Я улыбнулась.

— Сьюэллен, нельзя быть все время так скептически настроенной. По-моему, ты перебарщиваешь. Бен Гардения просто партнер Поппи Бофор. Кажется, он занимается шоу-бизнесом.

Когда мы вернулись к столику, Бо встал.

— …Звините, — пробормотал он.

Поппи тоже поднялась.

Бо рассмеялся, как непослушный ребенок.

— Мне в туалет, — объявил он. — Поппи, ты же не пойдешь за мной в мужской сортир?

Поппи смущенно посмотрела по сторонам и села на свое место. Не так уж он и беззащитен, подумала я. Здорово он отшил свою надсмотрщицу. С видом триумфатора Бо направился к выходу, раскачиваясь из стороны в сторону и приветствуя присутствующих.

Бо еще отсутствовал, когда раздался звук фанфар. Затем послышалась какая-то немыслимая музыка, затрещали хлопушки и фейерверки, и на сцену высыпали мальчики-хористы, оставляя за собой огненные шлейфы. Шоу называлось «Сюзанна в огне».

То тут, то там, в кромешной тьме, вспыхивали огни, при свете которых я смогла рассмотреть исполненное злобы и тревоги лицо Поппи Бофор. Бо так до сих пор и не вернулся, а скоро опоздавших перестанут пускать в зал.

Тут на сцене, в окружении разноцветных огней, появилась Сюзанна. На ней был оранжево-розово-красный костюм, и она вся полыхала огнями!

Вдруг в дальнем углу зала, у входа, послышалась какая-то возня, которая постепенно стала перерастать в шум. Мы все оглянулись и увидели, что десяток служителей пытается урезонить Бо Бофора. В мгновение ока Поппи оказалась возле него, и вскоре она уже вела мужа к нашему столику. Губы ее были плотно сжаты, а Бо, напротив, являл собой саму любезность. Теперь я согласилась со Сьюэллен: Бо, конечно, наширялся, а теперь, к тому же еще, и напился.

Поппи пихнула его на стул, и когда я взглянула на них в следующий раз, то увидела, что рука Поппи находится под столом. Сначала я решила, что она держит его за руку, но не тут-то было. Его руки лежали на столе. Скорее всего, она была занята другой частью его тела.

Сюзанна появлялась то в одном, то в другом сногсшибательном костюме, и каждый раз ее окутывали языки пламени. Она пела, танцевала и даже один раз процитировала отрывок из какого-то странного заклинания. Годы, потраченные на изучение сценического искусства, не прошли даром. Публика была заворожена. Я сама видела, как Тодд и Лео обменивались многозначительными взглядами, а лицо Бена Гардении покрылось потом, словно его бросило в жар от царящего на сцене действа.

Сюзанна клялась, что превзойдет на сцене Энн-Маргарет, а поскольку ни я, ни большинство из присутствующих в зале не видели Энн-Маргарет на сцене, никто не мог сказать с уверенностью, удалось ей это или нет. Одно могу сказать наверняка: всем в зале стало ясно, что следует ждать появления новой звезды.

Поппи словно воды в рот набрала. Ей так хотелось поразить Тодда кинематографическими возможностями Бо, и теперь, когда тот все испортил, она готова была его убить. Тут она обратила внимание на то, что Бен Гардения глаз не сводит со сцены — Бен, которого невозможно кем-либо или чем-либо удивить. Разумеется, его взгляд был прикован не к мальчикам-хористам. Тогда в голову ей пришла мысль. Мысль о том, как взять все в свои руки. И когда в финале все встали, чтобы поаплодировать звезде, тело которой было теперь прикрыто лишь тоненькими полосками лилового, голубого и красного шифона, она убеждалась в своей правоте. Бен Гардения едва ли мог встать с места из-за наступившей эрекции.

Для всех нас это был грандиозный вечер, но все же Тодд не спешил сообщить Сюзанне, что сценарий картины уже почтизавершен и что за роль, которую он собирался ей предложить, готова драться любая голливудская звезда. Я знала, что он допускает ошибку. Чтобы удержать Гая, он уверил его в предоставлении контракта на семизначную сумму и гарантировал ему блестящую рекламу. И это при том, что Сюзанна была более знаменита, более склонна к нестабильности в своей будущей кинокарьере и к психозам, связанным с ожиданием.

— Сделай ты это наконец, — уговаривала я Тодда.

— Нет. Если я скажу ей, что сценарий почти готов, она бросит свои выступления здесь и помчится в Голливуд помогать нам с его завершением. Я хочу, чтобы она объездила с этим шоу всю страну, чтобы зрители с нетерпением ждали выхода фильма с ее участием. Ты же знаешь Сюзанну. После Вегаса это турне перестанет ее интересовать. Одно слово, и она отменит гастроли в Джерси, Рено и Чикаго. Просто скажет, что уже снискала себе достаточно славы и вполне может обойтись без выступлений в этих городах.

Я решила больше не совать свой нос в дела студии, но предчувствия у меня были недобрые. Никто не знал Сюзанну так, как я. И мне было известно, что за всей этой напускной бравадой кроется страх! А люди, испытывающие страх, непредсказуемы.

Беспокоило меня и другое: то, как Лео и Тодд внимательно изучают Бо и реакцию, которую он вызывает в публике, даже вне сцены. Неужели Тодд не понимает, что нельзя серьезно рассчитывать на человека, который ширяется, напивается и только и думает, как бы улизнуть от жены, поднявшей его на вершину славы — даже если девки сами вешаются ему на шею?

За все время, что мы были в Вегасе, Клео не вымолвила ни слова. Прошло несколько дней после нашего возвращения, и я отправилась к ней, так и не дождавшись ее звонка.

Она была не накрашена. На ней был старенький серый свитер и вельветовые джинсы от Калвина. Я впервые видела Клео без макияжа и в таком наряде. Даже волосы ее как-то потускнели.

— Лео уходит от меня, — выпалила она.

Я не поверила своим ушам.

— Когда все это произошло?

— У него любовница, — проговорила она упавшим голосом. Глаза ее были такие сухие, словно все слезы она уже выплакала. — Они уже давно встречаются. Ее зовут Бабетта Тауни — она разведенка из Хьюстона. Между тридцатью и сорока эти разведенки самые опасные — это не то, что двадцатилетние девчонки. Когда подступает возраст, они начинают безжалостную охоту на чужих мужей. Бабетта Тауни богата! Владеет какими-то универмагами. На этот раз я действительно потеряла Лео…

«Невелика потеря», — хотела я сказать, но момент был неподходящий.

— Но он пока живет с тобой. Вы даже в Вегас вместе ездили.

— Все равно он уйдет. Бабетта купила дом в Бель-Эйре. Недвижимость. Семь с половиной акров. Лео мне сам об этом рассказал. Участок лучше, чем наш. Но у нее двое детей, и она не позволит ему переехать, пока он не разведется и они не поженятся. Так что до развода он остается здесь. — Я тяжело вздохнула. Это была неслыханная наглость, даже для Лео. — Я знаю, что ты думаешь о Лео, — продолжала она. — Ты считаешь его отвратительным мужем. А ведь до случая с Сюзанной он ни разу мне не изменял. Эта история как бы пробудила в нем что-то, словно какие-то причины провоцируют рост дремлющих в организме раковых клеток. После Сюзанны он пошел вразнос — стал высматривать женщин, как помидоры в магазине. Я знала об этом, но ничего не говорила. Просто старалась сделать его жизнь дома более приятной. Почаще устраивать вечеринки, — она всхлипнула. — Он ведь так их любит. Я пыталась настроить детей быть с ним более ласковыми, чтобы ему хотелось больше бывать дома. Мне даже показалось, что это помогает. Но тут появилась Бабетта и все пошло насмарку. Лео не смог перед ней устоять: много денег, много шика — она одевается во все бежевое.

— Во все бежевое? Какое это имеет значение?

— О, она дама с положением. Я говорила тебе? Имеет вес в обществе, очень женственная, и одевается во всебежевое. Всегда. Лео мне говорил — бежевая с головы до ног. Даже волосы и туфли.

— Все это довольно грустно. Ты надеешься, что это пройдет? Я имею в виду Бабетту? Ты поэтому позволяешь ему продолжать жить с вами.

— Нет. Не думаю, что это пройдет. Бабетта — это то, что Лео всегда искал. Настоящее сокровище. Знаешь, раньше я была ему нужна. Я все организовывала, решала все проблемы. А их у Лео всегда было предостаточно. Но теперь Тодд гарантировал ему пять картин в течение ближайших семи лет, обеспечил ему контракты. И Лео возгордился. Он больше не нуждается ни в ком и ни в чем, за исключением Бабетты. Она будет обеспечивать ему тонус. Он говорит, что от меня слишком прет Нью-Йорком.