— Элспет, я слышал от Мофли, что вы любите прогуливаться у развалин. Это будет опасно некоторое время. В конце концов, поверьте, все будет хорошо.

Прошло немало времени, как за агентом закрылась дверь; как успокоившаяся Элспет принесла чашку горячего чая; как этот чай успел даже остыть, — и наконец Кассандра вынула из куклы пожелтевшие листки, свернутые в трубочку. Просмотрев их наскоро, она снова вернулась к первому и пересчитала их. Во время сна, там, в подземелье после обвала, страниц было меньше, это она помнила.

«На что я только не пошла, чтобы доказать брату и отцу, что я достойна их любви! Но вот, когда нечестная смерть похитила у меня Эдварда, а гнусная Арабэлла украла отца и Артура, что мне остается, как не сделать следующий шаг в преисподнюю?! Страсть, ради которой я пожертвовала душой, теперь стоит мне стихов, которыми я жертвую ради мести.

В порывистом возрасте десяти неопытных лет я решилась воспользоваться способностями Жозефы (до конца не веруя в них). Мне все казалось проще. Но теперь, когда я точно знаю, что именно продаю — о ирония и ужас! — именно потому знаю, что поумнела в первой сделке, все же решаюсь на дальнейшее. Правда, цена обещана еще более страшная. За предыдущую сделку мне пришлось расплатиться братом, что сулит мне будущее?

Я повторно призвала Жозефу, она сказала, что ждала этого, что ночь самая подходящая. И та, что является причиной моей обиды, поплатится двумя жизнями — своей и той, которой не должно быть. Я прилегла отдохнуть, потому что чувства, вызвавшие это решение, слишком тяжелы для меня. Еще вчера я была самым счастливым человеком в мире, а сегодня хочу прекратить эту жизнь, вырвать лист и начать стихотворение набело.

Я задремала в ожидании знака, и мне привиделось скорое будущее. Мы с Жозефой пришли на берег озера, к старой мельнице. Пока я стояла на берегу, она рисовала свои мерзкие фигуры на деревянных, влажных от ночного тумана мостках. Сначала я легла на мостки и позволила окропить себя кровью курицы, убитой на моих глазах. Все было точно так же, как тогда на Ямайке, в мои невинные десять лет. Затем мне причудилось, будто тело мое раздвоилось, одна часть так и осталась лежать без сил и движения. Вторая Я встала к самому краю у воды. Дальше только резкий толчок и неумолимо надвигающаяся на меня стена черной глади озера.

В безбрежности тумана долго плыла я летучим голландцем, не зная куда и зачем. Чайки плясали в предсмертном танце… нет, не могу писать стихи здесь и сейчас. Подожду. Лучше на всякий случай в подробностях запишу ритуал, как я его запомнила с предыдущего раза».

Прочитав начало последнего листа, Кассандра раздраженно плюнула и читать дальше не стала. Что еще за черт? Откуда такие изменения? Или Эмили продолжала писать дневник после своей смерти, или она далеко не все показала Кассандре после обвала в катакомбах. Но все остальное совпадало до самого последнего слова, до запятой. Она просмотрела еще раз. Точно, этот дневник она читала тогда в подземелье. В первый день знакомства с Эмили. Как давно это было. Она успела поверить в призраков. Узнала много нового о себе и жизни Эмили Барт. Но пока не поймала Камиллу.

Оглянувшись вокруг, Кассандра еще раз удостоверилась, что Эмили нет. Как раз когда нужна, чтобы узнать ответ на проклятую загадку своей смерти. Ну ничего, Кассандра положила лист в карман. Остальной дневник она вернула внутрь куклы, и последняя Лилиан присоединилась к своим сестрам в сейфе.

Удивительное дело, но Эмили ни разу не побеспокоила ее за весь этот день. Можно сказать, настоящий выходной — призраков нет, Камилла рядом и ждет не дождется, когда ее арестуют. В том, что Камилла уехала далеко, она сомневалась с самого начала розысков. Судя по всему, знаменитая метательница ножей была такой же заложницей этих мест, как Эмили или Кассандра.

Несколько подпортили картину мира и благополучия заседатели и несносный агент. Но Хиндерсом был настолько нормальным, так не вязался со всеми здешними страшными сказками, что его бегство доставило даже некоторое облегчение. Должно же оставаться в этом поганом мире хоть что-то хорошее и правильное — настоящий пудинг, фиалки на окнах, чертов чистюля-агент. Вернулся в свой нормальный отутюженный и накрахмаленный мир, ну и черт с ним.

Жаль, что он так и не узнал о том, что появилась долгожданная возможность выказать свои познания в ритуалах, — вот бы порадовался. Впрочем, Жозефа наверняка давным-давно устарела для него. Поди-ка угоди такому снобу и всезнайке, владеющему новейшими разработками и научными теориями.

При следующей же встрече Кассандра засунет девчонке в чертовую глотку неоспоримое доказательство того, что она расследовала-таки ее гребаное убийство. Доказательство неоспоримое настолько, насколько оно вообще может быть таковым. Еще бы, собственноручно задокументированное.

В одном девчонка была права: последняя кукла действительно хранила в себе самое главное объяснение. С каким удовольствием сейчас Кассандра сказала бы этой прозрачной гадине в последний раз «Поло!»

Сент-Джонс мысленно подвела итоги, которые относились к обычной действительности, к нашему пропащему миру, так сказать. На данный момент в сейфе полицейского участка Полпути лежат четыре из пяти кукол. В морге (а также в подвальном леднике, за нехваткой места и недостаточных для лесника габаритов) у доктора Элдена — три с половиной свеженьких трупа. Где-то в развалинах старой усадьбы мыкается их создатель.

«Черт, надеюсь, эта проклятая злоязычная стерва достаточно везуча, чтобы не быть бездарно заваленной в катакомбах!» — отчаянно пожелала Кассандра. Искренне радует и греет сердце факт, что, как оказалось, вполне в силах человеческих контролировать спонтанное сумасшествие и что ни болезнь, ни галлюцинации не мешают исправно выполнять обязанности. Так и должно быть.

Двери распахнулись, в кабинет влетел Мофли.

— Нашли Камиллу? — вскочила Кассандра, вглядываясь в лицо констебля.

— Украли голову! — еле выговаривая слова от волнения, проговорил он.

— Что? У доктора Элдена выкрали голову Уны Крайн? — не поверила Кассандра, опускаясь обратно на кресло.

— Да нет же, — замахал руками констебль, осознав чудовищность такого предположения. — Вывеску с лавки кукольницы. Голову мавританки.

Лавка в наступающей темноте горела яркой иллюминацией, подсвеченная фарами машин, богатым освещением всех окон и прожекторами криминалиста. Все добропорядочные жители деревни съехались в непривычно поздний час для странного праздника.

Участники литературного клуба из тех, кто оставался в живых, находились в первых рядах сдержанно молчаливой публики и с надеждой взирали на представителей закона. Яркие, желто-черные, как ядовитые змеи, ленты ограждений успешно исполняли роль серпантина.

Да, веревка, на которой ранее болталась погремушка головы мавританки, сиротливо пустовала. Словно мертвец вернулся за своей собственностью и сбежал на волю погулять. Никто не приступал к работе. Мофли, замерев из уважения к ужасу сотворенного, открыл рот. Криминалист невозмутимо грыз зубочистку.

Как только подъехала Кассандра, люди стали понемногу рассеиваться, уважительно переговариваясь вполголоса. Специалисты под ее тяжелым взглядом тут же опомнились и рьяно принялись за работу. Мофли, в форменной фуражке, защищенной от настырно моросящего дождя колпаком для душа, с воодушевлением строил из себя солдата на главном государственном посту. Наверняка он участвует в местной театральной самодеятельности, решила Кассандра, надо уточнить у… Впрочем, агент ведь слинял, опомнилась она.

Когда толпа поредела, бросилась в глаза высокая троица Ходжесов, похожих на прибрежные скалы, которые обнажаются во время отлива.

— Мы пришли предупредить… — начал отец, основательно откашливаясь.