Я уже по-настоящему озверел. Сунувшись в ванную, я навел порядок и там. Я ломал и крушил все, что попадалось под руку, уже не глядя, что мое, а что — нет. Под конец от древесной пыли стало нечем дышать, и я распахнул все окна. Сердце бешено колотилось, будто хотело выскочить из груди, и никак не могло успокоиться. Какого черта я здесь делаю? И что это я наделал? Надо валить отсюда куда угодно, лишь бы вон, но куда именно, я не знал.

Распахнув дверь, я бросился вниз и бежал куда глаза глядят. Очнулся я в Квинси. Вставало солнце. Во рту словно толкли мел. Зато сердце билось ровно. Я добрел до парка и присел на скамейку. Однако сидеть трудно было, и я лег.

Проснувшись, я долго не мог сообразить, где нахожусь. Знал я одно, что теперь у меня нет ни дома, ни женщины.

Через несколько минут я пришел в себя, оторвал задницу от скамейки и пошел прочь. Даже не верится, что я такое натворил. Да черт с ним! Пришлось трижды гонять такси, а в последний раз я с трудом закрыл дверцу машины.

Терри оказалась на высоте. Она всячески старалась, чтоб мне было уютно.

— Не думай, что должен со мной спать, если не хочешь, — сказала она, вручая мне одеяла.

Я действительно не хотел с ней спать, но мне нужен был кто-то рядом, чтобы я мог хоть вообразить, будто это Зора.

— Ты не против, если я лягу с тобой?

Лицо у нее просветлело, и она отнесла одеяла к себе.

Проснувшись утром, я дал себе клятву. Если я действительно хочу очиститься и привести себя в порядок, нужно кое-что изменить. Во-первых, завязать с выпивкой. Во-вторых, пойти в школу. В-третьих, хотя я уже скучал по Зоре и сынишке, ни за что не появляться у них до тех пор, пока не найду в себе сил смотреть ей в глаза и попросить прощения.

На это понадобилось три месяца.

Услышав звонок, я чуть не выронила Иеремию. Так звонил только Фрэнклин. Я было сорвалась с места, но потом заставила себя идти медленнее. Мне стало страшно, я не знала, чего ожидать. Прижав к себе Иеремию, я вышла на площадку и сквозь лестничный пролет увидела за стеклянной входной дверью широкие плечи Фрэнклина. Спустившись, я посмотрела на него.

— Ты не хочешь открыть дверь? — спросил он.

— Ты пришел убить меня?

— Конечно, у меня заряженный пистолет — специально для тебя припасен. Давай, Зора, я пришел повидать сына.

Я медленно открыла дверь и отступила в сторону. Сердце мое бешено колотилось, Иеремия заслюнявил мой свитер.

— Какой большой, ишь ты!

Я молча кивнула и повернулась к лестнице, все еще прижимая к себе сына. А вдруг Фрэнклин в самом деле с пистолетом, если ненавидит меня так, как я думала? Я пошла по лестнице впереди него. Он не станет стрелять женщине в спину.

Войдя в квартиру, Фрэнклин огляделся. Вероятно, хотел посмотреть, что мне удалось спасти. Хорошо, что я сумела навести здесь порядок. В доме стало даже еще уютнее, чем при нем. Я опустила Иеремию на пол. На Фрэнклине был новый кожаный пиджак. Он так и стоял в пиджаке и шерлокхолмсовской шляпе. Он сбросил лишний вес и казался выше, чем раньше. Иеремия сделал шаг и выставил ножку в джинсах. Рядом с Фрэнклином он выглядел игрушечным. Фрэнклин улыбнулся и подхватил его на руки. Я тоже невольно улыбалась. Это же его отец, повторяла я про себя. Его Папа. Поцеловав Иеремию, он отодвинул его и оглядел.

— Ну, как дела, сынок?

У меня дрогнуло сердце.

— Ну и вырос же он! Посмотрите только на эту ножищу!

Иеремия трогал ручонкой лицо Фрэнклина, а тот терся носом о носик малыша. Иеремия хихикал, а Фрэнклин, посмотрев на меня, опустил малыша на пол.

— Спасибо, — сказал он. — Вообще-то все, что я хотел, это глянуть на сына.

Не успела я и слова вымолвить, а меня так и подмывало сказать: „Не уходи, пожалуйста", как он уже взялся за ручку двери. Еще миг, и он ушел бы.

Я выскочила на лестницу и крикнула:

— Если захочешь повидать его, Фрэнклин, заходи в любое время. Он всегда останется твоим сыном.

Ответа я не слышала. Вернувшись в квартиру, я бросилась на диван. Иеремия карабкался на кресло, пытаясь куда-то добраться. Слезы застилали мне глаза, и я почти ничего не видела. Малыш казался крошечным голубым пятном. Я отерла слезы, но они навернулись снова.

Я даже не узнала, где он живет и как его найти. Мне хотелось и это, и все, что я делала прежде, кроме рождения Иеремии, раскрутить назад, как ленту в кино, и начать все сначала.

Иеремия куда-то бежал, когда вновь раздался звонок. Это было минут через пятнадцать после ухода Фрэнклина. У меня сердце подпрыгнуло. Мне хотелось крикнуть Иеремии, что это, скорее всего, его папа вернулся. Придя к нам, Фрэнклин понял, как соскучился и как любит нас, и, должно быть, решил вернуться.

Я опрометью бросилась вниз, мне хотелось кинуться в его объятия, сказать, как сильно я его люблю, как сильно соскучилась о нем и как счастлива, что он вернулся. Но это был не Фрэнклин. Кто-то другой, такой же крупный. Грудь его закрывала все дверное стекло, и лица не было видно, пока он не нагнулся. Это оказался отец Фрэнклина.

Я открыла дверь, с беспокойством думая о том, что его привело сюда.

— Добрый день, Зора, прости, что явился без предупреждения. Можно войти?

— Ради Бога, входите.

— Это мой внук? Ну, топай сюда, малыш.

Он протянул руки и взял у меня Иеремию, а я стала подниматься по лестнице, размышляя, что привело его сюда. Наверняка что-то случилось.

— Чего-нибудь хотите?

— Спасибо, милая, ничего не надо. Где Фрэнклин?

— Фрэнклин здесь больше не живет, мистер Свифт.

— У вас ведь недавно родился ребенок. Когда же он ушел?

— Сразу после Дня Благодарения.

— А где же он живет?

— Не знаю.

— Значит, его и найти нельзя?

— Вообще-то вы разминулись с ним. Он зашел впервые за это время, но не сказал, где живет. Надеюсь, скоро вернется.

— Так что же у вас приключилось, дорогая?

— Это длинная история, мистер Свифт.

— У меня есть время.

Я села на диван, а он в кресло; Иеремия был у него на коленях.

— Весь год Фрэнклина то и дело увольняли с работы. Я пыталась терпеть, но потом дошло до точки, и больше не могла — не могла. Впереди ничего — ни благодарности, ни помощи. Ничего! Все это было уже слишком.

— Ты все еще любишь его?

— Да.

— Рад это слышать. Беда не приходит одна.

— Что-то случилось?

Он сказал, что пытался звонить сюда, но ведь я сменила номер. Я ждала, что он скажет про Дарлин, но у меня перехватило дыхание, когда я услышала ее имя. Пока он говорил, я повторяла про себя: „Господи, только бы была жива!" Оказалось, что она пыталась застрелиться. Это будет тяжелым ударом для Фрэнклина. Когда же наконец выяснилось, что она в больнице, я вздохнула с облегчением. Она сделала это у них дома, когда его не было. Он рассказал подробности, без которых я могла обойтись. Дарлин сильно выпила и просила миссис Свифт поговорить с ней. Конечно, миссис Свифт не пожелала ее выслушать, тогда Дарлин постелила на полу в гостиной пленку, нашла ружье мистера Свифта и сделала это прямо там. Но была настолько пьяна, что только задела голову. Она оставила записку миссис Свифт: „Я просила только поговорить". Я сидела и слушала его. Пристально глядя на него, я впервые заметила большое сходство с Фрэнклином. Мне даже не верилось, что у меня сидит отец Фрэнклина, держа на коленях внука, и рассказывает, как стрелялась его дочь. Что общего у меня с этим человеком — с этим семейством? В каком-то смысле, однако, это ведь и моя семья, разве не так? И что же я могу сделать?

— Я бы хотел разыскать сына.

Как жаль, что я не спросила Фрэнклина, где он живет. Какая глупость!

— Не знаю, чем помочь вам, мистер Свифт. Понятия не имею, где он сейчас живет. Фрэнклин мне не сказал. А как миссис Свифт пережила это?

— Она вне себя от бешенства.

Это прозвучало как обвинение; видите, мол, какая она стерва. Но я, конечно, промолчала. Иеремия сполз с колен деда и отправился играть в туалет. Обычно я увожу его оттуда, но сейчас мне было не до него.