– Я должен поймать этого сукина сына! – заорал Манджекавалло, поднимаясь тяжело из-за своего веса. – Он все разболтает.
– Не бойтесь этого! – схватил Хаук директора ЦРУ. – Он уже вне игры.
– О чем вы? Он же видел меня!
– Это не имеет значения: ему все равно никто не поверит.
– Мак, перестань учить его, – заявил решительно Броуки Второй. – Тебе известно, с кем ты говоришь?
– Конечно! И к тому же я знаю, что к чему… Так вы и есть тот самый итальянский парень, что руководил Центральным разведывательным управлением?
– Да, но это долгая история, а я долгих историй не люблю. Меня попросту занесло куда не следует. В общем, дерьмовое дело!
– Мелодраматическая эмоциональность – одна из прекраснейших отличительных особенностей вашей нации, синьор. Вспомним о великих операх!
– Само собой!
– Никто, кроме вас, не мог создать ничего подобного. Capisce Italiano?[185]
– Lo capisce inoltre![186]
– Это прекрасно, но эта каналья собирается взорвать все к черту!
– Нет-нет, синьор Манджекавалло… Броуки, ты помнишь Френка Хеффелфингера?
– Френка Фингера?[187] Того, кто нажал пальцами не на те цифры на пульте? Да кто же этого не помнит! Он взорвал в Вонсане совсем не тот участок берега, который следовало. Понятно, мы предпочитаем не вспоминать об этом, особенно с тех пор, как он стал главным клоуном президента в военно-морском департаменте.
– Я говорил с Френком. Потому-то Пиз и оказался здесь.
– Ах так?
– Фингер ждет сейчас у телефона: он должен сделать еще один звонок своему приятелю президенту.
– В связи с чем?
– В связи с умственным расстройством, признаки которого он обнаружил сегодня днем у госсекретаря во время телефонного разговора с ним. Поразмыслив изрядно об этой беседе, он пришел к выводу, что обязан поделиться возникшими у него опасениями со своим другом из Белого дома. Пойдемте же поищем телефонную будку. Время поджимает, мне надо как можно быстрее вернуться на самолете в Нью-Йорк.
– Послушайте, генерал! – крикнул Манджекавалло. – А как насчет нас с вами и слушаний в суде?
– Все под контролем, командир Игрек. Вы будете в рядах уопотами. Вот только мне хотелось бы узнать ваши размеры, остальное мы сделаем быстро: скво – замечательные мастерицы, почти столь же искусные, как и миссис Лафферти.
– Скво?.. Лафферти?.. Да что, у нас теперь и ирландские индейцы появились? Видать, этот парень свихнулся!
– Поверьте, господин директор ЦРУ, пути Хаука неисповедимы, – заметил Броуки.
– В путь, джентльмены! – скомандовал Маккензи. – Марш-бросок втроем! Вон и телефонная будка у парковочной площадки. Итак, бегом!
Трое мужчин в рыжих париках дружно, хотя и с разной скоростью, устремились вперед. Говорить при этом ухитрялся только Винни Бам-Бам, твердивший упорно:
– Безумие все это! Pazzo, pazzo, pazzo![188]
* * *
«Вашингтон пост»
ГОСУДАРСТВЕННЫЙ СЕКРЕТАРЬ – В ПАЛАТЕ ДЛЯ ДУШЕВНОБОЛЬНЫХ В КЛИНИКЕ УОЛТЕРА РИДА
«Уоррен Пиз, государственный секретарь, задержан прошлым вечером в облачении католического священника, поскольку носился беспорядочно у Мемориала Линкольна, бесцеремонно расталкивая гуляющих. Согласно сообщению полиции и свидетельским показаниям очевидцев, мистер Пиз кричал о каком-то привидении, якобы восставшем из мертвых. Но кого из некогда живых он имел в виду, госсекретарь не говорил, то ли не желая делать этого, то ли сам не зная его имени. Мистер Пиз утверждал, что призрак задался целью преследовать его растленную, вконец загубленную душу. И уверял беседовавших с ним лиц, будто вырвавшийся из ада пестро раскрашенный гермафродит грозился вспороть ему карманы и перерезать глотку, потому что он (или она?) решил, что мистер Пиз… (отточием мы заменили слово не для печати. – Ред.), хотя сам госсекретарь Пиз упорно пытался убедить своих собеседников, что таковым он не является, поскольку уже отпустил этому исчадию ада его грехи.
Отметим в связи с вышеизложенным, что господин секретарь не был рукоположен в священники и, следовательно, не имеет права отпускать грехи. (Наша редакция тщательнейшим образом расследовала этот факт.)
Только что поступившее из Белого дома сообщение может пролить свет на это невероятное событие. Морис Фитцпедлер, пресс-секретарь, заявил, что нация должна проявить сочувствие как к мистеру Пизу, оказавшемуся в состоянии стресса из-за перегруженности работой и огромного чувства ответственности, так и к его семье, хотя на вопрос о семье мистера Пиза мистер Фитцпедлер был вынужден признать, что мистер Пиз разведен и, соответственно, семьи не имеет. Президент сказал мистеру Фитцпедлеру, что вчера ему позвонили по телефону и высказали предположение, что госсекретарь, не выдержав непосильного бремени забот, налагаемого на него его постом, испытывает сейчас тяжелейшую депрессию. Глава государства просит нацию молиться за выздоровление мистера Пиза и за скорейшее его освобождение от смирительной рубашки.
Следует отметить также, что начальник штаба при президенте Арнольд Сьюбагалу улыбался во время пресс-конференции. Когда же начальника штаба спросили, чем объяснить подобное выражение его лица, он лишь молча воздел вверх средний палец».
Глава 27
Вскоре после полуночи Маккензи вошел в вестибюль отеля «Уолдорф-Астория» и, как было им заранее обговорено с определенными лицами, подошел к конторке дежурного, чтобы получить сообщения, если таковые имелись, для комнаты 12 «а». Имя постояльца не должно было указываться, только номер комнаты и все!
Сообщений оказалось два:
«Позвонить в Беверли-Хиллз».
«Связаться с Городом Червей».
Как и три часа назад, когда он был еще в Калифорнии, Хаук решил первым делом позвонить Мэдж в Гринвич, штат Коннектикут, а посему и направился к телефону-автомату, находящемуся там же, в холле.
– Мэджи, сожалею, что звоню поздно, но я только что вошел в гостиницу.
– Не важно, Мак, дорогой! Я все еще корплю над кратким изложением сценария. Осталось поработать менее часа. Курьер заберет его тотчас же и будет у тебя, вероятно, к половине третьего. Хаук, это потрясающе! Бьет в цель без промаха! И всем достанется по первое число!
– Только, Мэджи, ни слова об этом в Голливуде! Чтобы не было лишнего шума.
– К сожалению, и впрямь придется молчать, дорогой. А то ведь стоит представить какой-либо проект, как вокруг устраивают самую настоящую болтовню, чтобы только подогреть к нему интерес. Считается, что чем больше рекламы, тем лучше.
– Не забивай себе голову разными пустяками, девочка, и иди своим путем: у тебя для этого все данные.
– Ты имеешь в виду червей, Мак?
– Ну да, ты умеешь подать товар лицом!
– Знаешь, мы оба сможем разбогатеть на твоем материале, и ты и я.
– Мне очень приятно, что ты считаешь эту «смертоносную» вещь перспективной… Откровенно говоря, я придерживаюсь того же мнения.
– Дорогой, да это чистые деньги!.. Чистое золото, хотела я сказать… Актеры, путешествующие по свету в качестве антитеррористической группы! И все это правда!
– Ты думаешь, я мог бы заинтересовать этим пару типов на Западном побережье?
– Заинтересовать? Так ты еще не разговаривал с Джинни?
– Нет. Мне казалось, что еще слишком рано, поэтому первой позвонил тебе.
– Вчера, после того, как я прослушала пленки, у нас с ней состоялась продолжительная беседа. Приготовься к сюрпризу, Мак: она во всю шурует по всем каналам с половины четвертого по калифорнийскому времени.
– Шурует?.. Мэджи, ты выражаешься довольно странно, и я не уверен, что одобряю подобное. Звучит как-то грубо.
– Но, дорогой, это вполне приличный язык, стандарт своего рода. В этом нет ничего непристойного.
