Мистер Коллинз отдышался, с отчаянным видом перевернул лист проповеди, пошарил по нему глазами и чуть окрепшим голосом зачитал:

— И вот, дети мои, когда я впал в глубины отчаяния, от сознания собственного ничтожества, Господь, поразивший меня с помощью полки от шкафа… через руку злоумышленника… в своей неизреченной милости протянул мне руку… уже свою руку помощи и указал мне на мою возлюбленную супругу, на мою дорогую миссис Коллинз, на жену юности моей, на мой чистый источник, любезную лань и прекрасную серну…

Шарлотта покраснела, леди Кэтрин недоуменно вздернула было бровь, в зале зашептались…

— …Ибо она ухаживала за мной со всей кротостью и участием, когда я слышал уже шум крыльев ангела смерти и лишь ее стараниями я был возвращен к жизни, — выдохнул пастор и жалобными глазами посмотрел на свою жену, которая уже не знала: плакать ей или смеяться. — И если бы я был мудр и красноречив, как царь Соломон, то сказал бы ей: «Голубица моя в ущелии скалы под кровом утеса! Покажи мне лице твое, дай мне услышать голос твой, ибо голос твой сладок, и лицо приятно!»

Возлюбленные братья и сестры мои! — мистер Коллинз патетически взмахнул рукой. — Обратитесь к ближнему вашему, к тому с кем делите вы кров и очаг, и возлюбите его всем сердцем, как вы любите Бога! Ибо сказано: «Двоим лучше, чем одному: потому что у них есть доброе вознаграждение в труде их. Ибо если упадет один, то другой поднимет товарища своего. Но горе одному, когда упадет, а другого нет, что поднял бы его. Также, если лежат двое, то тепло им, а одному как согреться. И нитка, вдвое скрученная не скоро порвется». И еще сказано: «Утешайся женой юности твоей, любезной ланью и прекрасною серною, груди ее да упокоят тебя во всякое время, любовью ее услаждайся постоянно». И еще сказано в послании Иоанна: «Возлюбленные! Если так возлюбил нас Бог, будем же и мы любить друг друга!» Ибо если так возлюбил нам Бог, что послал нам это утро, чтобы благодарить его, и эту прекрасную церковь, и нашу добрую покровительницу леди Кэтрин де Бер, то и мы во исполнение Его заповеди должны любить друг друга!..

На этот раз никто не смеялся, и даже упоминание о леди Кэтрин всеми осталось незамеченным.

Шарлота вдруг подумала, что, пожалуй, сможет простить мужа не только за вчерашний вечер, но и за его некоторые, порой так ее раздражающие привычки и кое-какие черты характера.

Мистер Херст неожиданно для себя самого сжал руку миссис Херст.

Миссис Беннет тихо всхлипнула и машинально погладила пальцами медальон с портретом мистера Беннета, висевший у нее на шее.

Судья заерзал, пытаясь украдкой взглянуть на Кэролайн, сидевшую за его спиной.

Энн наконец оторвала глаза от молитвенника и встретилась взглядом с полковником.

Китти посмотрела на лейтенанта Йорика, Джорджиана — на капитана Шелли. Мэри подумала что-то о возлюбленном брате, спасшем ее из пучины вод, но, поймав загадочный гипнотизирующий взгляд Тинкертона, поняла, что не сможет смотреть на него лишь как на брата.

И только Джейн и Элизабет выглядели опечаленными.

Розингс, 25 апреля, воскресенье, 12:25 пополудни

Мисс Бингли шагнула вниз на ступеньку и оглянулась, по привычке высматривая в толпе, выходящей из церкви, брата, но вспомнила, что с ним приключилось.

«Напасть какая-то, — говорила же я ему, поедем в Брайтон, нет, его повлекло в Кент», — подумала она, напрочь забыв, что сама же и уговорила брата и сестру с мужем принять приглашение леди Кэтрин де Бер приехать на пасху в Розингс. Она вздохнула, в который раз пожалела, что столько времени потратила на этого неблагодарного мистера Дарси, но тут ее взгляд наткнулся на устремившегося к ней сэра Юстаса.

«Что мне этот мистер Дарси, — Кэролайн сделала вид, что поправляет шляпку, для чего ей пришлось задержаться на месте. — Есть и другие, кто способен поддержать леди в трудную минуту…» Она нежно улыбнулась судье, отчего тот расцвел, суетливо одернул манжеты и склонился перед молодой леди в почтительно-галантном поклоне.

— Вы позволите, мисс Бингли… — он подставил ей свой локоть и медленно повел по направлению к Розингсу.

Кэролайн отметила весьма представительный и импозантный вид сэра Юстаса и кстати припомнила, что судья обладает положением, ничуть не уступающим мистеру Дарси…

— Мистер Дарси? Вы что-то сказали о мистере Дарси? — переспросил судья.

Мисс Бингли вздрогнула, спохватившись, что упомянула имя отсутствующего джентльмена вслух.

— Э-э… — замялась она, судорожно подыскивая оправдания своей рассеянности. — Я… э-э… подумала, что мистер Дарси и… гм… мистер Беннет пропустили столь проникновенную воскресную службу…

— И также ваш брат, мистер Бингли, — напомнил ей Фэйр.

— Да-да… как жаль, право… Мистер Коллинз сегодня превзошел самого себя, вы не находите?

— Вы абсолютно правы, — поддакнул ей судья, до этого дня ни разу не слышавший выступлений пастора в церкви. Он вспомнил слова проповеди, которые, как ему показались, вполне подходят для выражения собственных мыслей, и сказал:

— Признаться, не ожидал… не ожидал, что травма мистера Коллинза позволит ему столь ярко и я бы даже сказал — драматично — развить столь мудрое положение… Помните, мисс Бингли, как он сказал: «Двоим лучше, чем одному….»

Он придал своему лицу значительное выражение и, понизив голос, продолжил:

— Последнее время я задумывался… много задумывался, что… двоим лучше, чем одному, мисс Бингли…

— Вы очень верно это подметили, — подхватила мисс Бингли, все еще испытывая неловкость за упомянутое при сэре Юстасе имя мистера Дарси. И, чтобы убедить окончательно своего спутника, что это была всего лишь случайная оговорка, она воскликнула:

— Мистер Дарси, тем не менее, предпочитает быть один, замечу я. И вместо того, чтобы сегодня послушать воскресную проповедь, он…

— Мисс Бингли! — неожиданно прервал ее судья, крайне обиженный очередным упоминанием о Дарси. — Мисс Бингли, право же, зачем вам сдался этот мистер Дарси? Он еще так молод, но при этом заносчив, дерзок, я бы даже сказал — неучтив, к тому же ведет себя он весьма, весьма подозрительно… А ведь есть, есть достойные джентльмены… уравновешенные, добропорядочные, с немалым положением в обществе, смею заметить, наделенные… хм… определенной властью, облеченные, так сказать, доверием… И, если на то пошло, то и с вполне недурными доходами…

Кэролайн смешалась и даже оторопела от собственной оплошности и неожиданно пылкой речи судьи.

— О нет, сэр Юстас, — пробормотала она. — То есть… я лишь хотела сказать… гм… Ни в коем случае я не имела в виду, что… гм… упомянутый джентльмен вовсе не… Это просто мысли вслух, плоды размышлений…

— Такой хорошенькой головке не стоит утруждать себя долгими размышлениями, мисс Бингли, — судья несколько успокоился, подумав, что понять рассуждения леди — нелегкий труд.

«Думают одно, говорят — другое, полное отсутствие какой-либо логики в речах и поступках», — мысленно заключил он.

— Ах, да, — Кэролайн попыталась загладить неловкость и припомнить слова сэра Юстаса. — Вы упомянули что-то о недурном положении и уравновешенных доходах…

— Именно, мисс Бингли, — судья почему-то смутился и, выпятив грудь, стянутую нанковым жилетом, поправил шейный платок, завязанный причудливым бантом.

— Я с удовольствием выслушаю вас, — кокетливо улыбнулась Кэролайн. — Так что вы говорили… о добропорядочной власти… кажется?..

Сэр Юстас, потеряв дар речи, сумел только склонить голову в изящном, как он считал, поклоне.