Итак, мне стало ясно одно: Сюзанне нужны деньги. Так в чем проблема? Я была уверена, что Тодд даст ей столько, сколько она попросит. Но услышала совсем другое:

— Ты плохо соображаешь, Сюзанна. Конечно, деньги от Дюреля ты получишь. Потому что знаменитый Джеффри Дюрель не осмелится заявить в зале суда: «Она надула меня, обманным путем заставив развестись с прежней женой». И даже если его не волнует, каким идиотом выставит себя в глазах общественности, он не захочет позорить доброе имя компании. И тебе требуется только одно: намекнуть, что именно ты скажешь в суде. Дюрелю нужно потратить по меньшей мере полмиллиона на рекламу его продукции, чтобы расширить круг покупателей. А чтобы вернуть доверие клиентов, компании понадобится в два раза больше денег. И раз уж ты, своего рода имидж компании, водила за нос самого Дюреля, думаю, они не поскупятся подарить тебе за молчание полмиллиона. А, может, и миллион.

Услышав это, Сьюэллен возмутилась, Говард расстроился, а Сюзанна радостно улыбнулась.

— Тодд, ты абсолютно прав! Ты гений!

Тодд взглянул на меня. Что он хочет от меня, думала я. Чтобы я поддержала его? Но я, по совести говоря, просто испугалась. Подбить Сюзанну за то, чтобы она женила на себе. Дюреля и сохранила свой контракт, — это одно. Он не знал, что Дюрель женат, и, кроме того, у самого Дюреля была интрижка с Сюзанной. Посоветовать Сюзанне ехать в Голливуд — что ж, от этого никому не станет хуже, это абсолютно здравый смысл. Но предложить ей шантажировать Дюреля — человека, которого она уже заставила страдать… — Это уже совсем другое. Я не просто испугалась — мне стало дурно.

Я старательно отводила глаза, чтобы не встретиться с ним взглядом. Но он упрямо глядел на меня и ждал, когда я посмотрю в его сторону. Поймав мой взгляд, он пожал плечами, покачал головой, как бы говоря: «пора забыть о несчастной миссис Дюрель и о неродившемся ребенке, поскольку сейчас разговор о другом — о деньгах. Только о деньгах, а Джеффри Дюрель очень богат. Так ведь?»

Но он был не прав. Сейчас разговор вовсе не о деньгах, а о совести. Потому что из-за эгоизма Сюзанны страдали люди. И что же, она не понесет никакого наказания, выйдет сухой из воды с карманами, набитыми золотом? Да, хочешь — не хочешь, она моя подруга. Но все равно: разве это справедливо?

Сюзанна радовалась, как дитя.

— А Уэс, самодовольный ублюдок! Он бросил меня, когда мне так была нужна его помощь. Он тоже заплатит! — Она повернулась к Сьюэллен и Говарду и объяснила им, кто такой Уэс и в каких они были отношениях. — Он не сможет легко отделаться от меня после того, что мне пришлось пережить ради него. Я спасла его имя. Не говоря уже о том, какую боль он причинил Поли! Думаю, мне нет нужды продолжать защищать его! — Она улыбнулась, как бы ожидая, что они согласятся с ней. — Где он был, когда я так нуждалась в его поддержке! Разве он встал на мою сторону, когда умер Поли и моя репутация висела на волоске? — Сюзанна взглянула на меня и рассмеялась. — Получается, что его тоже унесло ветром? — Но эта шутка не развеселила меня. Я отвернулась. Тогда она обратилась к Тодду. Чутье профессиональной жертвы подсказывало ей, где она может найти сочувствие. — А что ты думаешь по этому поводу, Тодд? Разве не заслужила я полмиллиона за то, что не разоблачила его в бульварных газетах?

Тодд нахмурился и ничего не ответил. И снова повернулся ко мне. Я догадалась, что он уже готов идти на попятный и не одобряет финансовых аппетитов Сюзанны. Он заискивающе улыбнулся. Эта улыбка говорила: «Ну и ну! Похоже я повторяюсь… я опять вляпался в грязь… Какая же она сука, правда?»

Однако я не улыбнулась в ответ.

Он подошел сзади, когда я сидела перед зеркалом у туалетного столика, расчесывая волосы, и обнял меня за плечи.

— Дело только в деньгах, Баффи Энн.

— Да, но мы совершили ужасный поступок, судя по тому, что она потом решила предпринять. Тогда, в Нью-Йорке, мы захотели помочь ей и дали совет. И сегодня…

— Но это же Сюзанна. Как только у нее прояснится в голове, она сама все обдумает. А что, если Дюрель и Гамильтон не против раскошелиться? Суть в том, что она не стала бы трахать Дюреля и Гамильтона сегодня, если бы они не трахнули ее раньше, правильно?

— Да. А Гамильтон, наверное, просто затрахал ее вконец. А Дюрель? Каким образом он?..

Тодд улыбнулся:

— Он тоже, разве не так? В переносном смысле, конечно. Он трахал ее. А что обычно бывает, когда кто-то кого-то трахает? Тот, другой, ему отвечает тем же, иначе сделка не состоится. Когда ты трахаешь, ты должен быть готов к тому, что получишь то же самое.

Я подумала и рассмеялась. У него железная логика.

— А если я сейчас тебя трахну, что сделаешь ты?

— Я верну тебе все сполна. Обещаю.

На следующий день преисполненная надежд Сюзанна улетела. Как только она покинула наш дом, Ли взялась отмывать ее комнату с таким остервенением, будто там жили прокаженные или, на худой конец, туберкулезники. Она улыбалась сама себе и напевала церковный гимн.

Я вручила ей конверт, который оставила для нее Сюзанна. Ли разорвала его, вытащила оттуда записку и чек на двадцать долларов. Она молча протянула мне записку. «Дорогая Ли, — было написано ярко-зелеными чернилами на алой бумаге. — Спасибо за вашу доброту». Подпись Сюзанны занимала полстраницы.

Ли направилась в ванную, и я заметила, как она спускает чек в унитаз. Я представила, что бы сказал ей Тодд: «Ли, это только деньги. У них нет ни лица, ни имени». Но сама я ничего не произнесла. Я никогда не задавала Ли вопросов, ни в какой форме. Ли оставалась Ли, и мотивы ее поступков были вне моего понимания.

Поселившись в Голливуде, Сюзанна часто звонила нам.

— Она будто отчитывается перед нами, — заметила я, когда она позвонила в очередной раз.

— Словно мы ее родители.

— Или спонсоры.

Она еще не успела получить роль ни в кино, ни на телевидении, но, по ее словам, это ее не очень волновало. Она вытянула деньги из Джеффри и Уэса, так что была вполне обеспечена. Ее представляло крупнейшее в городе агентство актерских дарований.

— Это самое важное, кто тебя представляет, — сообщила она мне по телефону. — И еще важно сохранить интерес к твоему имени, пока тебе ищут контракт. — Вопросом поддержания интереса к ее имени занималось «лучшее в Лос-Анджелесе агентство общественных отношений». — Им это нетрудно… Имя Сюзанны еще что-то значит… Каждый знает, кто я. Куда бы я ни пошла, меня встречают как королеву. А ААД, это мои агенты, добиваются того, чтобы я сыграла вместе с Бертом… — и добавила: — ну, ты наешь, тем самым Рейнолдсом. — Ты не представляешь, как я занята, — продолжала она. — Да, дорогая, тружусь, как пчелка в июне. — Уроки по постановке голоса, уход за волосами, притирания, массаж, педикюр, физические упражнения. — У меня лучший в Лос-Анджелесе тренер. Тот самый, с которым занималась Джейн Фонда. Он действительно помогает поддерживать форму.

В следующий раз она призналась, что пыталась встретиться с Бертом Рейнолдсом.

— Я могла бы сделать головокружительную карьеру, если бы закрутила с ним роман… Ты же знаешь, Дину Шор теперь называют Южной девушкой.

Она часто виделась с Клео и Лео. Лео преуспевал. Поначалу он держался с ней предельно сухо, поскольку все еще не мог простить ей, что она не предложила его в качестве режиссера для постановки своего первого спектакля, который благополучно провалила. Но после того как стало известно, что она собирается играть с Рейнолдсом, если не с самим Ньюменом, он переменил свое отношение. Лео и Клео давали замечательные приемы… Клео явно оказалась талантлива по части организации увеселительных вечеров, и выглядела она намного лучше, чем раньше.

— Просто удивительно, какой эффект дают незаметные подтяжки и зажимы.

Я уже знала, что Клео сделала пластическую операцию. Она была гением эпистолярного жанра и присылала чудесные послания, написанные безупречным, каллиграфическим почерком на серой французской бумаге, на которой был выведен ее последний адрес: «тысячный блок», Норт Беверли Драйв. На этот раз у ее дома было своего рода название.