– Это вы о Романе Зет? – изумилась Редуинг.

– А что случилось с Сайрусом? – поинтересовался Сэм.

– Он где-то на юге Франции, налаживает сигнальную систему в одном из шато Фрейзера, подвергнувшемуся недавно ограблению.

– Мне казалось, что он хотел вернуться в лабораторию.

– С его судимостью это не так-то просто… Правда, Куксон покупает химический завод… Я так рад, что вы, дорогие мои, пришли навестить меня, но, к сожалению, у меня нет ни минуты свободного времени. Целую вас! Если когда-нибудь надумаете попробовать свои силы в киноискусстве, вы знаете, где меня найти.

Пораженная услышанным, Редуинг позволила Хауку обнять себя.

– А ты, лейтенант, – продолжал Маккензи, опуская руки на плечи Дивероу, – лучшая юридическая башка на всей планете, если не считать, может быть, командира Пинкуса и вот этой маленькой леди.

– Мак! – закричал Сэм. – Разве ты не видишь? Мы начинаем новую жизнь, и в ней для Лос-Анджелеса не будет места.

– Неправда, сынок! Мы возродим прежние счастливые дни! – Хаук поднял свой чемодан от Луиса Виттона. – Чао, детки! – С этими словами, с трудом сдерживая слезы, он повернулся и зашагал торопливо по грунтовой дороге навстречу новым своим заботам.

– Я почему-то подумал, что однажды, где-нибудь в Бостоне, зазвонит телефон, и я услышу голос Макинтоша Куортермейна, – сказал Сэм Дивероу, обвивая рукой талию Дженнифер.

А фигура Хаука между тем становилась все меньше и меньше.

– Это было бы только естественно, милый мой, – ответила девушка. – Иного мы с тобой и не хотели.