Адриан Томас закрыл глаза и вдруг услышал неприятный, лязгающий звук. Он не знал, что именно с таким звуком перезаряжается помповое ружье, когда пустая гильза выбрасывается на землю, а ее место в стволе занимает новый патрон. Впрочем, эти технические детали ему сейчас были не важны. Он даже не понял, а скорее почувствовал, что с этим ледяным лязгом к нему приближается смерть.

Как только Адриан, хромая и подволакивая ногу, бросился бежать через двор, Майкл поставил свою «Sony» на капот пикапа и взялся за настоящее оружие. При этом камеру он установил так, чтобы в поле зрения объектива попадала бо́льшая часть двора, где разворачивались основные события. Съемка велась в автоматическом режиме, и при этом Майкл настроил камеру таким образом, чтобы она давала максимально широкую панораму окружающего пространства. При всем этом он понимал, что, шагнув вперед и начав активно участвовать в разворачивающихся событиях, он попадет в объектив. Оставалось лишь надеяться, что по этим кадрам, снятым со спины, опознать его будет невозможно. «Пусть зрители любуются на мою спину и затылок, — подумал он. — Главное, не поворачиваться к камере лицом и даже в профиль».

Из своего помпового ружья он сделал лишь один выстрел. Двенадцатый калибр. Картечь.

Заряд стальных шариков нагнал Адриана сзади, ударив ему в спину на уровне поясницы. Этот удар подбросил старика в воздух и швырнул его лицом в землю. Примерно так же падают на поле футболисты, против которых недобросовестные защитники проводят запрещенные правилами силовые приемы. Вот только здесь ставкой была не травма и красная карточка до конца матча, а жизнь Адриана Томаса.

Майкл передернул цевье дробовика и загнал в ствол новый патрон. Затем он взял ружье на изготовку и тщательно прицелился в человека, лежавшего перед ним посреди двора и едва заметно шевелившего руками и ногами.

«Пора кончать эту комедию», — подумал Майкл.

Он не смотрел по сторонам и не заметил, как к нему с фланга вплотную подошел еще один незваный гость, незапланированный участник шоу. Когда до слуха Майкла донесся резкий и властный окрик, он от неожиданности даже вздрогнул.

— Полиция! Ни с места! Брось оружие! — скомандовал женский голос.

Майкл не верил своим ушам. От изумления он замер на месте, пытаясь понять, как следует вести себя дальше.

— Я сказала — бросай оружие!

Это был второй неожиданный поворот сюжета, не предусмотренный сценарием. В голове Майкла кружилось множество мыслей: «Где Линда? Откуда здесь полиция? Действительно ли это полицейские? Разобралась ли Линда с Номером Четыре? И вообще, что, черт возьми, происходит?» Впрочем, весь этот шквал вопросов лишь срикошетил от стены упрямого нежелания Майкла подчиняться кому бы то ни было и прерывать начатое дело. Вместо того чтобы благоразумно выполнить распоряжения невидимого полицейского, он резко развернулся и нацелил оружие в ту сторону, откуда доносился голос незнакомой женщины, осмелившейся — подумать только! — командовать им и требовать, чтобы он сложил оружие в самый разгар боя. У Майкла и в мыслях не было поговорить с незнакомкой, выяснить, кто она такая и что ей от него нужно. Он обернулся на голос с единственной целью застрелить ее, кем бы она ни была, и вернуться к куда более срочному и важному для него делу — участию в съемках финальной сцены четвертой серии.

Его планам не суждено было сбыться.

Терри Коллинз изготовилась к стрельбе, поставив локти на борт пикапа и обхватив рукоять пистолета обеими руками. Времени для того, чтобы хорошо прицелиться, у нее было достаточно. Майкл полагал, что обернулся резко и неожиданно для окликнувшей его женщины. Терри же видела эту картину совсем иначе: с ее точки зрения, человек с помповым ружьем двигался плавно и неторопливо, как в замедленной съемке. Она без труда удерживала мушку пистолета на той точке, где только что виднелась спина незнакомца, а теперь маячила его грудь.

Она не понимала только одного: почему он не бросил ружье, почему не выполнил команду, отданную полицейским. В подобной ситуации это был его единственный шанс остаться в живых. Майкл этим шансом не воспользовался.

Терри выстрелила пять раз подряд. Так ее учили инструкторы по огневой подготовке. «Когда на тебя направлено оружие, бить нужно наверняка. Стреляй, пока не убедишься, что цель действительно поражена».

Полицейский пистолет, словно соскучившись по настоящему делу, выполнил свою работу на «отлично». За все годы службы в муниципальной полиции Терри ни разу не доставала его из кобуры, за исключением тех дней, когда по регламенту их подразделение отправлялось в тир практиковаться в стрельбе. И вот сейчас, когда ей впервые пришлось применить служебное оружие в реальном деле, она была готова сделать все так, как их учили, и сделать это как можно лучше. Одно из основных правил огневого боя крепко засело у нее в голове: действуй наверняка, второго шанса не будет. Все получилось словно само собой, даже пистолет сработал в ее руках как одушевленное, наделенное разумом существо: он словно сам навелся на цель, сам привел в действие спусковой механизм и сам удерживал себя на месте после каждого выстрела, превозмогая отдачу и возвращаясь всякий раз в исходное положение с четко наведенным на цель стволом. Терри едва отдавала себе отчет в том, как она все это проделывает, и лишь машинально раз за разом нажимала на курок.

Свинцовые пули в стальной оболочке одна за другой вонзились в Майкла. Выпущенные с близкого расстояния и не успевшие растерять энергию на долгий полет, они подбросили жертву в воздух и отшвырнули на несколько шагов. Майкл умер еще до того, как его бездыханное тело рухнуло на землю. В бездонное весеннее небо он взглянул уже мертвыми глазами.

Терри Коллинз перевела дыхание и вышла из-за пикапа. Применять оружие на поражение ей пришлось впервые. От осознания сделанного ее мутило, голова шла кругом, но при этом все ее чувства были обострены до предела.

Она медленно подошла к лежавшему на земле телу убитого ею человека. На груди Майкла расплылось большое кровавое пятно.

Терри Коллинз как завороженная смотрела на лежащий на земле труп и, наверное, простояла бы так еще долго, если бы раздавшийся неподалеку отчаянный крик не вывел ее из состояния оцепенения.

Линда видела, как убивают ее любимого мужчину, словно в прямом эфире. На происходящее она смотрела с противоположной стороны двора, с того места, откуда стреляла по беглецам из автомата. Все еще не веря в то, что произошло, она увидела, как женщина в бронежилете вышла из-за машины и подошла к лежащему на земле, залитому кровью Майклу.

У Линды было такое ощущение, словно ей вспороли грудь и без всякого наркоза вырвали половину сердца. Она бросилась бежать к упавшему Майклу, крича на ходу во весь голос и нажимая на курок своего «Калашникова» до тех пор, пока в нем не кончились патроны.

Град тяжелых автоматных пуль обрушился на Терри. Бронежилет смягчил последствия первых попаданий, но эти мощные удары закрутили инспектора Коллинз, как детский волчок. Она еще успела увидеть и почувствовать, как ее пистолет вылетел из ослабевшей ладони, когда одна из пуль перебила ей предплечье, а следующее попадание оказалось смертельным: автоматная пуля ударила ей в шею прямо над верхней кромкой бронежилета. Горло Терри Коллинз оказалось вспорото словно одним резким ударом остро отточенного ножа.

Она упала на спину, и в ее глазах отразилось небо.

Терри чувствовала, как кровь, пульсируя, вырывается из раны на шее. Каждый следующий вдох давался ей все труднее. Она знала, что в эти мгновения человеку свойственно вспоминать детей, дом и вообще все, к чему он был привязан в этой жизни. Но страшная боль и наваливающееся удушье не давали ей сосредоточиться на милых воспоминаниях. Ее сердце остановилось еще до того, как она успела подумать: «Я не хочу умирать».

Линда бежала к Майклу. Отбросив автомат, в котором не осталось патронов, она выхватила пистолет, который Майкл так заботливо засунул ей за ремень джинсов. Ей хотелось стрелять и стрелять. Почему-то ей казалось, что если она снова убьет эту женщину, а потом повторит эту казнь еще много раз, то время пойдет вспять и самую страшную беду в ее жизни еще можно будет предотвратить.