– Все будет как надо, джентльмены! – возгласил он, и в ответ с задних сидений зазвучали крещендо подчеркнуто мелодраматичные голоса. – Теперь я составил полное представление обо всем, за что и благодарю вас!

– Силы небесные, я только что вспомнил! – вскричал сэр Ларри. – Наша одежда, которую ваши молодые адъютанты собрали, чтобы доставить в отель, нуждается в основательной глажке! Едва ли мы можем позволить себе щеголять в «Уолдорфе» в мятых костюмах. Не где-нибудь, а у Сарди!

– Тонкая мысль! – молвил Хаук. Он не предвидел возникшего внезапно нового осложнения. И дело было не в одежде. Ему только этого не хватало, чтобы эксцентричные и импульсивные актеры-командос расхаживали по всему отелю! С головами, вскруженными сладостным ожиданием звездного часа! За то краткое время, что Маккензи провел в Голливуде, он понял: даже слабый намек на вожделенную роль, хотя бы в отдаленной перспективе, делает актера, особенно безработного, самым счастливым человеком на свете, и все остальное тогда отодвигается для него на задний план. Он никогда не осуждал за это артистов, считая, что непризнанный талант нуждался в как можно большей вере в него. Но сейчас для «смертоносной шестерки» было бы не время возвращаться к тому образу жизни, который вели они до поступления на военную службу. «У Сарди»! Словно они опять в театральном училище!

И Хаук решил выиграть время.

– Вот что я вам скажу! – обратился он к своим подопечным. – Как только мы разместимся в гостинице, так сразу же сдадим одежду в чистку.

– И сколько времени это займет? – поинтересовался Герцог.

– Право же, данный вопрос не имеет особого значения, – ответил Мак. – Знаю лишь, что одежда не будет готова сегодня вечером, а возможно, и завтра.

– Что? – переспросил Марлон.

– Пошли отсюда! – позвал его Силвестр.

– Я не видел вестерны сороковых уже целую вечность! – заметил Дастин.

– Мистер Сарди – наш личный друг, – произнес Телли. – Кстати, он ведь владелец этого отеля и в прошлом моряк…

– Прошу прощения, джентльмены! – перебил его Хаук. – Боюсь, я был излишне краток, когда говорил вам насчет этого бивака. Но я думал, что вы и так все понимаете.

– А что мы должны понимать? – откликнулся Слай не слишком любезным тоном. – Вы рассуждаете, как вражеский агент.

– Наши переговоры должны проходить в обстановке строжайшей секретности. Хотя ваш несравненный командир генерал Броукмайкл собирается сражаться за вас с этой голливудской публикой, вы, однако, пока еще в армии, и в случае утечки информации все может полететь в тартарары: для этого достаточно одного неосторожно сказанного слова. Поверьте, я ничего не преувеличиваю. А посему вам следует сидеть безвыходно в своих номерах, пока наш Броуки не даст отбой.

– Мы позвоним ему, – сказал Марлон.

– Это исключается! Пользование средствами связи запрещено!

– Но так делается лишь в исключительных, экстремальных ситуациях! – возразил Дастин. – Когда грозит перехват частоты.

– А сейчас как раз одна из таких ситуаций. Эти проклятые извращенцы-политиканы, пытавшиеся натравить нас друг на друга, а также заправилы Голливуда были бы не прочь наложить свою лапу на ваш фильм и не дать вам сделать карьеру. Они с удовольствием присвоили бы всю славу себе!

– Подонки! – возмутился Герцог. – Не буду отрицать, многие из голливудских «светил» действительно актеры, но верить им на слово нельзя!

– Мотивация их поступков бесчестна и безнравственна! – добавил Силвестр.

– В их болтовне – ни унции правды! – дополнил с чувством Марлон.

– Несомненно, техникой голливудские актеры владеют, – признал сэр Ларри. – Но все у них выходит как-то заученно. Сразу видно, переусердствовали с репетициями.

– Так оно и есть! – согласился с ним Телли. – Непонятные вопли, заранее запрограммированные выражения лиц и нахмуренные брови, когда они забыли роль. Когда же зрители очнутся?

– Они могут пытаться играть, но они не актеры! – закричал Герцог, опровергая только что сделанное им самим замечание о своих собратьях по профессии. – И черт бы меня побрал, если я позволю им отобрать у меня работу!.. Мы заточим сами себя в номера и станем делать все так, как вы скажете нам, генерал!

Маккензи Хаукинз, опрятно одетый, но малоприметный в своем сером костюме, очках в стальной оправе и рыжеватом парике, пересек, слегка ссутулившись, устланный коврами и запруженный толпой вестибюль гостиницы «Уолдорф» в поисках телефона-автомата. Было час с небольшим.

Актеров – они же бойцы «смертоносной шестерки» – благополучно препроводили накануне в расположенные рядом номера на двенадцатом этаже. Избавленные от вредоносных кулинарных изысков Дези-Два, особо секретные агенты подкрепились обильной, здоровой и вкусной пищей, проделали ряд гимнастических упражнений и предались крепкому сну, не нарушаемому вторжением пауков. К утру они полностью восстановили свои силы и были в великолепном настроении.

«Смертоносные» солдаты заверили Хаука, что с них достаточно уже боевых свершений и они, запершись в своих номерах, не будут никуда звонить, как бы им этого ни хотелось.

Устроив своих питомцев, Хаук достал магнитофон, который был с ним в Форт-Беннинге, переписал беседу с Броуки Вторым и поручил Пэдди Лафферти доставить копию в Свомпскотт.

И вот теперь Хаукинзу предстояло сделать несколько телефонных звонков, и так, чтобы при этом его местонахождение никому не удалось бы засечь: Маленькому Джозефу в Бостон, второй – слегка эксцентричному отставному адмиралу, продавшему душу за место в государственном департаменте, но никогда не забывавшему о том, что это Мак, и никто другой, спас ему жизнь на борту линкора в корейской бухте Вонсан, и третий, последний, – в Беверли-Хиллз, одной из верных подруг, первой из четырех восхитительных жен своих, а именно Джинни. В общем, он уподобился в каком-то роде артисту цирка, жонглирующему одновременно несколькими шарами.

Набрав нулевой код, он ввел в щель аппарата свою кредитную карточку и начал крутить диск.

– Маленький Джозеф, это генерал!

– Эй, хмырь, куда ты запропастился? Большой человек хочет с тобой поговорить, но не желает звонить в это… Свомп… или как там его, потому что не знает, кто может подойти к телефону…

– Я тоже хотел бы поговорить с ним. Маленький Джозеф, это входит в мой стратегический план. – Хаук взглянул на номер телефона-автомата. – Ты сможешь с ним связаться?

– Да. Каждые полчаса он подходит к телефонной будке на Коллинз-авеню в Майами-Бич. Следующий выход его на связь – через десять минут.

– А могу я позвонить прямо ему?

– И не думай об этом, хмырь! Он сам тебе позвонит. Даю слово.

– В таком случае попроси его позвонить в Нью-Йорк вот по этому номеру, но только через двадцать минут. Мне надо отлучиться ненадолго.

Мак назвал номер телефона-автомата в отеле «Уолдорф» и повесил трубку. Потом извлек из кармана записную книжку и начал листать ее, пока не нашел то, что искал. И снова повторилась процедура с кредитной карточкой.

– Хэлло, Ангус! Как там поживает этот бык из северокорейских пампасов, взорвавший некогда наши радиостанции, которые мы зарыли в прибрежных песках Вонсана?

– Кто это, черт возьми? – послышался ворчливый голос бывшего адмирала флота, уже успевшего проглотить три порции мартини.

– Догадайся, Френк! Постарайся с первой же попытки. Или, может, назвать тебе мои шестнадцатизначные координаты?[177]

– Хаук, это ты?

– А кто же еще, моряк?

– Так бы и сказал сразу: ты же отлично знаешь, что я не блещу умом.

– Ты что, не смог прочесть цифр?.. Цифр, предназначенных только для твоих глаз? Только для тебя, Френк?

– Оставь, Хаук! Откуда мне было знать, что это ты звонишь? Несколькими милями ближе, несколькими милями дальше – кто когда думал об этом?

– Я, черт возьми, думал, Френк! Я и моя команда. Мы были по ту сторону фронта!