«Огонь поядающiй» сошелъ съ неба и попалилъ пособниковъ дiавола.
Конечно, такое объясненiе не годилось для правительствъ тѣхъ странъ, откуда были банкиры. Вызванные спецiалисты, химики и артиллеристы признали, что такiе составы, могущiе все обратить въ пламень, могли быть. Тутъ нѣтъ ничего ни Божескаго, ни чудеснаго. Подобныя бомбы имѣются въ воздушныхъ флотахъ мiра.
Странно было, что никто не слышалъ грохота разрыва, никто не видѣлъ аэроплана, прилетѣвшаго къ зданiю банка, а между тѣмъ банкъ охранялся воздушнымъ флотомъ.
Возмущенiе по этому поводу было громадное, и на требованiя совѣтскихъ представителей о примѣрномъ наказанiи «вредителей», наглость которыхъ превзошла всѣ мѣры, было торжественно обѣщано, что, если совѣтское правительство докажетъ, что эти вредители имѣютъ какую-то базу внѣ совѣтской республики, что ихъ дѣйствiя направляются изъ заграницы, распоряженiемъ Лиги Нацiй будетъ составленъ мощный международный отрядъ, которому будетъ поручено истребленiе этой базы.
Докладъ капитана Холливеля въ «Интеллидженсъ Сервисъ» о таинственномъ кинематографическомъ обществѣ «Атлантида» рѣшилъ дѣло. Детективнымъ бюро и развѣдкамъ всего мiра было приказано отыскать во что бы то ни стало мѣсто нахожденiя пассажировъ парохода «Немезида».
Въ этомъ совѣтской власти помогла Русская «бѣлая» эмиграцiя.
XXIV
Зимою этого года въ Русскомъ эмигрантскомъ мiрѣ много говорили о томъ, что образовавшееся въ прошломъ году кинематографическое общество «Атлантида» вовсе не кинематографическое общество, а бѣлогвардейскiй отрядъ, навербованный какимъ-то генераломъ для дессантныхъ операцiй въ совѣтской Россiи. Называли и имя этого генерала, впрочемъ, всякiй разъ разное. А съ нѣкоторыхъ поръ стали говорить, что этотъ отрядъ собрался на какомъ-то уединенномъ острову въ Атлантическомъ океанѣ недалеко отъ Саргассова моря, тамъ устроилъ базу, съ этой базы говоритъ по радiо и посылаетъ своихъ людей на аэропланахъ во всѣ страны Европы.
Эти слухи пошли изъ Парижа и даже, точнѣе, изъ того маленькаго предмѣстья Парижа, такъ называемаго банлье, гдѣ была вилла «Les Coccinelles». Точно тамъ кто то бросилъ камень въ воду и какъ отъ такого брошеннаго камня идутъ все расширяющiеся круги, такъ и отъ слуховъ, пошедшихъ оттуда, пошла вся эта молва. И чѣмъ дальше отъ Парижа, тѣмъ ярче и шире были разсказы о томъ, что тамъ дѣлается. Въ Югославiи этотъ отрядъ обратился въ цѣлый корпусъ Императорской армiи съ настоящими цвѣтными дивизiями, навербованными изъ необычайно воинственныхъ туземцевъ этого острова. Въ Болгарiи это былъ уже не корпусъ,
но цѣлая двухсоттысячная армiя и при ней мощный тоннажъ для доставки ея въ Россiю. Тамъ по фамилiямъ называли генераловъ, назначенныхъ въ эту армiю. Ихъ
будто бы нарочно показывали умершими. Называли и цифру прогонъ и пособiй, яко бы полученныхъ этими генералами: сто долларовъ на дорогу и сто на экипировку.
Эти слухи по разному отзывались въ различныхъ эмигрантскихъ кругахъ. Большинство, и особенно, люди старые, радостно волновались. Наконецъ-то дождались они движенiя воды. Они подавали начальникамъ отдѣловъ Русскаго Обще-Воинскаго Союза, честь честью, по командѣ, прошенiя о принятiи на службу съ приложенiемъ, кто тщательно сквозь всѣ бури и ненастья эмигрантскаго существованiя пронесенныхъ подлинныхъ послужныхъ списковъ на толстой, пожелтѣвшей отъ времени «министерской» бумагѣ, съ сургучными печатями, прошнурованныхъ и скрѣпленныхъ должными подписями, кто прилагалъ только записки о своей службѣ самимъ же подавателемъ и составленныя по памяти и посвидѣтельствованныя двумя или тремя товарищами, знавшими прохожденiе службы просителя … Многiе офицеры и казаки бросали насиженныя мѣста и кормившую ихъ работу и ѣхали въ столицы тѣхъ странъ, гдѣ они жили и тамъ просили, чтобы они въ первую очередь были посланы въ формируемую армiю. Чѣмъ дальше отъ Парижа, тѣмъ въ этихъ кругахъ было сильнѣе оживленiе. Въ Болгарiи и Югославiи казаки вырядились въ высокiе сапоги, сѣрозеленыя «гимнастерки», а Кавказцы въ черкески, подоставали изъ завѣтныхъ сундучковъ и корзинъ старыя шашки, чистили ихъ, точили и смазывали, готовясь къ настоящему походу. Слова «сборъ» и «походъ» громко и внушительно звучали по кафанамъ и Русскимъ ресторанчикамъ, столовымъ и чайнымъ и къ концу завтраковъ тамъ раздавались страстныя рѣчи, сопровождаемыя громовымъ ура!
Молодежь отнеслась холоднѣе и подозрительнѣе. Кое-кто женился на иностранкахъ, у кого завелись прочныя связи и работа въ прiютившихъ ихъ государствахъ, бросать все это такимъ упорнымъ, тяжелымъ и долголѣтнимъ трудомъ нажитое и устроенное для чего-то неопредѣленнаго и неизвѣстнаго, было тяжело. Роли перемѣнились: въ энтузiастахъ и легкомысленно летящихъ на огонь бабочкахъ оказались старики, въ холодныхъ, разсудительныхъ философахъ была молодежь.
— Для Россiи — да… — говорили въ ея кружкахъ. — Для Родины, конечно, Это словъ нѣтъ — свято … Но кто поведетъ и подъ какими лозунгами?
Собранiя союзовъ молодежи, а ихъ къ этому времени было немало, протекали съ бурною страстностью. Раздавались истерическiе выкрики:
— Нѣтъ, господа … Ни на какую реакцiю я не согласенъ … Старая Россiя себя изжила … Старой Россiи не можетъ быть. Смѣшно идти въ теперешнюю Россiю съ Императорскими знаменами и навязывать императора народу, который его не хочетъ. Я стою за подлинную демократiю. Въ ней вижу залогъ настоящей культуры и возрожденiя Россiи.
Въ другомъ кружкѣ не менѣе страстно говорили:
— Кому, господа, служить и за что умирать? He служить же какимъ-то таинственнымъ капитанамъ Немо, едва ли не масонскаго происхожденiя?.. Надо служить Россiи, и Россiи нацiональной. Другой Россiи я не признаю. Россiя — это прежде всего — православiе и Царская власть. Внѣ православiя и Царской власти нѣтъ и Россiи, а потому съ «непредрѣшенцами» я не пойду. За «непредрѣшенчествомъ» скрываются господа Милюковы, Гучковы и Керенскiе. Тѣ, кто первый сказалъ: — «глупость или измѣна» и сталъ отцомъ проклятой революцiи, кто выпустилъ приказъ N 1, разрушившiй Русскую армiю и давшiй Россiи несмываемый позоръ военнаго пораженiя и разгрома, кто, сдавъ власть большевикамъ, погубилъ Россiю. Повторять эти пути, идти этими же этапами Учредительнаго собранiя, матроса Желѣзняка и Ленина предоставляю другимъ. Я этимъ путемъ не пойду. Законную Россiю порядка можно создавать только законнымъ путемъ … Для меня свято то, что говоритъ мой императоръ: — «подъ лозунгомъ борьбы съ большевиками вожди эти принесутъ нашему Отечеству порабощенiе его самобытности, расхищенiе его природныхъ богатствъ, а можетъ быть, и отторженiе еще новыхъ областей и оттѣсненiе отъ выходовъ къ морямъ» … И потому я противъ всякой борьбы.
Пользуясь полной свободой собранiй во Францiи молодежь собиралась на большiя открытыя сборища по 200–300 человѣкъ, нанимали для этого залы, куда допускали всѣхъ, взимая лишь на покрытiе расходовъ по два франка и тамъ кричали и шумѣли о тайной организацiи, скрывшейся подъ фирмой кинематографическаго общества «Атлантида». Розыскъ всѣмъ этимъ былъ весьма облегченъ.
— Тайное, — кричали на этихъ собранiяхъ горячiя головы. — Ты мнѣ скажи, кто ты и во что ты вѣруешь — тогда я пойду … Довольно авантюръ. Освободить Россiю безъ иностранцевъ, безъ иностранной помощи мы не можемъ, — это ясно, какъ шоколадъ. А отдавать Россiю въ кабалу иностраннымъ государствамъ я не желаю. Россiя должна освободиться сама и, освободившись, она скажетъ свое слово и этому слову я подчинюсь. Будетъ монархiя — я присягну монархiи, будетъ республика, я готовъ служить и республикѣ. Я «непредрѣшенецъ» въ силу того, что не считаю себя въ правѣ навязывать свое мнѣнiе Русскому народу. А въ вождей я давно пересталъ вѣрить … Довольно!..
Были и еще болѣе рѣшительные и темпераментные молодые люди изъ самыхъ молодыхъ. Они договаривались до примиренiя съ большевиками, они закидывали удочки къ комсомольцамъ и безбожникамъ и, будучи строго православными и вѣрующими, готовы были идти на союзъ съ безбожниками, будучи монархистами по убѣжденiямъ — искали связей съ совѣтскими «ударниками» и «выдвиженцами». Они отрекались отъ «бѣлой» борьбы, веденной ихъ отцами и старшими братьями и говорили, что чувство отчужденiя эмиграцiи отъ Русскаго народа вызвано гражданской войной. Они умышленно или по наивности говорили, что «бѣлые» сражались не съ большевиками, но съ Русскимъ народомъ, что нужно отбросить въ себѣ чувство презрѣнiя и мести къ Русскому народу и идти къ нему съ открытымъ сердцемъ и чистою душою. Путая постоянно понятiя — большевики и Русскiй народъ они доходили до примиренiя и признанiя большевиковъ.
