— Эй, Баффи Энн, расслабься. Этот твой вопрос звучит как судьбоносный. Лучше позвони Клео и попроси ее связаться с мэтром. Пусть они все приготовят.

— Нет, я не буду обременять Клео. Да в этом и нет никакой нужды. Я самазнаю, как разговаривать с метрдотелем, даже в Беверли-Хиллз.

— Но ты могла бы спросить у Клео, не следует ли пригласить кого-нибудь еще?

— Кого-нибудь, вроде Арми Арчерда и Хэнка Грэнта?

— Почему бы и нет? А заодно и Джоди Джэкобса, ведущего колонку светской хроники в «Таймсе».

— О Господи! Берешь в Калифорнию чудного парня из Огайо, и что с ним происходит? Он превращается в Лео Мэйсона! Может, ты превращаешься в Сюзанну?

— На этом я тебя покидаю, — заявил он и направился к двери.

— Уже? Еще только восемь чесов.

— Я встречаюсь с Хайни за завтраком в его отеле. В «Поло Лаундж». Разве ты не знаешь, что это самое модное место для завтрака?

— Правда? Кто это тебе сказал?

— Лео.

Мне пришлось целый час уламывать Кэсси прийти на нашу вечеринку.

— Я за целый год не посещаю столько вечеринок, сколько за последнюю неделю.

— Ну и что из того? Мы уедем в Огайо, и тогда сиди себе у окна и любуйся на свой розовый дом на холме хоть до конца жизни, если тебе так нравится.

— Я ведь сказала, что не собираюсь заниматься этим до конца жизни.

И она пришла — ее муж уже ждал ее в ресторане. Наш скромный ужин вылился в вечеринку на тридцать восемь персон. Сюзанна дала мне список из нескольких знакомых, которых ей хотелось бы видеть — несколько очень влиятельных «голосов за кадром» — и я уступила.

Под конец Клео отпустила комплимент.

— Ты могла бы позвонить мне, но у тебя и самой все отлично получилось. «Креп де ля мер» и телятина «гриль», — замечательный выбор, а «мокко-меренги» — это что-то особенное. Но скажи мне, — она перешла на шепот, — как тебе удалось заполучить Сару и Вилли Россов?

— Поверь, это было не трудно. Просто я позвонила Саре и спросила, не хочет ли она прийти, на что она ответила «конечно». Мы в Огайо всегда так делаем — просто звоним людям и приглашаем.

Наконец все было позади. Сюзанна стала миссис Хайни Мюллер — одета она была поистине экстравагантно. На ней было подвенечное платье в стиле Дикого Запада, украшенное жемчугом и старинной тесьмой. Жених был облачен в смокинг ковбойского покроя и огромный белый стетсон. На торжестве присутствовало тысяча четыреста пятьдесят гостей, многие из которых прилетели поздравить Хайни из различных столиц мира на самолетах его собственной авиакомпании. Каскадеры падали с крыш декоративных салунов, а гости сидели у переносных столов на скамейках и ели чили от «Чейзена» и пирог с экзотическими фруктами из «Ма Maison» — термоядерное меню.

Когда все закончилось, я с облегчением подумала, что теперь мы можем отправляться в Сан-Франциско. А может, наплюем на Сан-Франциско, и просто вернемся домой. У меня было такое чувство, что мы уже целый год в Калифорнии — мне не терпелось увидеть детей.

— Когда отправляемся в Сан-Франциско? — спросила я Тодда. Рабочие уже начали убирать место проведения торжества от всякого кинобарахла.

Разве я тебе не говорил? Поскольку Хайни приобрел студию и спешит начать ее реконструкцию, он отменил свой средиземноморский медовый месяц. Вместо этого он перевозит нас на несколько дней в Вегас на своем собственном самолете.

— Когда? — испуганно спросила я. Мне не верилось, что Тодд мог быть в восторге от этой затеи.

— Сегодня. Нам остается только заехать в отель за вещами.

Интересно, Тодд и вправду забыл мне об этом сказать, или это было специально спланировано? Я тут же упрекнула себя за свой скептицизм.

Из Лас-Вегаса самолет Хайни Мюллера доставил нас в Палм Спрингс. Там жили его очень известные в общественных, финансовых и политических кругах друзья, Вальбургеры. По тем или иным причинам они были вынуждены пропустить церемонию бракосочетания, и теперь устраивали прием в честь счастливой четы. Список приглашенных был настолько впечатляющим, что я не смогла упрекать Тодда в излишней чувствительности. Думаю, на любогопроизвел бы впечатление прием, на котором присутствуют Эгню, Хоупы, Фрэнк Синатра и Бетти с мужем — президентом Фордом. Правда, я не поняла, был ли президент другом Хайни или он просто приехал поиграть в гольф к своему другу Вальбургеру и задержался на вечеринке. Но вот Сюзанна предпочитала думать, что Джеральд и Бетти прибыли специально, чтобы засвидетельствовать ей свое почтение, а все эти ребята из спецслужб обеспечивали еебезопасность.

Наконец мы действительно стали собираться домой. Я упаковала последний чемодан с подарками.

— Надеюсь. Ли понравится красный халат, который я купила в «Джорджио».

— Как только она узнает, гдеты его купила, ее восторгам не будет конца, — заметил Тодд.

— Да, возможно она даже начнет хрюкать от восторга. Мне все-таки жаль, что мы не доехали до Кармела. Говорят, там такой красивый торговый ряд…

— Ты же знаешь, поговорку: «Посмотри на один торговый ряд и считай, что ты увидел их все».

Посыльный поблагодарил мистера Кинга за чаевые и стал спускать наш багаж в вестибюль, а Тодд занялся счетами.

— Благодарим вас за посещение нашего отеля, мистер Кинг. Будем с нетерпением ждать вас снова.

Мы вышли на улицу и стали дожидаться, когда подадут наш лимузин.

— Подожди-ка, — вдруг произнес Тодд. Я должен кое-что проверить. — И нырнул в вестибюль.

Когда он, улыбаясь, вернулся, я спросила.

— В чем дело?

— Я поинтересовался, нет ли чего-нибудь для нас у стойки. Я подумал: вдруг они узнали, что мы были на одной вечеринке с Джеральдом Фордом, и решили наградить нас одним из тех халатов… Вроде как посмертно.

— И что, нам снова не повезло? Так что же ты тогда улыбаешься?

— Сколько времени прошло с момента, как мы вышли из отеля?

— Ну, может, минут пять.

— Ты помнишь, как они все раскланивались перед нами? Посыльный. Дежурный администратор.

— Конечно помню.

— Так вот, не прошло и пяти минут, а они уже забыли, кто я такой. Это невероятно, но ни один человек не узнал меня. А дежурный у стойки даже принял меня за бродягу. Знаешь, что он сказал? «Как тебя зовут, приятель»?

— Приятель! Это неправда! Я не верю тебе!

— Да, мэм. Правда!

Я села в лимузин. Прежде чем сесть рядом, Тодд повернулся к швейцару и погрозил ему кулаком. Затем поверженный герой объявил:

— Я еще вернусь!

Я искренне надеялась, что он шутит.

По возвращении домой я первым делом помчалась к Сьюэллен и накачала ее свежайшими новостями и сплетнями; описала ей свадебную церемонию и все вечеринки; рассказала обо всех блюдах, которые нам довелось попробовать.

Мы сидели у нее в кухне, и она угощала меня картофельными оладьями, «ламками», как называл их Говард.

— Х-м-м… недурно! Скажи мне, Ли хоть раз приводила к тебе детей на ужин!

— А разве Ли тебе не говорила?

— Конечно нет. Ли никогда ничего не говорит.

— Она приходила. Собственно говоря, она с детьми ужинала здесь три раза.

— Ты шутишь? Три раза? Это невероятно. Как тебе это удалось?

— Как? Я позвонила ей и сказала: «Ли, это Сьюэллен Роузен. Почему бы вам с детьми не заехать сегодня вечером ко мне на ужин? У нас котлеты из ягненка и черничный пирог мистер Роузен заедет за вами!» Все очень просто.

Я была в восторге.

— О, Сьюэллен! Ты неподражаема! — Я набросилась на нее с поцелуями, несмотря на то, что мой рот был набит оладьями.

Щеки Сьюэллен залились краской.

— Я неподражаема? Почему?

Потому что ты сама непосредственность. А может, потому что ты сама мудрость. Или потому, что ты веришь, что жить в свое удовольствие не так уж и трудно. Или просто потому, что ты — это ты, и ты моя, и я счастлива, что вернулась домой, а дом для меня не дом, если тебя нет рядом.