В вотчине все осталось по-прежнему — крестьяне не добились никаких послаблений.

Рылеев как представитель Петербургского уезда, дворянский заседатель, дважды — 11 и 22 апреля 1822 года — выступал в суде. Он решительно протестовал против приговоров гостилицким крестьянам, вынесенных без исследования действительных причин недовольства крестьян. Его мнения были кратко изложены в «Журнале Комитета министров». 1-е: «Дворянский заседатель палаты уголовного суда Рылеев, подписав означенный приговор, остался при особом мнении, что как дело подсудимых основалось только на донесениях управляющего вотчиной гр. Разумовского и на предположении обер-полицеймейстера и что из показаний подсудимых не видно ни причины возмущения, возникшего после решения, ни виновников и главных зачинщиков оного, то и не может он приступить к обвинению кого-либо из подсудимых». 2-е: «Почитаю необходимым для предупреждения могущего вновь возникнуть неповиновения крестьян в вотчине гр. Разумовского послать, по избранию правительства, благонадежного чиновника для исследования на месте, действительно ли бурмистр Николай Егоров делает крестьянам притеснения, как то показывают некоторые из подсудимых, и если делает, то в чем оные состоят; а как из первоначально производившегося в палате дела видно, что бурмистр действует не сам собою, а по установлениям, издавна в вотчинной конторе существующим, то исследовать: нет ли чего отяготительного в сих установлениях».

Эти мнения — только резюме пламенных речей «заседателя от дворянства» Кондратия Рылеева в суде. Он призывал к расследованию на месте «установлений», заведенных в вотчинной конторе одним из крупнейших вельмож, которого взял под свою защиту сам император. «Император, вельможи, власти, судьи — угождающие силе, все было против, один Рылеев взял сторону угнетенных, и это его мнение будет служить вечным памятником истины, с какой смелостью Рылеев говорил правду», — писал Николай Бестужев.

Именно в 1822 году — в апреле — полушутливо обращался Рылеев к Александру Бестужеву:

Однако знаменательно, что «жрец Фемиды» именно в стихах говорит о том, что он «Парнас позабыл». Пока длилось дело гостилицких крестьян, Рылеев не только «сидел, как труженик, в Палате», но успевал писать новые стихи — новые думы, а кроме того, он в начале 1822 года (в феврале или марте) вместе с Александром Бестужевым, с которым сдружился и душевно сошелся, положил начало альманаху «Полярная Звезда». «Мы иногда возвращались вместе из Общества соревнователей просвещения и благотворения, — вспоминал впоследствии Бестужев, — то и мечтали вместе, и он пылким своим воображением увлекал меня еще более».

К 1822 году Александр Бестужев-Марлинский (Марлинский — его литературный псевдоним, образованный от названия местечка Марли под Петергофом, где он служил в полку) — известный и боевой критик, выступающий против архаистов: Шишкова, Катенина, Шаховского. Он печатает в «Благонамеренном», «Невском Зрителе» и «Сыне Отечества» острые, вызывающие противника на полемику, полные блестящего остроумия статьи. В 1821 году вышла его книга «Поездка в Ревель», дневник путешествия. Он пишет и стихи. Вместе с Вяземским (хотя и не во всем они были друг с другом согласны) в начале 1820-х годов Бестужев-Марлинский был защитником принципов романтического направления в русской литературе, школы Жуковского — Пушкина. Как и Рылеев — независимо от него, — он увлекся русской героической стариной. В одном из тогдашних стихотворений он говорит:

Он углубился в изучение русской истории и фольклора, написал стихотворение о Михаиле Тверском, «старинную повесть» «Роман и Ольга». Таким образом, когда Бестужев и Рылеев встретились в Вольном обществе любителей российской словесности (другое название его — Общество соревнователей просвещения и благотворения), им было о чем поговорить. Бестужев, бывший на два года моложе Рылеева, состоял в это время адъютантом при главноуправляющем путями сообщения герцоге Александре Вюртембергском, брате вдовы Павла I.

Неизвестно, кому из них первому пришла идея издавать альманах (князь Евгений Оболенский, декабрист, в своих воспоминаниях отметил, что Рылееву), но уже в апреле — мае 1822 года оба они направили ряд писем лучшим русским литераторам, в том числе Денису Давыдову, Пушкину, Жуковскому и Вяземскому.

«Предпринимая с А.А. Бестужевым издать русский альманах на 1823 год, — писал Рылеев Вяземскому, — мы решились составить оный из произведений первоклассных наших поэтов и литераторов». Вяземский прислал три стихотворения, несколько эпиграмм и «Надписей к портретам».

21 июля 1822 года Пушкин из Кишинева отвечал Бестужеву: «Посылаю вам мои бессарабские бредни и желаю, чтоб они вам пригодились». «С живейшим удовольствием, — прибавил он в конце, — увидел я в письме вашем несколько строк Рылеева, они порука мне в его дружестве и воспоминании. Обнимите его за меня». Пушкин прислал в альманах стихотворения «Гречанке», «Мечта воина» и «Овидию».

Стихи и проза были получены новыми издателями от Ф. Глинки, А. Корниловича, В. Жуковского, Д. Давыдова, Н. Гнедича, А. Воейкова, О. Сомова, О. Сенковского, Н. Греча, И. Крылова, А. Дельвига, А. Измайлова и других авторов. Бестужев дал для «Полярной Звезды» две повести — «Роман и Ольга» и «Вечер на бивуаке», а также критический обзор, открывавший книжку, — «Взгляд на старую и новую словесность в России», а Рылеев — думы «Рогнеда», «Борис Годунов», «Мстислав Удалой» и «Иван Сусанин».

«При составлении нашего издания, — писал Бестужев, — г-н Рылеев и я имели в виду более чем одну забаву публики. Мы надеялись, что по своей новости, по разнообразию предметов и достоинству пьес, коими лучшие писатели удостоили украсить «Полярную Звезду», она понравится многим… Подобными случаями должно пользоваться, чтобы по возможности более ознакомить публику с русской стариной, с родной словесностью, со своими писателями».

Составители сумели в одной небольшой книжке карманного формата отразить современное состояние русской литературы. Практически все лучшие русские писатели приняли участие в «Полярной Звезде», причем рядом с крупными, выдающимися литераторами здесь поместили свои произведения поэты и прозаики второго ряда — Ободовский, Плетнев, Лобанов, Туманский, Панаев, Остолопов. Они не фон для великих, а часть общелитературного процесса, у них есть свои достоинства, и картина без них не была бы полна.

«Ознакомить публику… с родной словесностью» (Бестужев) — вот цель издания. Была и еще цель, важная, но, разумеется, не главная, — решить проблему литературного гонорара, дать пример, впервые в альманашно-журнальном деле вознаградив авторов за их труды. Однако полностью этой цели Бестужев и Рылеев достигли только в 1825 году, на третьем выпуске «Полярной Звезды», избавившись от издателя Оленина, который, платя составителям за право издания альманаха, ничем — по традиции — не вознаграждал авторов. Когда Рылеев писал Вяземскому о «Полярной Звезде», что «издание сие у нас — первое явление в этом роде», он имел в виду, конечно, не коммерческую сторону дела.