Они обыскали двухместный номер Ребекки в «Форбахе»: жесткий диск на ее компьютере не оказал никакого сопротивления, но нашли только документы по работе, финансовые проекты, электронные письма, не вызывающие подозрений. Проверили электронную записную книжку: никаких следов Боба, Клемансо, Терцани. Но в изголовье кровати, переплетенная и завязанная в узелок, — все та же белая лента с чернильной надписью, какую Лопес обнаружил в Париже и в Милане, в комнатах Клемансо и Терцани: «ISHMAEL IS THE GREATEST». [18]Лопес приказал отнести ее в управление, эту ленту. Он обратил на нее внимание, но при этом у него не получалось ни о чем размышлять — до тех пор, пока Вунцам не вернулся с допроса Льюбы, — и в этот момент позвонили из автогриля.
В полиции не знали, что делать. Политические круги не будут вмешиваться. Не будет давления. Смерть Ребекки снимала всякую необходимость осторожничать. Вунцам и Лопес пытались выйти на свежий след Карла М., прихвостня депутата Европарламента, в Брюсселе. Однако они не могли осуществлять никаких официальных шагов. Следов детей не было. Посредница была устранена. В их распоряжении находился ничего не доказывающий телефонный след. Связь с Парижем и Миланом была лишь догадкой, ничем большим. Мертвые не заговорят, живые тоже. Они попытались взяться за поставщика наркотиков Ребекки, Францискуса Кламма. Попробовали с Клаусом Баумом — тем, кто по телефону предложил «поиграть». Вунцам велел привезти их в управление, провел дополнительный допрос. Они ничего не знали. Их арестовали, но это ни к чему не привело.
Полицейские рассуждали до глубокой ночи.
Полное совпадение точек зрения: группа приверженцев Ишмаэля, с глубинным проникновением в политическую сферу, которая без помех действует в Европе; группа, собирающаяся, чтобы справлять свои ритуалы, в которых замешаны дети; группа добывает себе детей благодаря контактам с педофилами в Европе; группа реализует планы Ишмаэля, включая громкие акции вроде покушения на Киссинджера в Париже и более или менее тайные мероприятия; вмешательству сил правопорядка во втором случае противодействует давление со стороны политических кругов, где у Ишмаэля есть свои люди; смерть человека с улицы Падуи, похожего на курьера Ребекки, видимо, каким-то образомсвязана с событиями в Гамбурге; в Гамбурге встречались несколько дней назад некоторые представители группы Ишмаэля; вскоре после этого один из них покушался на жизнь Киссинджера; через некоторое время, согласно докладу американских спецслужб, Ишмаэль попытается осуществить свою операцию на форуме в Черноббио, в котором среди прочих участвует и Киссинджер.
Вунцам кивал, соглашаясь, в то время как Лопес излагал общую схему, связывая воедино факты. По мнению Вунцама, ничего другого не оставалось, кроме как готовиться к Черноббио, постараться защитить лидерови ждать, надеясь, что все пойдет как в Париже, что операция Ишмаэля провалится. По мнению Лопеса, Вунцам был прав, но следовало по крайней мере попытаться найти ребенка, который на его глазах пропал из Милана. Было две возможности: послать в жопу политиков, наплевать на давление, оказываемое на Сантовито, и выжать информацию из Инженера, который, несомненно, знает кое-что об Ишмаэле; или же попробовать заняться следом, ведущим в Брюссель, веряв то, во что они до настоящего момента верили, касательно Ребекки и сделки в доке 11. Вунцам был в нерешительности: младенец из Милана мог быть ребенком одного из участников оргии. Ясно было, что ритуалы Ишмаэля проходят во время PAV, и большинство участников пребывают на этот счет в полном неведении. Человек, забравший ребенка из здания склада, мог и не иметь никакого отношения к Ишмаэлю.
Возможно, Вунцам был прав. Лопес должен был принять решение: вернуться к Сантовито с пустыми руками или попытать удачи в Брюсселе.
Он переночует в Централе. Ранним утром сядет в самолет на Брюссель. Лопес постарался успокоиться. Свернул себе папироску, но не получалось изгнать из мыслей Ребекку, человека на «мерседесе», как две капли воды похожегона человека с улицы Падуи, ребенка, Инженера, Лауру.
Лаура. Мысль о Лауре — как молот. Лаура. Лаура. Снова Лаура! Он подумал об Ишмаэле, об Инженере. Ему стало страшно.
Он вернулся в кабинет Вунцама — тот ушел домой. Была половина третьего. Позвонил братьям Пруна.
Братья Пруна жили на улице Томмеи, в Кальвайрате, их было трое. Однако обычно их было двое: один из них — по очереди — всегда сидел в тюрьме. Лопес платил им из средств отдела расследований: наблюдение, слежка, грязныеделишки.
Он не работали, жили мелким мошенничеством, их по очереди сажали. Он хорошоплатил им. И они хорошоработали. Он считал их идеально подходящими. Он боялся за Лауру. Инженер заметает следы. Давление на Сантовито идет сверху. У Инженера есть контакты во внутренних структурах спецслужб. У Лопеса не было сомнений, что Лаура ничего не знает об Ишмаэле, но она входила в группу, которая вращалась вокруг Инженера. Он боялся, что Инженер и те, кто стоит над ним, предпримут какие-то шаги против Лауры. Ребекку убрали, потому что она знала. Лопес не знал, что знает Лаура. Он боялся.
Пруна не сразу ответили, а когда ответили, послали его в задницу. Однако им были нужны деньги. Лопес дал им адреса: Лауры Пенсанти и Инженера. Попросил следить за обоими. Он будет часто звонить им по сотовым, чтобы получать отчет. В общих чертах объяснил ситуацию. Инженер — извращенец, в деле замешан ребенок. Лаура — жертва, ее надо защищать. Пруна отличновсе поняли. Они сговорились на некой сумме и на хорошем обращении с третьим братом, который содержался в камере в Сан-Витторе. Слежка должна начаться немедленно. Пруна еще раз послали Лопеса в задницу, но потом сдались. Принципиальным вопросом было, чтоб никто не приближался к Лауре Пенсанти.
— А что делать с ее мужиком? Если у нее есть мужик, что мы, мать твою, будем делать, Лопес?
— У нее нет мужика.
Молчание. Они поняли.
— А на работе?
— Я вам плачу. Придумайте, как следить за ней на работе.
— И сколько все это будет продолжаться?
Он задумался. Сколько будет продолжаться?
— Пару дней.
Если окажется недостаточно, он увеличит сумму.
— А второй тип?
— Инженер? Достаточно, что вы будете за ним следить. Мы распутали его дело, мы прослушиваем его. Его сотовый телефон под контролем. Достаточно, чтоб он не приближался к Пенсанти.
— Мы должны сделать что-нибудь плохое с этим типом?
Он размышлял недолго.
— Нет. Нет, ничего не делайте. Достаточно, чтоб он не приближался к девушке.
— Но почему ты не поручишь это своим? — Второй Пруна смеялся на заднем плане.
— Так ведь вам есть нечего. Еды не хватает. — И Лопес засмеялся.
— Какой еды, Лопес? — И засмеялись все, они послали его в задницу, попрощались.
* * *
Ему дали пижаму, у него ничего с собой не было. Он не чистил зубов, у него был тошнотворный привкус во рту, слюна почти не выделялась — из-за папиросок и из-за напряжения. Он разделся. Отек на колене спал, но до синяков было больно дотрагиваться. Он думал о Лауре. О Брюсселе. Думал о багажнике «мерседеса». Он был уверен, что внутри, бледный и неподвижный, лежит ребенок — возможно, теперь он уже мертв. Возможно, тот человек освободился от него, как уже освободился от Ребекки.
Он улыбнулся всего на мгновение, прежде чем заснуть, вспомнив, как Лаура обозвала его «вялым хреном».
Он проснулся в семь. Зубы не чистил, рот вонял, как сточная канава, он прополоскал его с мылом, на языке остался горьковатый налет. Синяки стали получше, но ноги дрожали.
В половине девятого пришел Вунцам. Они вместе прочли расшифровку телефонного разговора с помощником секретаря Карлом М., Вунцам также передал ему досье на этого типа. Это была ксерокопия. Он все отксерокопировал. Тощий отчет. Карл М. предпринял некую политическую авантюру в составе партии зеленых четыре года назад, выставив свою кандидатуру на административных выборах в избирательном округе неподалеку от Монако. У него не вышло. Он работал на партию: организация, посредничество, координация разного рода. У него повсюду были связи: с людьми из Христианско-демократического союза, из СДПГ, с либералами. И не только с немцами. Он в совершенстве говорил по-английски и по-французски, понимал по-итальянски. Ни в каких преступлениях не замечен. Холост. 43 года. Его особняк находится в Монако ди Бавьера, но уже два года он живет в Брюсселе. Депутаты, на которых он работал, не участвовали в качестве главных действующих лиц в каких-нибудь схватках, которые могли бы послужить Лопесу указанием или подтверждением: ничего по делу о педофилии в Бельгии, ничего по наркоторговле, никаких особенных врагов. Депутаты всего лишь внесли несколько законопроектов. Один заинтересовал Лопеса — запрос о режиме налоговых льгот для церквей и сект. Он подумал об Ишмаэле, но секта Ишмаэля не имела никакого отношения к режиму налоговых льгот. Практически у них на руках не было ничего на Карла М., не считая перехваченных телефонных переговоров с Ребеккой. Он не знал, что делать. Приземлится в Брюсселе и попробует что-нибудь предпринять. Взвесил вариант: поговорить с Сантовито, чтобы получить какой-нибудь доступ к европарламентариям, — и отказался от этой мысли.
