Видимо по-своему интерпретируя выражение физиономии Адриана, фармацевт наконец решилась с ним заговорить:

— Таблетки эти, конечно, очень дорогие. Даже с учетом того, что ваша университетская страховка покрывает значительную часть цены. Мне искренне жаль.

Фармацевт произнесла эти слова с таким видом, словно действительно сожалела о высокой цене лекарств, но на самом деле она высказывала соболезнования по поводу плачевного состояния Адриана.

— Не беспокойтесь, все нормально, — ответил он и хотел еще добавить: «К тому же мне не придется пользоваться ими долго», однако вновь предпочел промолчать.

Порывшись в кошельке, Адриан достал кредитную карту и, передав ее девушке, стал наблюдать, как ему выписывают счет на несколько сотен долларов. В голову пришла хулиганская мысль: «Вот возьму и не стану проводить платеж. И посмотрим, как эти кровопийцы смогут добиться денег от старого, пускающего слюни придурка, не способного даже вспомнить, какое сегодня число, — что уж говорить об оплате счетов».

С бумажным пакетом, полным лекарств, Адриан вышел из аптеки на улицу, освещенную утренним солнцем. Открыв одну из коробочек, он высыпал на ладонь дозу экселона, приправил ее прозаком и намендой. Последние два препарата призваны были помочь ему сохранять ясность мышления, и Адриан подумал, что пока мог бы без них обойтись. Впрочем, он был готов предположить, что, возможно, подобные мысли как раз и являются признаком тех проблем, с которыми должны бороться эти лекарственные средства. Он лишь мельком взглянул на длинный перечень побочных реакций, приведенный в инструкции. Сколь бы тяжелыми они ни были, вряд ли их можно сравнить с тем, что ждет Адриана в ближайшем будущем. Среди приобретенных им медикаментов был также один нейролептик, но эту баночку Адриан даже не стал открывать, с трудом преодолев искушение выбросить ее в ближайшую урну. Закинув в рот сразу несколько таблеток, он с трудом смог их проглотить.

«Что ж, начало положено», — мысленно сказал он себе.

— Итак, раз уж ты решился на это, пора заняться делом и разузнать, кто такая эта Дженнифер, — бодро предложил ему брат.

Адриан медленно повернулся в ту сторону, откуда раздался голос.

— Привет, Брайан! — расплывшись в улыбке, поздоровался он. — Я надеялся, что рано или поздно ты появишься. Так и случилось.

Брайан сидел на капоте старенького «вольво» Адриана, затягиваясь сигаретой. Кольца густого дыма вились вверх, затуманивая синеву ясного неба. Брат был одет в грязный, рваный камуфляжный костюм оливкового цвета, на котором явно выделялись пятна запекшейся крови. Его бронежилет был местами пробит. Тут же, на капоте, покоилась каска, украшенная крупным изображением «пацифика», нанесенным черной краской, и наклейкой в виде американского флага с нацарапанными под ним словами: «Вестник смерти и похититель сердец». Винтовку М-16 Брайан зажал между колен, удерживая приклад подошвами армейских ботинок. На лице его выступили крупные капли пота; он был худой и мертвенно-бледный, и на вид парню было не больше двадцати трех. Его поза напомнила Адриану старый фотоснимок, сделанный Ларри Барроузом для журнала «Life» незадолго до гибели. Копия этой фотографии стояла на письменном столе в офисе брата. «Как напоминание», — сказал однажды Брайан Адриану, не уточнив при этом, о чем именно она должна была напоминать.

Сейчас эта фотокарточка пылилась в подвале у Адриана: она лежала в большой коробке вместе со множеством других вещей брата, среди них был и орден Серебряной звезды, о котором Брайан никогда никому не рассказывал.

Пока Адриан молча изучал внешность Брайана, тот спустился с капота — двигался он медленно, с выражением мучительной боли на лице. Тем не менее движения его были исполнены самодовольства и лени — качеств, которые Адриан знал в брате с детства. Брайан никогда никуда не торопился. Он не спешил, даже если мир вокруг рушился. Это была замечательная черта: способность мыслить трезво, когда все остальные начинали паниковать. Адриан обожал брата за это спокойствие, неизменное в любой обстановке. Если бы, к примеру, Брайан внезапно оказался подхвачен бурным потоком воды, он смог бы выплыть, когда другие бы только беспомощно барахтались и тонули. За все время, пока братья росли вместе (а у них было всего два года разницы), что бы ни происходило, Адриан всегда оглядывался на младшего брата, чтобы понять, как правильно поступить в той или иной сложной ситуации.

Вот почему смерть брата так и осталась для него загадкой.

Брайан недовольно встряхнулся, подобно внезапно разбуженной собаке, и указал на свой правый рукав: тот был закатан до уровня форменной нашивки. Эмблема Первой кавалерийской дивизии — широкая черная полоса наискось и лошадиная голова на желтом фоне. Брайан потянулся, показав худые жилистые руки, и закинул винтовку на плечо. Он посмотрел в небо, щурясь от ослепительно-яркого солнца.

— Университетский городок, да, братишка? — фыркнув, полушутя-полусерьезно проговорил призрак. — Чистенько так, прилизано. На Вьетнам совсем не похоже, а?

Адриан покачал головой:

— Не похоже. Но и на Гарвард, и на Колумбийский юридический тоже не похоже. Как, впрочем, и на ту шикарную фирму на Уолл-стрит, где ты имел счастье работать. И на квартиру в Верхнем Ист-Сайде, где ты… — Он внезапно осекся. — Прости, — быстро произнес Адриан.

Брайан рассмеялся в ответ:

— И еще много на что не похоже. Ладно, не бери в голову. Ты хотел знать, почему я убил себя? Ну, об этом мы еще успеем поговорить. А сейчас, кажется, есть работенка поважнее. Такое расследование — дело нелегкое. Но железо надо ковать, пока горячо. Пока еще есть возможность идти по теплому следу. Ты и так уже долго тянул резину. Или не слышал, что говорила Касси? Она же сказала: пора шевелиться. Пора начинать, Адриан, времени ждать больше нет.

— Да я не понимаю толком, с чего начать. Все это так… — Он медлил, не находя нужного слова.

— Пугающе? Непонятно? — продолжил брат, все так же смеясь. Брайан часто сопровождал смехом разговоры на самые серьезные темы, словно пытаясь таким образом скрыть беспокойство. — Думаю, таблетки тебе помогут. По крайней мере, какое-то время они не позволят болезни сломить тебя. Итак, давай: что нам известно?

— Так в том-то и дело, что я, по сути, абсолютно ничего не знаю.

Улыбка вновь засияла на лице Брайана.

— Брось, все ты знаешь. Надо только правильно понимать, что значит «знание». Задай своим мыслям определенное направление и не суетись: представь, будто каждый новый вопрос — неизвестное в уравнении, которое необходимо решить.

— Да уж, тебе-то всегда удавалось организовать свою жизнь.

— О, в этом мне помогла армия. Вдобавок еще и юридическое образование. Да, разложить все по полочкам — был мой конек.

— Значит, ты мне поможешь?

— Для того мы и встретились. Я пришел к тебе затем же, зачем и Кассандра.

Адриан помолчал. Покойная жена. Покойный брат. Оба они смотрели на мир по-своему. В этот момент не имело значения, что со стороны люди могли наблюдать, как пожилой профессор ведет оживленную беседу с пустотой. Главное, сам он прекрасно видел и слышал своих собеседников.

Тем временем Брайан вытащил из винтовки обойму и стал набивать ее патронами, опершись о капот «вольво». Адриану вдруг нестерпимо захотелось протянуть руку и пощупать потертую одежду брата, от которой ощутимо пахло застарелым потом, болотной гнилью и чуть-чуть — порохом. Все было как в реальности, и хотя какой-то частью сознания Адриан понимал, что имеет дело лишь с игрой своего расстроенного воображения, это не слишком его смущало.

— Я всегда считал, что мне тоже нужно было поехать туда, — вновь заговорил Адриан после паузы.

Брайан презрительно хмыкнул:

— Во Вьетнам? Я тебя умоляю. Ты не настолько стар, чтобы говорить такие глупости. Эта война — ошибка. И время для нее было выбрано не лучшее. И мотивы, по которым я там оказался, тоже были ошибкой. Нет, конечно: романтика, адреналин, поиск острых ощущений — это все понятно. Но рассуждения о чести, патриотизме, долге и всякие красивые слова, которые обычно возникают при упоминании мужчин, ушедших на войну, — все это полная ерунда. И вот на такую ерунду я истратил уйму времени. Ты это прекрасно знаешь.