— Что толку быть слугой на чужой земле, когда можно стать хозяином на своей?

Поначалу гордость мешала ему уступить и вернуться. Потом его полностью поглотило изучение новых технологий, применявшихся Спартаком. Теперь, когда отец сам попросил его вернуться, Тоньино не сомневался, что с помощью приобретенных знаний сумеет повысить урожай на своей земле. И все же что-то удерживало его. Весь день он только и делал, что спрашивал самого себя, что же заставляет его колебаться, но лишь сейчас, приближаясь к дому управляющего, наконец, к собственному изумлению, понял, что крестьянская работа, единственная, которую он умел делать, ему совершенно не нравится. Ему припомнились разговоры со Спартаком, когда они несколько лет назад торговали своим товаром за соседними прилавками на рынке в Луго. Тоньино вдруг осознал, что единственным привлекательным для него делом была торговля. Он предпочел бы продавать, а не выращивать.

Тоньино сокрушенно покачал головой. Все это — не более чем мечты, безумные бредни. Приближалось Рождество, и он решил, что не только вернется в Котиньолу к своим старикам, но даже обдумает возможность остаться с ними навсегда. Остановив лошадь возле конторы управляющего, он слез с телеги и постучал в дверь.

Ему открыл Спартак. Красивое лицо друга сияло радостной улыбкой.

— Заходи, — пригласил он. — На, держи, это тебе, — и Спартак протянул ему научный журнал, напечатанный на незнакомом Тоньино языке.

Они были в конторе одни.

— Что это такое? — растерянно спросил Тоньино, снимая плащ.

Большая, сложенная из обожженного кирпича печь распространяла по комнате приятное тепло.

Спартак уселся за письменный стол в кресло управляющего и указал другу на стул напротив себя, а затем продолжал:

— Сейчас объясню. Помнишь, ты мне говорил, что должен существовать способ сохранения сельскохозяйственных продуктов?

— Я как раз думал об этом по дороге сюда. Знаешь, много лет назад, когда я лежал в госпитале, мне попалась одна заметка в воскресном приложении к «Вечернему курьеру». Там говорилось, что какой-то тип не то в Дании, не то в Норвегии изобрел машину, замораживающую рыбу за несколько минут. И в таком виде она может храниться много месяцев. Тогда я спросил себя: почему бы не попробовать сохранять таким же способом овощи или фрукты? Всякий раз, как начинаю об этом думать, мне кажется, что быстрая заморозка — это великая идея. Если, конечно, ее можно осуществить, — объяснил Тоньино.

— Можно. Пару недель назад я был в Болонье и зашел в университетскую библиотеку, искал материалы к экзамену. Мне попался на глаза этот американский журнал. Я начал его листать и нашел кое-что очень любопытное. Языка я тоже не знаю, но кое-какие научные термины успел выучить и решил заказать перевод этой статьи. Вот тебе оригинальный текст и перевод. Прочти и скажи мне: разве это фантастика? — Глаза Спартака горели восторгом.

Тоньино углубился в чтение.

— Как видишь, тут говорится о быстром замораживании, это несколько отличается от обычного охлаждения, — заметил Спартак, прерывая его. Ясно было, что он уже хорошо знаком с текстом. — По-моему, это великое открытие. Мне не терпелось тебе все это рассказать, потому что помню наши разговоры, помню, как ты интересовался этим вопросом.

Тоньино перелистал статью: в ней было множество таблиц, диаграмм и других совершенно непонятных данных. Приводились формулы, более сложные и причудливые, чем египетские иероглифы.

— Мне никогда в жизни этого не одолеть, — удрученно покачав головой, сказал он.

— Это все ерунда. Некоторые вещи можно изучить прямо по ходу дела. Возьми перевод и спокойно, на досуге, прочти его дома. Твоя мечта осуществима. Ты хотел знать, можно ли сохранять пищевые продукты в течение долгого времени. Ну вот, теперь ты это знаешь. Американцы уже поставили заморозку на промышленную основу. Почему бы и тебе этим не заняться? Надо ехать в Америку, Тоньино, и устроиться на работу в этой морозильной промышленности, — убежденно заявил Спартак.

— Ты что, с ума сошел? С какой стати мне эмигрировать? У меня есть своя земля, есть семья, — заспорил Тоньино, думая прежде всего о Лене и лишь потом вспомнив о душераздирающем письме, полученном от отца. — Почему бы тебе самому не съездить в Америку?

— Обязательно съезжу. У меня есть друг в Нью-Йорке, нотариус Беллерио из Болоньи. Пару раз в год он мне пишет и приглашает к себе. Только сначала мне надо закончить курс в университете, а для этого потребуется несколько лет, ведь я не могу все свое время посвящать учебе, мне надо работать. Но очень скоро я оставлю графскую ферму. — Эту новость он выпалил как из пушки.

— Ты хочешь бросить свою должность помощника управляющего? — изумился Тоньино. — Ну, тогда ты и вправду сошел с ума.

— Вовсе нет. Я получил концессию от одной крупной компании. С будущего месяца начинаю продавать удобрения. Должность помощника управляющего меня давно уже стесняет. Надо идти дальше. И не говори, что ты меня не понимаешь, потому что ты такой же, как я.

Тоньино кивнул и сунул в карман куртки листки, врученные ему Спартаком.

— Я об этом подумаю, — сказал он. — Возможно, мне тоже придется решиться на отчаянный поступок.

Лена поджаривала куски поленты[22], которые им с Тоньино предстояло есть на ужин, поливая их парным молоком, и одновременно повторяла вслух домашнее задание по географии. Маленькая Антавлева внимательно слушала. Они учились в одном и том же классе, но только девочка ходила в школу каждое утро, а Лена посещала так называемый «воскресный курс для трудящихся», то есть занятия у нее были в субботу вечером и в воскресенье утром.

— А ну-ка перечисли мне все города Пьемонта, — скомандовала Антавлева, преисполненная сознанием собственной важности. — И давай в алфавитном порядке.

— Города Пьемонта: Алессандрия, Асти, Верчелли, Кунео, Новара, Турин, — четко отбарабанила Лена.

— Молодец! — похвалила малышка, проверявшая ответы по учебнику. — А теперь перечисли притоки По.

— Притоки реки По: Дора-Балтеа и Дора-Рипариа…

Мирное тиканье ходиков, висевших над буфетом, звучало в такт их приглушенным голосам. В полумраке кухни огонь очага отбрасывал на стену их гигантские тени. Через прорези в двери в помещение проникали холодные сквознячки северного ветра и, смешиваясь с теплом камина, освежали воздух.

— Нет, ты и вправду молодец, Лена, — одобрительно заметила девочка. — Я думаю, на экзамене ты получишь десять с плюсом[23].

— Будем надеяться. Ужасно не хочется провалиться. Мой Тоньино так гордится мной, когда я получаю хорошие отметки. Для меня это единственный способ отплатить ему за все, чем он для меня пожертвовал.

— Лена, а ты что будешь делать, когда вырастешь? — спросила Антавлева.

— Я уже выросла! Мне восемнадцать лет, а скоро исполнится девятнадцать, — засмеялась Лена.

— Мама говорит, что, если у женщины нет детей, ее нельзя считать взрослой. У тебя нет детей, значит, ты еще маленькая.

— У меня тоже будут дети, и, я надеюсь, не такие болтливые, как ты.

— Когда же они появятся?

— Это уж как бог даст. Пока что он мне их не послал.

— Моя мама говорит: «Лена — странная женщина. Больше похожа на дочку лорда, а не крестьянина». А ты знаешь, кто такой лорд?

— Кто такой лорд? — рассеянно переспросила молодая женщина, перебирая в уме названия всех известных ей животных.

— Это очень богатый дворянин, который живет в английском замке.

— Правда? Ты его знаешь? — с любопытством прищурилась Лена.

— Да нет же! Ну как ты не понимаешь? Мой папа говорит, что, если бы граф Ардуино жил в Англии, он был бы лордом. Теперь понятно?

— Значит, по мнению твоей матери, я похожа на дочку графа Ардуино?

— Просто она хочет сказать, что ты не похожа на всех остальных крестьянок. Но ведь в Романье вообще живут странные люди. Это всем известно. Возьмем, к примеру, помощника управляющего. Он тоже особенный, не такой, как все. Ты его не знаешь, он почему-то больше никогда не заходит к нам на подворье. Представляешь, он учится в университете, в Болонье. Хочет получить докторскую степень.