— Можете ѣхать, мадамъ.

Ана пустила автомобиль. Шофферъ, сидѣвшiй рядомъ съ нею, сказалъ спокойно:

— Вамъ придется заплатить маленькiй штрафъ.

За дневнымъ чаемъ Ана разсказала о приключенiи — оно все еще волновало ее — своимъ подругамъ француженкамъ и англичанкамъ. Она не утаила отъ нихъ, что это ее разстроило. Надъ нею посмѣялись.

— Конечно, ажанъ былъ правъ. Вы кругомъ не правы. Да, это такiе пустяки. Съ нами это бываетъ по сто разъ въ годъ …

Для нея это не были пустяки. Можетъ быть, потому, что она была Русская, и ей тѣ пѣвицы и танцовщицы, кого она видѣла въ Лаосскомъ театрѣ на выставкѣ ближе, чѣмъ всѣ эти холодно, слишкомъ холодно вѣжливые полицейскiе агенты.

Разговоръ о ея «аксиданѣ«прекратился. Заговорили о томъ, что теперь всѣхъ такъ волновало. О борьбѣ съ коммунистами, шедшей во всемъ мiрѣ.

— Вамъ, мадамъ Холливель, теперь должно быть особенно интересно жить, — сказала молодая француженка. — Вы у самаго источника всего новаго.

Ана широко раскрытыми глазами посмотрѣла на говорившую. — «Почему», было въ ея взглядѣ.

— Ахъ, милая наша Ана еще такой ребенокъ, — сказала старая англичанка. — Я думаю, Ана, вамъ временами должно быть страшно за мужа.

Ана искренно ничего не понимала. Старая англичанка пояснила ей.

— Дорогой Джемсъ служитъ въ «Intelligence Service». Это всегда было опасно. Теперь это такая великая, полная самопожертвованiя служба.

Ана просила поясненiй. Старая англичанка снисходительно посмотрѣла на нее и сказала:

— Лучше спросите вашего мужа …

На другой день утромъ Ана собралась ѣхать къ портнихѣ. Въ закрытой шляпкѣ, - изъ-подъ нея видны были только низъ щекъ и подбородокъ, — въ дорогой шубкѣ, легко облегающей ея тонкое, стройное, тѣло, она подошла къ зеркалу. Ея Русская борзая слѣдовала за нею. Сѣрый мѣхъ красилъ лицо Аны. Черезъ плечо Ана посмотрѣла на себя.

«Да, очень хорошо. И собака такъ идетъ къ ея изящной и длинной фигурѣ. Она дополняетъ ее».

Ана погладила собаку. Она ждала мужа. Онъ долженъ былъ ѣхать съ нею.

«Intelligence Service» — думала Ана. — «Это на Downing Street въ Лондонѣ. Развѣдка обо всемъ, что дѣлается на бѣломъ свѣтѣ. Говорятъ … Много преступленiй …»

Вчера вечеромъ она сказала это мужу. Онъ сначала разсмѣялся.

— А гдѣ въ мiрѣ нѣтъ преступленiй? И что преступленiе, что нѣтъ, кто скажетъ?

— Господь Богъ, — тихо сказала Ана.

— Господь Богъ, — отвѣтилъ послѣ нѣкотораго раздумья Джемсъ. — Это очень хорошо тамъ … На небѣ … На землѣ?.. Боюсь, на землѣ нужны другiе прiемы.

— Преступленiя?..

— Можетъ быть, и то, что при извѣстномъ взглядѣ, люди сочтутъ за преступленiе. To, что выгодно … To, что нужно …

Онъ прервалъ разговоръ. Всю ночь онъ не спалъ и былъ очень задумчивъ. Утромъ онъ не ѣздилъ верхомъ. Ана ѣздила одна съ наѣздникомъ мадамъ Ленсманъ мистеромъ Томпсономъ. Почему-то вспоминала, какъ она ѣздила съ эльзасцемъ мосье Пьеромъ и какъ хорошо тотъ ѣздилъ и какъ почему-то былъ ей дорогъ и милъ.

Она еще разъ посмотрѣла на себя.

«Да, правда, очень хороша … Но развѣ это жизнь?.. Я хочу … я хочу … Я хочу жизни, а не прозябанiя … Я хочу подвига … Это вѣрно потому, что во мнѣ течетъ Русская кровь. Я хочу любви настоящей, какъ любила Анна Каренина, о которой мы теперь читаемъ съ маленькой и милой княжной.

«Эта княжна посвятила меня въ свою тайну. Она «сестра Братства Русской Правды». И я вотъ уже нѣсколько недѣль тоже сестра. Я даю деньги на ту работу, что ведутъ они … и мой отецъ … У меня … На мнѣ ихъ простой братскiй крестъ … Тутъ подвигъ, тамъ преступленiе. Тутъ говорятъ о спасенiи родины, тамъ о томъ, что выгодно … Выгодно?.. кому? …»

Ана гордо подняла голову.

— Я — Русская.

Дверь тихо раскрылась. Въ ея спальню безъ предварительнаго стука вошелъ ея мужъ. Она повернулась къ нему.

— Что тебѣ? — холодно и строго сказала она. Джемсъ былъ очень хорошъ. «Что и я хороша?.. He правда-ли?.. Что же ты ничего не скажешь?.. Ты видишь … И шубка, и шляпка, и собака … Все стиль … Я твоя … Твоя жена … Ну прижми меня къ себѣ …. Поцѣлуй, хоть разъ въ неурочное время. Восхитись. Сними твою холодную красивую маску», — говорили ея глаза.

Сложная игра ея чувствъ отражалась въ ея глазахъ. Джемсъ Холливель ничего этого не видѣлъ. Онъ былъ чѣмъ-то сильно занятъ и озабоченъ. Безпокойный пламень горѣлъ въ его суровыхъ стальныхъ глазахъ. Ана не замѣчала этого. Можетъ быть, она надѣялась побѣдить его своею красотою и съ безсознательнымъ, милымъ, дѣтскимъ кокетствомъ она сказала:

— Отчего ты не постучалъ?.. Я могла быть не одѣта.

— Я къ тебѣ … По дѣлу, — холодно и строго сказалъ Холливель.

— По дѣлу?.. Я слушаю.

— Я, откровенно говоря, не хотѣлъ путать тебя въ эту исторiю. Я понимаю, что у тебя могутъ быть свои чувства … Н-но … другихъ путей не вижу … Найти помимо тебя не удалось … Ты должна мнѣ помочь и какъ англичанка Англiи и какъ жена мужу.

— He говори такими загадками … Я ничего не понимаю, — сказала Ана. Ея глаза расширились отъ удивленiя. «Вотъ какъ», — думала она. — «To я была куклой, ребенкомъ, придаткомъ, и едва ли нужнымъ, къ таинственной жизни капитана Холливеля, имѣющаго секретный портфель съ ключикомъ на шеѣ … Теперь я понадобилась … Ему … И Англiи … He слишкомъ ли торжественно это звучитъ?.. У меня теперь тоже есть своя тайна. Русская княжна меня посвятила въ общество, у котораго есть такiе крестики. И тамъ написано: «Господи спаси Россiю» … Россiю … He Англiю … Посмотримъ» …

— Я слушаю.

— Тутъ неудобно говорить. Пойдемъ ко мнѣ въ кабинетъ.

Ана наклонила голову и покорно прошла въ рабочiй кабинетъ мужа, гдѣ на большомъ столѣ, среди груды газетъ и бумагъ, лежалъ таинственный портфель. Дверь въ прихожую была притворена, другую дверь въ столовую капитанъ Холливель плотно заперъ.

Холливель подошелъ къ столу и оперся рукою на портфель. Ана стала у двери въ прихожую.

— Ну-съ … Ана, я говорю серьезно … И я прошу тебя понять то, что я скажу тебѣ и отвѣтить мнѣ со всею серьезностью. Довольно ребячества.

Ана нагнула голову. Это движенiе могло обозначать и готовность слушать и согласiе отвѣтить на всѣ вопросы.

— Ана, пока событiя не выходили, такъ сказать, изъ Русскихъ рамокъ, не затрагивали мiровой политики — «Downing Street» могло молчать. Теперь это вышло за предѣлы Русскихъ интересовъ. И намъ приходится властно вмѣшаться въ это дѣло, Ибо оно затрагиваетъ интересы Англiи.

Мистеръ Холливель сдѣлалъ паузу. Онъ хотѣлъ, чтобы его жена сосредоточилась и поняла его. Лицо Аны стало серьезно. Что-то дѣтски молитвенное появилось на немъ.

— Въ Россiи большевики гибнутъ … Возможно, что власть отъ нихъ перейдетъ въ руки Русскаго нацiональнаго правительства … Возможно — къ Императору …

— Слава Богу!

— Ты не понимаешь, что говоришь, — съ жестокою рѣзкостью сказалъ Холливель.

— Нѣтъ, — воскликнула Ана. Она скрестила руки на груди. Ея глаза сiяли и горѣли внутренними огнями, въ голосѣ дрожали слезы. — Нѣтъ … Я все отлично понимаю. Будетъ Императоръ! He будетъ большевиковъ! Отлично понимаю. Это значитъ — прекратятся невѣроятныя, неисчислимыя страданiя Русскаго народа, и миллiоны рабовъ станутъ свободными. Это значитъ — прекратится неслыханное жестокое гоненiе на христiанъ и преслѣдованiе православной вѣры … He будетъ пытокъ… Разстрѣловъ невинныхъ … Совращенiя дѣтей … Всѣхъ этихъ ужасовъ, которые слишкомъ долго терпѣлъ цивилизованный мiръ.

— Глупости говоришь Ана … Наслушалась эмигрантскихъ бредней. Россiи быть не должно … Счастливымъ случаемъ … Ловкимъ ходомъ Германской дипломатiи Россiи были навязаны большевики. Никто тогда не ожидалъ, что это такъ удастся. Большевиками Россiя стирается съ лица земли. Никогда не будетъ она не только сильной, но никакой Россiи не будетъ. У европейскихъ народовъ развязываются руки для свободной, никѣмъ не стѣсненной политики на Востокѣ и вмѣстѣ съ тѣмъ громадная первобытная страна открывается для колонизацiи … Русскихъ ожидаетъ участь негровъ. Уничтоженiе Россiи — это величайшая проблема второй четверти двадцатаго вѣка. Это разрѣшенiе всѣхъ нынѣшнихъ кризисовъ, устраненiе безработицы, голода, отъ котораго страдаютъ народы Западной Европы и въ первую очередь Англiя. И вдругъ теперь, когда, казалось, большевики навсегда и безповоротно поработили Русскiй народъ, ведутъ его къ физическому уничтоженiю и постепенно сами подчиняются Европѣ, рабы поднялись противъ поработителей … На сѣверѣ Россiи формируется армiя … По всѣмъ городамъ идутъ возстанiя … Ихъ уже не могутъ усмирять. Доведенная до отчаянiя совѣтская республика обратилась къ европейскимъ странамъ за помощью. Ей рѣшено помочь. Она должна всѣмъ Европейскимъ банкамъ и надо выручить тѣ деньги, тѣ миллiарды фунтовъ и марокъ, которыя даны совѣтской республикѣ. Въ Берлинѣ на Беренъштрассе, въ банкѣ, гдѣ въ кладовыхъ хранились международные капиталы въ золотѣ и валютѣ, собралось совѣщанiе международныхъ банкировъ для обсужденiя мѣръ помощи совѣтской республикѣ. И вдругъ во время засѣданiя неизвѣстнымъ составомъ, весь этотъ банкъ со всѣми его кладовыми, съ банкирами и служащими былъ выжженъ до тла … Дальше идти некуда … Это же война всему мiру!..