Но силы были слишком неравны — и спустя час отчаянной борьбы защитники Хогвартса дрогнули. Пока они ещё не отступали, но такой исход был недалёк. Горы трупов Уничтожителей валялись на стене и под ней — но среди них попадались и трупы оборотней, и акромантулов, и кентавров; одиноким серебряным пятном горело на тёмной земле тело единорога, сброшенное вниз во время схватки. Вот в горло человеку-ящеру впились острые клыки Уничтожителя — и тот издал полузадушенный хрип, перешедший в бульканье, когда кровь хлынула из раны, обагряя морду его противника. Но тот недолго радовался победе: копьё кентавра пронзило его насквозь, выйдя из груди на целый наконечник — и, всё ещё скалясь, он рухнул на труп полуящера, дёрнулся — и затих навсегда. Ронан, уже тяжелораненый, но не уходящий с поля битвы, вырвал копьё из тела и прорычал:

— Это тебе за наш мир, тварь! — и тут же его оружие нашло себе другую жертву. Но кентавр не дожил до конца боя — вместе с облепившими его Уничтожителями, рвущими его тело на куски, он спрыгнул со стены, даже своей смертью принеся гибель ещё десятку врагов. Отчаянно бился на земле акромантул — ему отгрызли все ноги, кроме одной, и сбросили со стены — но вскоре клыки Уничтожителя положили конец его агонии. И такие маленькие трагедии разыгрывались повсюду; чудеса героизма совершались на стене в гуще схватки — но их никто не замечал, потому что это было естественно в те минуты, и каждый сражался не ради славы и почестей, но ради самой жизни в этом мире…

Из Алас’саров никто ещё не был ранен, но стихийные выдыхались; особенно трудно приходилось Дамблдору и Гарри. Вольдеморт вскоре после начала битвы превратился в шаргха, а демоны практически не устают; Драко помогала Длань — но всё равно им обоим было нелегко; а вот Пэнтекуин, казалось, становилась сильнее с каждой минутой — такое удовольствие приносила ей битва. Свист Волоса Убийцы стал уже непрерывным, и встречая на своём пути живое препятствие, тонкая металлическая нить разрывала вражескую плоть, забрызгивая кровью всё вокруг. Каждый пятый мёртвый Уничтожитель приходился на счёт Валькери; неожиданно появляясь там, где её никто не ждал, она сеяла вокруг себя смерть, и даже никогда ничего не боящиеся Уничтожители невольно отступали, когда она появлялась рядом, избегая её пламенеющего взгляда. А глядя на неё, защитники Хогвартса вновь загорались жаждой боя и бросались в атаку с удвоенной яростью, точно берсерки, однако порыва хватало ненадолго — слишком они были измотаны, а врагов, казалось, меньше не становилось, и всё новые и новые твари появлялись из леса, бросаясь на штурм замка, защищаемого лишь горсткой отчаянных храбрецов.

И когда уже стало казаться, что битва проиграна и что надо отступать в замок, как в последний оплот, и там защищаться до конца — каким бы он ни оказался; когда Валькери готова была скомандовать отступление; когда заря окрасила небо в кроваво-алые тона — словно не только землю, но и небеса залило кровью во время этой жестокой битвы — именно в тот момент к осаждённым пришла долгожданная помощь.

Странный шум раздался с неба, похожий на… хлопанье гигантских крыльев? Валькери, в очередной раз взмахнув Волосом Убийцы, поражая окруживших её врагов в радиусе пяти ярдов, и, получив короткую передышку, подняла голову — и замерла. Полубезумная радостная улыбка расползлась по её лицу.

—  Khaauurass… — неверяще прошептала она.

С юго-востока к Хогвартсу летели огромные драконы, в лучах зари казавшиеся огненно-красными, а на их спинах восседали эльфы, чьи блистающие доспехи были словно выкованы из чистого пламени; длинные луки, которые они держали в руках, были уже готовы к бою. Их было около сотни — но эта армия была способна противостоять десяткам тысяч Уничтожителей, ибо они были лучшими воинами Лоно Хара.

—  Thaai’shaar Lono Khaauura!!! —одновременно раздались трубные голоса драконов и мелодичные, но сильные — эльфов.

—  Thaai’shaar Lono Khaauura!!!- звонко воскликнула в ответ Пэнтекуин, и её мощный голос перекрыл звуки битвы, кипящей вокруг. — Во имя величия Лоно Хара!!

Драконы спикировали вниз и вихрем пронеслись над стеной, точными короткими струями огня сбивая ползущих вверх Уничтожителей, в то время как эльфы осыпали тех, кто уже был на стене, градом стрел, невероятным образом ухитряясь не попадать в защитников Хогвартса. А затем, когда укрепления были очищены от врагов, драконы развернулись и ринулись на ещё копошащихся внизу Уничтожителей и стали разить их пламенем. Мощные струи огня полностью выжигали врагов, оставляя в их войске заметные бреши.

Твари дрогнули. Ничего на свете они не боялись так, как огня — он единственный мог причинить им боль, а другую они из-за особенностей своего строения не воспринимали, потому и бились так отчаянно. Испуганное шипение вырвалось из их глоток; они были не готовы к борьбе с драконами в небе, и растерялись. И словно ставя точку в этой битве, на востоке взошло ослепительно яркое майское солнце.

Уничтожители попятились, заслоняя глаза лапами — создания ночи, они не могли хорошо видеть днём, и теперь могли полагаться лишь на довольно слабые слух и нюх, да к тому же драконы по-прежнему продолжали убивать их в несчётном количестве, проносясь над войском и, разворачиваясь в воздухе, снова бросаясь в бой, чтобы нести смерть врагам.

И Уничтожители отступили обратно в лес, к месту прорыва границы между мирами, где царила тьма, где прибывали новые, свежие воины, и где они смогли бы вновь набраться сил, так как драконы не смогли бы их преследовать в лесу, среди деревьев, а сжечь лес было нельзя, потому что это неминуемо привело бы к дальнейшему разрушению границы.

Драконы опустились ниже, и эльфы мягко спрыгнули на стену, после чего ящеры опустились за пределами Хогвартса, потому что в самом замке не было места, достаточного, чтобы сто драконов смогли поместиться там. Оказавшись на поле боя, могучие существа начали отыскивать среди многочисленных трупов Уничтожителей тела павших защитников замка, сброшенных вниз во время битвы, и осторожно складывать их вместе. Останки врагов драконы либо сжигали мощными короткими струями огня, либо пожирали — не имея особенных предубеждений и моралей (за исключением чести, которая в Лоно Хара почиталась выше всего, хотя кодекс был довольно необычен на взгляд людей), ящеры утоляли свой голод тем, что подворачивалось под лапу, тем более что сжечь такое огромное количество пищи драконам было просто жалко, особенно если учесть, что обычно им приходилось охотиться, чтобы добыть себе пропитание.

Почти все защитники Хогвартса ещё оставались на стенах (не было лишь вампиров, которые, почуяв восход солнца, скрылись куда-то, но их нельзя было винить — яркие лучи принесли бы им неминуемую гибель) и теперь тяжело опустились на землю, не в силах даже радоваться победе. Многие просто впадали в тяжёлый сон, похожий на забытье; иные же равнодушно наблюдали за происходящим, слишком уставшие даже для того, чтобы подняться и уйти в другое место, не настолько пропитанное мерзкой вонью крови и пота.

Эльфы приблизились к Валькери, и старший преклонил колено.

— Императрица, мы вылетели сразу же, как получили ваше письмо. К счастью, мы не опоздали, — речь эльфа, даже говорящего на шипящем языке Хаоса, звучала как прекрасная музыка.

— Ещё немного, Аэлаин, и было бы уже поздно, — печально улыбнулась Пэнтекуин, только сейчас почувствовавшая усталость. — Спасибо вам.

— Рады, что смогли помочь, — выпрямился Аэлаин. — Но я вижу, что потери среди вас огромны, и печаль затопляет моё сердце.

— Это война, — вздохнула Валькери. — Обойдите стены и, если найдёте раненых, помогите им. Уничтожителей добейте.

— Слушаюсь, императрица, — ответил Аэлаин и, обернувшись к своему отряду, отдал несколько коротких приказаний.

Эльфы разделились на группы и направились вдоль стен, время от времени останавливаясь — и тогда либо кто-то из них опускался на колени и начинал накладывать лечебные чары, либо в воздух взметался острый кинжал — и сдавленное шипение говорило о том, что ещё одним Уничтожителем стало меньше. То же делали и остальные защитники Хогвартса — как люди, так и магические существа — из тех, кто ещё мог двигаться.