— Даже я выгляжу почти приемлемо, — усмехнулся Тоньино.

— Моя бабушка просто ослепительна.

— Твоя бабушка была сказочно хороша, — с тоской в голосе прошептал Антонио, усаживаясь в кресло.

— Вы думаете, дедушка ревновал ее к вам? — в упор спросил Спартак.

— Спартак Рангони был человеком своеобразным, — пожал плечами Тоньино. — Его можно было либо любить, либо ненавидеть. У него было множество недостатков. Деспотичный, властный, он терпеть не мог, когда ему перечили, особенно в тех случаях, когда сам бывал не прав. Но если ошибался кто-то другой, твой дед всегда находил кучу доводов в его оправдание.

— Спорить с ним было накладно, — заметил молодой человек.

— Твой отец был на него похож. Они очень уважали друг друга, как раз потому, что между ними было много общего.

— О дедушке у меня сохранились детские воспоминания. Они с отцом были как два бойцовых петуха, всегда готовых подраться.

— В Романье всегда жили странные люди. В гневе Рангони и Серандреи были способны на все, — пояснил Антонио Мизерокки.

— А бабушка? Какая она была? — спросил Спартак.

— Твоя бабушка? Она была генералом в юбке. Всеми командовала, и никто не смел ее ослушаться. Уж если ей что-то западало в голову, переубедить или остановить ее было невозможно. Сварлива до ужаса, уверяю тебя. И все же она была доброй, честной и справедливой. Бог наделил ее острым умом и исключительной восприимчивостью к знаниям. И кроме того, она была сказочно хороша собой. Ни один мужчина не мог устоять перед ее чарами, — растроганно вспоминал старик.

— Вы были влюблены в нее, верно?

— Я и сейчас ее люблю, — тихо признался Антонио. — Мы недавно снова встретились, ты же знаешь. Нам столько нужно было сказать друг другу! Но времени не хватило. Не знаю, суждено ли мне еще раз ее увидеть. Никогда я не верил в загробную жизнь, а вот в последнее время все чаще ловлю себя на мысли о каком-то потустороннем мире, где мы с Леной пойдем рука об руку.

— На этот счет вам придется разобраться с дедушкой, — лукаво улыбнулся Спартак.

— Да уж придется. Мы начали разговор с него. Ты носишь его имя и сильно на него смахиваешь. Твоя бабушка считает тебя его преемником. Возможно, она права. Ей хочется, чтобы я, по мере возможности, помог тебе возродить былое величие семьи.

— Не думаю, что это в моих силах, — покачал головой Спартак. — Бабушка возлагает на меня слишком большие надежды.

— Раз Лена считает, что ты того стоишь, я ей верю, — изрек старик.

— Хотел бы я надеяться, что вы оба правы, — вздохнул Спартак без особой уверенности в голосе.

— Послушай меня внимательно, сынок. Мне уже за девяносто, и я не могу терять время попусту, не так много его у меня осталось. Спина болит так, что я света божьего не вижу, но все же я хоть двигаться могу. Все еще выхожу из дому каждый день и те несколько шагов, что надо сделать отсюда до банковской конторы, прохожу своими ногами. Лена хочет, чтобы я помог тебе. Я вложу в это все свои силы. Тебе придется сделать то же самое. Для меня это бег наперегонки со смертью. Для тебя это будущее.

— С чего же мы начнем? — спросил Спартак.

— Я досконально изучил ситуацию, — сказал Антонио. — Твоя семья накопила долгов на девятьсот миллиардов. Балансовая стоимость ваших компаний на сегодняшний день — меньше половины этой суммы. Стало быть, для ровного счета надо раздобыть еще столько же.

— Совершенно верно. К тому же надо платить проценты по нашим долгам. У нас было семейное собрание, и бабушка прямо заявила, что не даст нам ни гроша. Хотя наедине со мной дала понять нечто совершенно противоположное, — признался Спартак.

— Знаю. Она хочет распродать свои компании, и я нашел покупателей. Она выручит триста миллиардов, — пояснил старик.

— Неужели и вправду кто-то готов выложить такую сумму? — Молодой Серандреи был поражен.

— Я тебе потом все подробно объясню.

— Есть еще одна важная вещь. Акции, которые два года назад мой отец приобрел примерно по пять тысяч лир, сегодня стоят меньше тысячи. Это жульническая оценка, — заговорил Спартак, постепенно воодушевляясь. — На самом деле — это я точно знаю — они должны идти из расчета примерно в три тысячи лир за акцию. Если бы можно было провести их переоценку, мы бы выкупили у банков весь пакет и вывели из игры финансовые группы, которые держат нас за горло.

— Ты видел табуляграммы, которые мне послала Лена? — спросил Антонио.

— Видел, проверял, выучил наизусть, — живо отозвался молодой человек.

— Ну, раз так, значит, ты знаешь, что банки, контролирующие вашу компанию, потеряли на сегодняшний день значительную сумму. Стало быть, они готовы к переговорам.

— Да, но с кем? Они никогда не пойдут на переговоры ни с одним из Рангони, — уверенно заявил Спартак.

— Знаю, они вас здорово невзлюбили, — с улыбкой кивнул старик. — Но ведь ты-то носишь фамилию Серандреи. Ты сын Джулиано, не забывай об этом.

— Я слишком молод, мне никто не окажет доверия, к тому же в финансовых кругах мое имя абсолютно никому ничего не говорит, — возразил молодой человек.

— Зато мое говорит. Меня хорошо знают и уважают. Из нас с тобой выйдет отличная парочка! Между нами семьдесят лет разницы. Почти целый век, хоть это ты понимаешь?

— И вы действительно считаете, что на такой тандем можно делать ставку? — криво усмехнулся Спартак. Он был полон сомнений.

— Ладно уж, открою тебе один секрет. Через итальянский Сельхозбанк, президентом которого я являюсь, можно контролировать котировки акций в агропромышленном секторе рынка ценных бумаг. Вот мой план: сыграть на повышение и таким образом вынудить рынок произвести повторную оценку ваших активов. Капиталы Лены вольются в мой банк. Банки-кредиторы уступят нам двадцать процентов ваших акций, мы их приплюсуем к тем тридцати восьми процентам, что у вас имеются на сегодняшний день, и у тебя на руках окажется контрольный пакет, а это позволит опять выбросить на рынок акции «Рангони Кимика», но — в соответствии с действующими котировками — уже по новой цене. Банки вам еще спасибо скажут, что вы их не разорили, ну а финансовые компании останутся с носом. Как видишь, стоит лишь слегка передвинуть сотню-другую миллиардов, чтобы переломить ход, казалось бы, безнадежной партии. — Старик лукаво улыбался, весьма довольный собой.

— А потом? — спросил молодой человек.

— А потом будешь действовать самостоятельно. И советую тебе не высовываться из-за кулис. Так всегда поступал твой дед.

— Он знал все ходы наперед и, как настоящий коммерсант, умел рисковать по-крупному. Он нередко бросал вызов судьбе и ставил на карту все, но ведь ему ни перед кем не нужно было держать отчет.

— Вижу, придется тебя поучить кое-каким маленьким хитростям. Но сейчас тебе лучше уйти, на сегодня я уже исчерпал все свои силы, — проворчал старик.

Спартак взглянул на него с недоумением. Им еще предстояло обсудить множество проблем, из которых самой главной была нехватка наличности. Семья никогда не дала бы ему полномочий на ведение семейных дел, не получив взамен соответствующей компенсации. Антонио Мизерокки мог сколько угодно рассуждать о купле-продаже акций, но в конце концов все сводилось к одному: надо было прийти к соглашению с матерью, дядей и тетей. Неужели же Мизерокки этого не понимает?

— Знаю, знаю, что ты хочешь мне сказать, — с досадой пробурчал Тоньино. — Нелегко иметь дело с семейством Рангони, особенно когда его члены объединяются перед лицом общей опасности. Что ж, тем лучше. Для тебя это отличная возможность проверить, чего ты на самом деле стоишь. Если сумеешь их обломать, все остальное пойдет как по маслу. Ей-богу, интересно будет посмотреть, как ты из этого выпутаешься.

— Они никогда не окажут доверия мне, сыну Джулиано. Ведь они считают, что он один виноват в постигшей семью катастрофе.

— Зато бабушка на твоей стороне, а у нее много чего есть в запасе. Уж тебе-то следовало бы об этом знать. — И старик заговорщически подмигнул молодому человеку.