузив шляпу обратно на голову, с легкой улыбкой на лице повернулся.

– Чертовски вовремя... – Он вытаращился при виде брата, облаченного в коричневый костюм в крупную клетку, белую рубашку с жестким воротничком и желтый галстук. – Бог мой, да ты выглядишь милее первоцветов на дамской воскресной шляпке.

 Дрю Скалли картинно потянул носом воздух и поморщился:

– Фу! От кого это тут разит похлеще, чем от матроса в субботнюю ночь? – Смеясь, Дрю схватил брата за руку и потянул за собой по грязной дороге в сторону города. – Не тушуйся, братишка! Нас ждут пиво и девочки, и они не начнут веселиться без нас.

Празднования проходили на северной окраине города на большом лугу, граничащем с рекой. В воздухе витал сладкий запах смятой травы, пороха и цыпленка с приправами. Музыканты из профсоюза горнорабочих играли грустную песню «Девушка, которую я оставил», но музыке приходилось соревноваться в громкости с хлопками дюжин флагов, треском петард, звоном подков и криками детей, вылавливающих яблоки из лошадиного корыта.

– Глянь-ка, – указал Дрю на новый деревянный помост с расположенной в центре глыбой гранита почти двухметровой толщины. – Чуть позже состоятся соревнования по бурению. Что скажешь, если мы тоже примем участие?

– Что? В воскресных костюмах?

– Если выиграем, то кому какое дело, во что мы одеты.

Джере провел пальцем под жестким воротником рубашки. Он уже вспотел. Солнце начало припекать в открытом поле, но миссис Йорк, на редкость предприимчивая женщина, установила рядом с осиновой рощицей навес, где Шило продавал пиво и сарсапарель, чтобы запить жару и пыль.

И стоило Джере подумать об этой оборотистой особе, как она тут как тут. За компанию с доброй половиной Радужных Ключей любуется на выставленную в центре луга новую городскую пожарную вагонетку. Яркая женщина с яркими волосами эта миссис Ханна Йорк. Сегодня она облачилась в слои кружева кремового цвета, оборчатые и воздушные, словно посыпанный сахаром марципан.

Дрю тоже заметил миссис Йорк, и его лицо посуровело, как всегда, с тех самых пор, как они были мальчиками на побегушках в шахте, если он чего-то захотел и решил этого добиться. Не существовало никого столь же упорного как Дрю, когда тот вцеплялся зубами во что-то, чего страстно желал. Он ни перед чем не останавливался. Ни перед чем.

Джере тихо вздохнул. Его младший брат гнался за целым мешком проблем. Эта Ханна Йорк относилась к тому типу женщин, которые прожуют такого, как Дрю, и выплюнут его обглоданные косточки, даже не поперхнувшись. Джере схватил брата за руку.

– Я бы не отказался от пива.

Дрю повернул голову, в его глазах горели желание и кураж.

– Да неужто?

Губы Джере изогнулись в слабой улыбке, но пальцы сильнее сжали руку брата.

– Да. Пиво не помешало бы. Охота промочить глотку чем-то приятным.

Еще мгновение лицо Дрю сохраняло жесткое и резкое выражение, но затем он хохотнул и мотнул головой.

– Ладно, принесу тебе пива. Она же не подумает, что мне невтерпеж?

Когда Дрю отправился за питьем, Джере подошел, чтобы поближе рассмотреть новую пожарную вагонетку. Ярко-красная краска на ней все еще выглядела влажной, а добровольные пожарные, одетые в рубашки одного и того же цвета, просто лопались от гордости. Медный насос был отполирован до слепящего глаза блеска. Джере немного потоптался с краешка толпы, повернулся в сторону и, прищурившись от мерцания реки между деревьями, увидел ее.

 На этот раз он довольно близко подошел к китаянке, прежде чем она заметила его. До сих пор, стоило ему зайти в лавку, девушка мигом скрывалась в задней комнате и оставляла обслуживать его Сэма Ву, поэтому ему не удалось сказать ей ни единого слова с того самого первого дня. И сейчас ее голова резко дернулась вверх, как у испуганной лани, и китаянка огляделась, будто собиралась убежать, но в конце концов не двинулась с места. Она стояла неподвижно и настороженно, засунув руки в рукава голубого стеганого платья с высоким воротником и устремив взгляд на землю.

– Добрый день, миссис Ву, – тихо произнес Джере, чтобы не спугнуть ее.

– Добрый день, мистер Скалли, – сказала Эрлан траве.

Он приблизился еще на один шаг. Она пахла яблоком, свежим и зеленым.

– Миссис Ву...

Она подняла голову. Глаза казались такими же черными и непроницаемыми, как ламповая сажа.

– Да, мистер Скалли?

Он сдернул с головы шляпу, едва не помяв поля. Глаза Эрлан округлились при виде привядших соцветий, лежащих у него на макушке подобно оранжевому тряпичному парику клоуна. Её губы начали расплываться в улыбке, но в последний момент она успела прикрыть рот рукой.

 Джере и забыл о цветах. Его лицо залилось краской, и он не смог удержаться от смеха над самим собой. Сняв букетик с головы, Скалли поклонился.

– Это для вас. Красивые цветы для прекрасной леди.

Ему сразу же захотелось пнуть самого себя. Слова прозвучали глупо, как из уст влюбленного школьника.

Эрлан приняла букетик, едва коснувшись пальцами руки Джере.

– Прекрасные цветы, – сказала она сладким мелодичным голосом. Китаянка отвела от него взгляд, и ее губы слегка изогнулись, будто она улыбалась сама себе. – Спасибо, мой анчинтэ чурен[36].

Джере попытался повторить за ней эти китайские слова, исковеркав их до неузнаваемости, и снова рассмеялся.

– И как вы назвали меня? Это ж не бросило тень на доброе имя моей матушки?

Эрлан вскинула глаза на мужчину, и между ее бровей появилась крошечная складка.

– О, нет, вы не должны думать... Это знак глубокого уважения. Правда.

– Ха! Так я вам и поверил! – Джере сделал еще один шаг, оказавшись к ней еще ближе. Китаянка напряглась, но не отступила. Скалли произнес притягательным голосом, касаясь ее речью так, как хотел бы трогать руками и губами: – А каким словом я могу вас называть, чтобы обозначить глубокую привязанность?

Она со всей серьезностью обдумала вопрос, складка между ее бровей углубилась. Джере представил, как прижимается к этой морщинке губами, целует ее.

– Если желаете, я позволю вам называть меня сяо мей, что означает «младшая сестра».

Поблизости хлопнула петарда, и их накрыл запах горелого пороха. Джере сделал глубокий вдох, пытаясь ослабить растущее внутри напряжение.

Оркестр внезапно заиграл военную песню, и Эрлан с Джере обернулись, испытав облегчение, что смогли обратить внимание на что-то еще помимо друг друга. Солнечный свет отражался от медных духовых инструментов. Лица музыкантов покраснели от натуги и от жары.

– Младшая сестра... Это не та привязанность, какую я испытываю к вам, – сказал Скалли, думая о том, что его слова и близко не отражают всей глубины его чувств.

– В Китае мужчина не смотрит так на жену другого, – произнесла Эрлан, и в первый раз Джере услышал напряжение в ее голосе. – И не разговаривает с ней подобным образом. На самом деле, с чужой женой мужчина вообще не должен разговаривать.