— Номер Четыре, ты хочешь спасти свою шкуру?

«Что за дурацкий вопрос! — подумала Дженнифер. — Хотеть-то я, конечно, хочу, но кто же мне в этом поможет? Сбежать отсюда невозможно, а оставаясь здесь, я спастись не смогу».

Впрочем, несмотря на эти невеселые мысли, кружившиеся у нее в голове, она на всякий случай молча кивнула.

— Вот и хорошо, — похвалила женщина. Выдержав очередную паузу, она продолжила говорить: — Номер Четыре, у меня к тебе просьба.

«Что? Просьба? Она просит меня об одолжении? Нет, этого не может быть. Здесь что-то не так», — подумала Дженнифер. Ее нервы были напряжены до предела. Она прекрасно понимала, что ничего хорошего от мучительницы ждать не приходится. Она чувствовала, что ее опять подманивают, чтобы затем обмануть и ударить еще больнее. Вот только что еще с ней можно было сделать — Дженнифер и представить себе не могла.

— Ты сделаешь то, о чем я тебя попрошу? — спросила женщина.

Дженнифер вновь кивнула и сказала:

— Да, я сделаю все, о чем вы меня попросите.

Она прекрасно понимала, что другого выбора у нее нет.

— Все, что угодно?

— Да.

Женщина вновь замолчала. Дженнифер покорно ждала очередного удара или новой вспышки боли, доставленной каким-то иным способом. «Вот сейчас, сейчас, — думала девушка. — Она ударит меня. Или нет, наверное, мужчина опять меня изнасилует».

— Номер Четыре, отдай мне своего медвежонка.

Дженнифер даже не поняла, что ей сказали.

— Что? — переспросила она.

— Я хочу, чтобы ты отдала мне своего медвежонка. Номер Четыре, ты меня слышала? Быстро отдай мне игрушку.

Этого Дженнифер не ожидала. Поняв, чего от нее хотят, она чуть не закричала. Ей хотелось убежать, куда-нибудь спрятаться и затаиться. Для нее этот приказ был сродни требованию отдать свое сердце или право дышать. Мистер Бурая Шерстка оставался единственным напоминанием о том, что ее когда-то звали Дженнифер, о том, что она когда-то жила другой, нормальной жизнью. Дженнифер чувствовала, как синтетический мех игрушки плотнее прижался к ее коже. Ощущение было такое, словно медвежонок понял, что происходит, и изо всех сил вцепился мягкими лапками в свою хозяйку. «Отдать ей Мистера Бурую Шерстку». Дженнифер не могла произнести ни слова. Она лишь хватала ртом воздух и вдруг резко откинулась на спинку стула, как будто какая-то невидимая рука нанесла ей сильный удар в грудь.

— Я не могу, не могу, — наконец прохрипела Дженнифер.

— Номер Четыре, отдай медвежонка. Пусть у меня останется что-нибудь на память о тебе.

Слезы ручьями полились из глаз Дженнифер. У нее закружилась голова, ей даже показалось, что ее вот-вот вырвет. Медвежонок держался за нее как живой — как младенец за мать. Дженнифер была готова умереть прямо сейчас, лишь бы не расставаться с любимой игрушкой.

— Номер Четыре, я жду. Больше я повторять не собираюсь.

Дженнифер понимала, что выбора нет. Она медленно отодвинула плюшевого медвежонка от груди и вытянула перед собой руку, в которой сжимала игрушку. Она дрожала всем телом и даже не пыталась сдержать слезы. Рука женщины скользнула по ее ладони и резким рывком выхватила медвежонка из ее ослабевших пальцев. Дженнифер поняла, что осталась совсем одна. Никогда раньше ее одиночество не было столь полным и безнадежным. Мысленно она повторяла одни и те же слова: «Прости, медвежонок. Прости меня и прощай. Прощай навсегда». В полузабытьи она даже не сразу услышала голос женщины, вновь раздавшийся совсем рядом:

— Спасибо, Номер Четыре. Ну а теперь… мы полагаем, твое время подошло к концу. Пора это заканчивать. Согласна?

От этого вопроса у Дженнифер перехватило дыхание. Она почувствовала себя еще более беззащитной, чем раньше.

— Номер Четыре, я спрашиваю, ты согласна? — повторила женщина.

«Прости меня, медвежонок. Я тебя не спасла. Мистер Бурая Шерстка. Это я во всем виновата. Прости меня. Я так хотела, чтобы ты был со мной. Я думала, что сумею спасти тебя…»

— Что скажешь, Номер Четыре? Пора ли заканчивать?

Судя по интонации женщины, на этот вопрос тоже требовалось дать какой-то ответ. Дженнифер не знала, что сказать ей. «Скажи „да“ и умри, — подумала она. — Скажи „нет“ и умри».

— Номер Четыре, хочешь снова оказаться дома?

Дженнифер сама не понимала, как у нее еще хватает сил на то, чтобы дышать. Воздух, который с трудом попадал ей в легкие, был и горячим, обжигающе-сухим, и одновременно ледяным и влажным, как порыв снежного бурана. Этот воздух и сжигал ее изнутри, и холодил ей сердце.

— Ты хочешь, чтобы все это закончилось?

Каждым следующим вопросом женщина словно добивала поверженную Дженнифер.

— Да, — едва смогла вымолвить девушка.

— Значит, Номер Четыре, ты ждешь конца?

— Да, очень жду, — прохрипела Дженнифер.

— И правильно. Молодец, — произнесла женщина.

Дженнифер была не в состоянии ни объяснить происходящее, ни поверить в него. Какие-то неясные образы, смутные призраки свободы заполонили ее воображение. Она вздрогнула, почувствовав прикосновение рук женщины. Ощущение было такое, словно ее ударило током. Дженнифер содрогнулась всем телом. Женщина тем временем медленно расстегнула наручники, и они упали к ногам пленницы, звонко лязгнув о цементный пол. Следом за наручниками с металлическим звоном на пол полетела и цепь. Дженнифер покачнулась, как будто из-под нее выбили опору, помогавшую ей поддерживать равновесие. С огромным трудом ей удалось заставить себя сесть прямо.

— Номер Четыре, мешок остается на месте. Тебе дадут знак, когда его можно будет снять.

Дженнифер поняла, что инстинктивно подняла освобожденные руки и взялась пальцами за черную ткань мешка. Испугавшись прозвучавшего предупреждения, она поспешно опустила руки на колени, с ужасом ожидая наказания за допущенную вольность. «Как так получилось, — удивилась девушка, — и почему она подумала, что я собираюсь снять этот мешок?»

— Номер Четыре, слушай меня внимательно, — вновь зазвучал голос женщины. — Я кладу на пол перед тобой ключ от этой комнаты. Этот ключ открывает замок единственной двери, которая отделяет тебя от свободы. Пожалуйста, сначала посиди на месте несколько минут. Если ты совсем не уверена в том, что сможешь правильно оценить, сколько прошло времени, считай секунды вслух. Потом, когда ты решишь, что выждала столько, сколько нужно, подними ключ и подумай, настало ли время возвращаться домой. Подумай об этом хорошенько. Времени для принятия этого решения у тебя будет предостаточно. Можешь ждать, думать и решать сколько угодно.

У Дженнифер кружилась голова, и она с трудом понимала, что ей говорят. Более-менее четко в ее мозгу отпечатались конкретные распоряжения: «оставайся сидеть на месте» и «можешь считать вслух». Все остальное показалось ей почти бессмысленным набором слов.

Она сидела неподвижно, как будто приросла к стулу. До ее слуха донесся шелест грубой ткани: женщина пересекла комнату и открыла дверь. Затем дверь закрылась, и послышался лязг задвигаемого засова.

Воображение Дженнифер рисовало перед нею картину за картиной, одну невероятнее другой. Из всего, что сказала женщина, она твердо запомнила, что ключ должен лежать на полу прямо перед ней. «Что происходит? — думала она. — Может быть, они решили сбежать? Точно, они чего-то испугались и решили скрыться. А меня оставили с завязанными глазами, чтобы я не могла проследить, в какую сторону они уедут. Преступники так всегда делают. Им нужно обеспечить себе безопасные пути отхода. Тогда все в порядке. В такую игру я сыграть готова. Сделаем все, о чем они меня просят. Пусть уходят, пусть катятся ко всем чертям. Я подожду. Со мною ничего не случится. До своего дома я как-нибудь доберусь».

— Тысяча сто один, тысяча сто два, тысяча сто три, — шептала она одними губами, воспользовавшись почему-то всплывшей в ее памяти формулой счета из детских игр в прятки: выговаривая все эти тысячи, можно быть уверенной в том, что не считаешь слишком быстро.

Умом Дженнифер понимала, что похитители вряд ли оставили бы ее в покое и уж тем более не дали бы ей возможности вернуться домой. Но, уставшее от страданий, сердце девочки непроизвольно озарилось надеждой. Воображение раздувало этот слабый огонек. В то же время испытываемое Дженнифер чувство вины становилось с каждой секундой сильнее. «Прости меня, медвежонок. Я не сберегла тебя. Ты должен был остаться здесь, со мной. Как бы я хотела, чтобы мы вернулись домой вместе! Прости меня, я испугалась и отдала тебя этой женщине. Прости, если сможешь».