— Отлично! — произнес Майкл низким хриплым голосом.
Номер Четыре стояла у края кровати, выпрямившись, словно солдат по стойке «смирно», и лишь руки ее инстинктивно старались прикрыть наготу тела, как в тот раз, когда она мылась.
Майкл понимал, что движения рук девушки непроизвольны. Он сознавал также и то, что эта ее застенчивость подействует возбуждающе на большинство зрителей. Ведь они привыкли к тому, что в порноиндустрии все только и делают, что раздеваются догола при первой возможности, так что нежелание со стороны Номера Четыре показать то, что они так жаждали видеть, придавало происходящему особую пикантность.
— Руки по швам, Номер Четыре! — холодно скомандовал Майкл.
Он видел, что ее била дрожь. Майкл сделал шаг влево, чтобы быть уверенным, что он не загораживал собой камеру, и подошел ближе к Номеру Четыре. Ему хотелось, чтобы пленница ощутила его присутствие рядом, чтобы почувствовала его дыхание на своей щеке. Он доверил Линде управлять наведением камеры. Она, конечно, разбиралась в технике съемки гораздо хуже, чем он, однако сменить ракурс ей было вполне по силам.
«Поласкай ее камерой», — подумал Майкл. Он хотел, чтобы Линда получила это его мысленное сообщение, и представил, что его телепатическое послание возымело эффект. Когда речь шла о подобных вещах, они с Линдой умели понять друг друга на интуитивном уровне, так, словно сознание каждого было настроено на одну и ту же волну.
— Смотри прямо перед собой!
Номер Четыре выполняла все беспрекословно, кусая при этом губы. Майкл очень надеялся, что Линда снимет это крупным планом.
— У нас появились к тебе новые вопросы, Номер Четыре, — начал он. Он не увидел, чтобы Номер Четыре кивнула в знак согласия, однако голова ее немного склонилась в его сторону. — Расскажи нам, Номер Четыре, как, но твоим представлениям, это должно было произойти в первый раз?
Как Майкл и предполагал, вопрос застал пленницу врасплох.
Она слегка приоткрыла рот, так, будто хотела что-то сказать, но слова никак не могли слететь с ее губ.
Майкл предложил ей подсказку:
— Думала ли ты, что будешь влюблена? Что это случится в романтической обстановке? При свете луны, на пляже, теплой ночью? Или же возле потрескивающего поленьями камина, в уютном загородном домике и за окном будет бушевать зимнее ненастье?
Он улыбнулся. Все эти образы были придуманы Линдой.
— Или же это должно было быть банальное совокупление на заднем сиденье машины? Или на вечеринке, где вокруг полно таких же подростков и где ты отдалась бы, просто повинуясь чьей-то настойчивости, к тому же выпив лишнего или даже приняв какой-нибудь наркотик?
Номер Четыре молчала.
— Поведай нам, Номер Четыре! Мы очень хотим знать, что ты об этом думала.
— Вообще-то я никогда, я не то что… — неуверенно начала она.
— Ну конечно же, ты думала об этом, и не вздумай отпираться! — прорычал Майкл. Он постарался, чтобы голос его прозвучал как можно более угрожающе. — Все думают об этом, ты не исключение. Вот только реальность никогда не совпадает с мечтой. Но мы тем не менее хотим знать, как это выглядело в твоих мечтах.
Он смотрел на нее, застывшую, словно изваяние из камня.
— Я думала, что полюблю кого-нибудь, — медленно ответила девушка.
— Вот и расскажи нам, Номер Четыре. Расскажи, что ты думаешь о любви.
Дженнифер некоторое время молчала.
Она внушала себе: «Та, что стоит раздетая на глазах у всего мира, — это вовсе не Дженнифер. Ее зовут Номер Четыре. Я даже не знаю, кто она такая. Это совершенно другой человек. А я по-прежнему остаюсь собой. А говорит за меня кто-то другой».
Затем она решила мысленно: «Дай ему то, что он хочет».
И принялась лгать:
— В школе со мной вместе учился один мальчик, его звали…
Майкл тут же подскочил к Дженнифер в упор и схватил ее за подбородок. Хватка его была мощной и безжалостной. Девушка сделала резкий вдох и замерла. Она почувствовала, как что-то с огромной силой сдавило ей челюсть. Ее напугала не столько боль, сколько внезапность, с которой мужчина набросился на нее. Но по мере того как он все сильнее сдавливал ее кожу, ощутимее становилась и боль. Разноцветные фигуры поплыли у нее перед глазами, словно в калейдоскопе, — красные, белые и под конец черные, когда боль становилась уже нестерпимой.
— Нет! Никаких имен, Номер Четыре. Никаких упоминаний местности. Никаких подробностей, услышав которые, как ты предполагаешь, кто-то мог бы начать искать тебя. Я не буду больше повторять это. В следующий раз я сделаю тебе по-настоящему больно.
Дженнифер ощущала его силу. Казалось, будто над ней нависла черная грозовая туча.
Она кивнула в знак согласия. Она чувствовала, как рука, схватившая ее за подбородок, стала постепенно ослаблять хватку, и одновременно к девушке возвращались все нормальные ощущения. Боль утихла, и Дженнифер вновь осознала, что стоит перед камерой совершенно голая.
— Продолжай, Номер Четыре. Но будь внимательна!
Дженнифер чувствовала, что мужчина отошел от нее не далее чем на фут с небольшим. Он продолжал нависать над ней. Ей не хотелось, чтобы ее опять стали бить. Поэтому она продолжила рассказывать свою выдуманную историю:
— Он был высокого роста, худой. У него была чуть глуповатая улыбка, и мне это нравилось. Он любил боевики и был одним из лучших учеников по литературе. Я подозреваю, что он писал стихи. Зимой он носил смешную шапку с ушами — она делала его похожим на слоненка, только без хобота…
Мужчина издал короткий смешок.
— Отлично, — сказал он. — И о чем же ты мечтала?
— Я думала, что если бы он предложил мне встречаться, то я позволила бы ему поцеловать себя уже во время первого свидания.
— Так. И что было бы дальше?
— И если бы он пригласил меня опять, то мы опять стали бы целоваться и, возможно, я разрешила бы ему потрогать мою грудь.
Она услышала, как мужчина подкрадывается все ближе. Он говорил тихим, переходящим в шепот голосом, казалось, его гнев улетучился и вместо него возникло нечто, касающееся лишь их двоих.
— Да, да, Номер Четыре, продолжай, расскажи мне, что произошло бы на третьем свидании?
Дженнифер пристально вглядывалась куда-то в темную даль. Она знала, что смотрит прямо в объектив камеры. Она подозревала, что, когда произнесла слово «грудь», камера сфокусировалась именно на этой части ее тела. «Только не на моей, — напомнила она себе, — а на груди Номера Четыре».
Дженнифер зажмурила глаза, скрытые под тряпичной повязкой, стараясь нарисовать воображаемый портрет никогда не существовавшего в реальности мальчика.
Никто никогда не предлагал ей встречаться. И за исключением того раза, когда, будучи двенадцати лет от роду, она играла в «бутылочку» на каком-то празднике, никто никогда не хотел поцеловать ее. По крайней мере, она не знала, чтобы кто-нибудь этого хотел. Порой Дженнифер даже была склонна думать, что недостаточно привлекательна. И уж точно ей никогда не приходило в голову, что причина могла заключаться в обратном: она была слишком привлекательной, слишком непохожей на всех остальных и настолько независимой, что это отпугивало потенциальных поклонников, и одноклассники предпочитали решать более легкие задачи.
Дженнифер продолжила сочинять. Она пыталась придумать, откуда бы ей позаимствовать какой-нибудь легко запоминающийся романтический сюжет. Собственные фантазии, посещавшие ее перед сном. Книги. Фильмы.
— Если бы он опять пригласил меня встретиться и мне удалось бы провернуть все должным образом… найти тихое уединенное местечко… думаю, мы могли бы… — она сделала паузу, — пойти до конца.
— Продолжай, Номер Четыре.
— Мне хотелось, чтобы это была комната. Спальня с нормальной кроватью. Не кушетка, не сиденье машины и не какой-нибудь подвал. Чтобы все происходило медленно. Это должно было быть так, словно я преподнесла ему подарок. Я хотела, чтобы это было что-то особенное. И чтобы он не сбежал сразу же после этого. И чтобы мы ничего не боялись.
