— Конечно, Мишенька, — согласился Пахом Капитоныч. — Мы и идём по лесу совершенно спокойно, потому что ты с нами.

Мэг забормотала что-то о хвастунах и прохвостах, но очень невнятно.

Между тем совершенно стемнело, и каждый шаг грозил или падением или увечьем.

— Придётся остановиться здесь, — заключил солдат. — Хотелось бы найти что-нибудь получше, но делать нечего. Здесь, по крайней мере, полянка, так что можно держать круговую оборону. Когда взойдёт луна, мы увидим, приближается к нам неприятель, или нет. Лишь бы она взошла раньше, чем он появится. Достань свирель, Адель, чтобы она предупредила нас об опасности.

— Это она не умеет, — напомнила девушка. — Она распознаёт добро или зло.

— Вот она и запоёт, когда зло приблизится, — подхватил солдат. — Всё лучше, чем ничего. Да и сами мы не дадим захватить нас врасплох. Ты, Михайло Иваныч, прислушивайся, не крадётся ли кто.

— Хорошо, буду слушать, — охотно согласился медведь.

Стояла гнетущая тишина, но Адели чудились шаги, шорох, поскрипывание. Перед глазами мелькали лёгкие тени, чудились крадущиеся шаги. Потом в ушах стало шуметь, а глаза казались засыпанными песком. Девушку разбудил громкий рёв медведя и весёлое нежное пение свирели. Истошно завопила Мэг.

— Не подходи! — грозно кричал Пахом Капитоныч. — С нами крёстная сила!!! Так врежу дубиной промеж глаз, что не обрадуешься!

— Да уж, такому угощению рад не будешь! — согласился весёлый молодой голос. — От нас крёстная сила тоже не отступала… Полегче, братец, пожалей мои кости! Ну, здравствуй, Егор, здравствуй, медвежишко. Куда ты удрал, дурная твоя голова? Разве я с тобой когда-нибудь расстанусь?

— Хозяин! — ревел медведь в голос. — Нашёлся!

— Осторожнее, мил-человек, — предупредил солдат. — Быстрее к нам! Берегись оборотней, они где-то рядом.

Незнакомец присоединился к путешественникам и только сейчас узнал, какой страшной опасности подвергался.

— Ну, теперь нас много, — заключил Пахом Капитоныч. — Вот здесь я приготовил факелы и огниво. Как только они подойдут поближе, мы встретим их дубинами, а Адель зажжёт факелы.

— Я их не слышу, — призналась Адель. — Может, зажечь факелы сейчас?

— Они быстро прогорят, и только ослепят нас, — объяснил солдат. — Прислушайся, Мишенька, не идут ли? Или тебя Егором зовут?

— Не слышу, — проворчал медведь. — А зовут меня, и точно, Егор.

— Егор, — подтвердил незнакомец. — А меня Николай.

— Русский? — спросила Адель.

— Цыган. Из-под Киева.

— Ничего не слышу, — упрямо повторил медведь.

— Но свирель играла, — испуганно напомнила Мэг. — Может, это она тебя так встретила, цыган?

— А вот я её сейчас раздавлю! — взревел медведь. — Больше она играть не будет!

Адель испугалась, что зверь в слепой ярости растопчет хрупкий инструмент, но Николай ласково позвал своего питомца:

— Иди сюда, Егор. У меня для тебя, мой маленький, припасён сахар.

Девушка ничего не видела, кроме смутных теней, но услышала удовлетворённое ворчание и чмоканье.

— Я его совсем крошечным нашёл и вырастил в таборе, — объяснил Николай. — А потом мы с приятелем ушли от своих и бродили по ярмаркам. Много стран обошли. Приятель мой к циркачам в акробаты нанялся, а мы с Егоркой решили домой податься. Да вот стали у меня медведя торговать, а он, дурачок, решил, что его продадут, и пустился в бега. Думал, что не найду его, да вот Бог привёл… А ты, Егор, прислушивайся, не идёт ли кто.

— Слушаю, — ответил медведь.

Солдат кратко рассказал историю каждого путешественника.

Адель задремала, и сквозь сон ей почудилось, что в бок ей упирается необъятная мохнатая стена. Она шевельнула рукой и нащупала какие-то прутья. Это её разбудило, и она открыла глаза. Медведь бессовестно спал, касаясь её боком, а лапа с длинными когтями упиралась в её руку. Адель тихонько отодвинулась, опасаясь, что зверь задавит её, если внезапно проснётся и вскочит на ноги. Луна уже взошла и серебрила траву на поляне. Было совсем тихо.

— Тревога! — заревел медведь, поднявшись во весь рост, сейчас же опустившись на четыре лапы и выходя вперёд.

— Зажигай факелы, Адель! — велел Пахом Капитоныч.

— Вот они! — закричал Николай.

Адели некогда было смотреть по сторонам, и она с лихорадочной поспешностью высекала искры и зажигала сухую, легко воспламеняющуюся траву, приготовленную заранее. Руки тряслись, и это несложное дело заняло гораздо больше времени, чем если бы она не торопилась. Неприятно давило сознание, что на неё в любую секунду может прыгнуть из темноты хищник.

Один за другим вспыхивали факелы, и чьи-то руки хватали их, размахивали ими в полутьме, совали в оскаленные морды. Слышался вой, визг и глухие размеренные удары. А потом всё стихло.

— Отбились, — бодро и спокойно подытожил солдат. — Идите к костру и осмотритесь, не покусал ли кого-нибудь оборотень.

Выяснилось, что все целы и невредимы, и лишь солдату разодрали рукав на мундире, но кожи не коснулись.

— А где Мэг?! — спросил Пахом Капитоныч, и в голосе его прозвучала тревога.

В глубине сознания Адели шевельнулось удивление, что солдат беспокоится о женщине, постоянно его оскорблявшей, но в ней самой поднялось чувство, похожее на панику.

— Она здесь, — сказал медведь.

В ответ раздались нечленораздельные звуки. Оказалось, что Мэг сидит совсем недалеко от девушки, но от испуга не может ни пошевельнуться, ни слова вымолвить.

— Дай ей воды, Адель, — распорядился солдат. — Она скоро успокоится.

Бедную женщину била крупная дрожь, и Адель вынуждена была поддерживать голову страдалицы, чтобы та не разбила губы о край кружки.

Между тем Пахом Капитоныч снял мундир, достал из своих запасов нитку с иголкой и принялся умело и аккуратно шить. В голове у Адели мелькнул вопрос, сумел бы её Франк зашить порванный рукав, если бы понадобилось? Едва ли он смог бы даже вдеть нитку в иголку. Всё-таки их с Франком жизнь не требовала овладения многообразными ремёслами, не то что кочевая жизнь солдата или цыгана. Наверное, Пахом Капитоныч умеет пахать, строить, ухаживать за скотом, править лошадьми.

— Я что-то не заметил, играла свирель при атаке оборотней или нет? — спросил солдат.

— Не знаю, — растерянно отозвалась Адель. — Может, она и не должна предупреждать об опасности? Лола сказала, что она распознаёт, друг перед нами или враг.

— Нет, сдаётся мне, что что-то в этой свирели неправильно. Быть не может, что та добрая женщина из лесного дома была нам врагом.

— Я не знаю, — нерешительно ответила девушка и сама засомневалась в подарке Лолы.

— А я столько оплеух надавал этим тварям, что утром мы найдём сотню, а то и две убитых волков, — объявил медведь.

— Опять выдумываешь? — ласково спросил Николай.

— Ну, не две сотни, а одну, — сразу уступил Егор.

— И не сотню, а десяток или даже меньше, — уточнил поводырь. — Да и тех мы утром вряд ли найдём.

— Почему? — обиделся медведь.

— Очухаются и уползут. Но ты, мальчик, сражался, как герой.

— Да, Егорушка, если бы не ты, мы бы не победили, — подтвердил Пахом Капитоныч. — Этих тварей было больше двух десятков.

— Да хоть бы их была тысяча, — пренебрежительно ответил медведь. — Для меня это не противник. Мы с хозяином и не таких побивали. Однажды мы вдвоём выступили против пятисот оборотней и двухсот вампиров одновременно и…

— Егор, прекрати! — урезонивал разошедшегося хвастуна Николай.

— Ни за что не поверю, чтобы цыган с кем-то сражался, — раздался невнятный ворчливый голос. — Это воровское отродье способно только…

Рёв зверя был страшен не только для обидчицы. Ни в чём не повинная Адель почувствовала, что у неё волосы на голове готовы зашевелиться, а Мэг издала что-то среднее между писком и хрюканьем.

— Егорушка, стой! — надрывался цыган, бросаясь к своему медведю и обхватывая его необъятную шею руками. — Милый, хороший мальчик. Брось, не связывайся с ними. Уйдём скорее! Ты ведь не станешь меня огорчать? Пойдём, я дам тебе сахар… Прощайте, нехорошие вы люди. Зачем зря обижать цыгана? Разве я что украл?