— Мы всегда надеялись, что ты приедешь и останешься, — говорит дедушка; в голосе его — и счастье, и печаль, и я нутром чую взрослые политические игры, которых не понимаю. Связаны ли как-то споры, постоянно случавшиеся у папы и дедушки, с тем фактом, что я здесь раньше никогда не бывала? Почти наверняка, хотя понятия не имею, какова связь. Нельзя сказать, что они из-за меня ссорились.

— Ты по-прежнему носишь кулон? — спрашивает дедушка, после того как я забираю табличку и кладу ее на кровать.

— Да, конечно, — говорю я, вытаскиваю кулон за тонкую серебряную цепочку и показываю ему.

Конечно,я его по-прежнему ношу; дедушка велел никогда не снимать эту штуку.

— Хорошо, — говорит он. И затем: — Знаешь, мы отлично повеселимся.

— Знаю, — говорю я.

И как только он выходит из комнаты, я принимаюсь плакать, тоскуя по брошенной мною шлюпке и всем кастрюлькам овсянки, которые я сварила.

Передо мной на столе — матрица из пяти колонок. Вот что в ней написано:

Перед каждым лежит примерно такая же штука, потому что эту матрицу мы и делали весь день под руководством инструктора по имени Нед. Четыре колонки мы создали все вместе, просто выкрикивая идеи, как только те приходили в голову, но теперь нас оставили в покое, чтобы каждый самостоятельно закончил колонку случайных слов. Нед — парень юный, подтянутый и уж точно не долбоеб вроде бедняги Уоррена, который чуть ли не рыдал к концу утреннего семинара. Вместе с Недом мы просто «освежаем в памяти» процесс составления матриц (который большинству из нас уже знаком), хотя колонка случайных слов почти для всех внове.

Понятие случайности очень важно в любого рода нестандартном/креативном мышлении. Согласно распространенной теории, полностью доверять своему мозгу нельзя; идеи, которые вы генерируете, запросто могут оказаться либо плохими, либо вовсе не оригинальными. Творческую мысль убивает рутина; судя по всему, с не меньшим успехом ее приканчивает, э-э, сам процесс мышления. В компьютерах наших мозгов просто-напросто отсутствует блок оригинальности. Но используя трюк под названием «случайное сопоставление» (придумал его, разумеется, Эдвард де Боно [44]), можно сгенерировать массу хороших идей.

Впрочем, мои «случайные слова» не совсем случайны. Если искать их, наугад тыча пальцем в словарь, получаются казусы типа коронографаи панагии,которые не очень-то работают в данном контексте. Так что вместо этого я открывала случайную страницу словаря и брала с нее слово того типа, что обычно используется в «товарных матрицах». Может, я и мошенница, но зато теперь мой блокнот кишит идеями, как подвал — тараканами. Аж жуть берет.

С матрицей вы работаете следующим образом: заполняете колонки, как это сделала я, а потом выбираете по одному пункту из каждой, стараясь составить какую-нибудь небывалую комбинацию. Например, у вас может получиться «маленький мяч», связанный с «мастерством» и воспринимаемый как «особый». Это мог бы быть бренд, в котором каждый мяч уникален — скажем, отличается неким особым узором или авангардным дизайном (вроде «Кукол-С-Капустной-Грядки» [45]— каждая продавалась вместе с уникальным «свидетельством об удочерении»). «Мастерство» означает, что вы могли бы научиться разным фокусам с этим мячом, а то и участвовать в региональных или «уличных» состязаниях. Если добавить слово из «случайной» колонки — допустим, «сложный» — то наш продукт станет изощренным; чтобы научиться им пользоваться, придется напрягать мозги. Это удовлетворит желание детей быть «особенными», владеть специальными (тайными?) навыками и вообще «быть лучше всех». Еще эти мячи можно будет коллекционировать (или меняться ими) благодаря их уникальности. Детям, собравшим целый набор на определенную тему (море, космос, монстры и т. д.), можно, скажем, вручать призы. Допустим, вы не знаете, какие именно мячи лежат в купленной вами коробке — тогда, вероятно, вам захочется с кем-нибудь поменяться. А можно придумать фокусы, в которых не обойдешься без нескольких мячей — тоже стимул.

Или как насчет «змейборда» — скейтборда, который «реален», связан с животными и словами «дурацкий» и «змея»? Товар для 9–12-летних мальчиков и продаваться он будет в форме наборов «сделай сам». «Реальным» фактором будут колеса, доска и другие детали, которые можно соединять различными способами. «Змейбордам» можно придать форму и характер разных видов змей. Будут наборы «Питон», «Гадюка» и так далее. «Дурацкости» можно добиться за счет таких «фишек», как «косые колеса», «глючные глаза» и «ядовитые языки»; они должны продаваться отдельно. А что, если «змей-борд» действительно будет плеваться «ядом», когда нажимают на ножную педаль?

А что вы скажете про конструктор, который проявляет эмоции и связан с защитой окружающей среды и словом «хитрый»? Это было бы что-то вроде «Меккано» [46](конструктор, при воспоминании о котором у креаторов, инженеров и архитекторов глаза слегка туманятся: в детстве все собирали из него модели, но, к сожалению, он снят с производства). Этот «хитрый» конструктор становится «счастливым» или «печальным» в зависимости от того, что из него строят. Скажем, стена без окон будет «печальной» — может, так? Или, допустим, сам строительный материал будет печалиться, если собрать что-то вредное для окружающей среды? Не уверена, что это осуществимо, — слишком уж попахивает ИИ, — и вообще, это какое-то наглядное пособие получается. И все же конструктор с «хитрыми» фишками можно продать — девчонкам уж точно. Я добавляю «случайное» слово «эльфы» и следующие пятнадцать минут сочиняю конструктор, из которого девчонки могли бы строить миниатюрные жилища эльфов, магазины и, в теории, целые города. А потом ставить эти города на лужайке в саду. Как птичьи кормушки — только для волшебных существ! Тут я ловлю себя на том, что думаю: «Как вы поймете, приходили к вам в гости волшебные существа или нет?»Все, финиш: я сдаюсь и принимаюсь механически черкать в блокноте.

Мой мозг реально, физически болит. Однако выключить его я не могу. Посмотрев на свои почеркушки — пару-другую кубиков и большую спираль — я вдруг придумываю трехмерное «го». Так что теперь у меня есть таинственная настольная игра, которая является «большой», «умной» и «сложной». Эта матрица просто впечаталась в мозг. Ну как прикажете играть в трехмерное «го»? Вы по-прежнему должны будете класть камни в точки пересечения линий, но для того, чтобы окружить камень соперника, придется занять не четыре пересечения, как на плоскости, а целых шесть. Мои почеркушки лезут друг на друга; я даже не уверена, шесть ли соседних точек будет у каждого пересечения. Вот что называется реально затрахать себе мозги.

Справа от меня Дэн яростно строчит, как будто сдает самый важный экзамен в жизни. Эстер слева мечтательно смотрит в окно.

— Итак, — говорит Нед. — Сколько идей для нового товара вам удалось сгенерировать?

Он смотрит на каждого из нас, и мы поочередно произносим вслух числа, которые он записывает на белой пластиковой доске. У Грейс родилось четыре идеи, у Ричарда — семь. По ходу дела я узнаю еще несколько имен. Крупного парнягу в татушках зовут Фрэнк, бежеволосую спутницу Бена — Хлои, а девушку с розовыми хвостиками — Митци. Наконец у имени Хиро (которое в субботу вечером называл Мак) появляется хозяин — тощий японец с короткой черной стрижкой. Они сгенерировали по шесть идей каждый.

— Семнадцать, — говорит Дэн, когда взгляд Неда падает на него. Мать моя женщина. Я предлагаю свои четыре идеи, а Эстер, немного сконфуженно, две.

— Итак, в этом классе, за один только день мы сгенерировали ровно сто одну идею. Очень неплохо, вам не кажется? — Нед улыбается. — Конечно, при работе с матрицами очень важно креативно использовать колонки и параметры. В среду я увижу вас снова, так что, если вам не трудно, постарайтесь за это время придумать, какие еще параметры мы могли бы задействовать. И я бы вас очень попросил развить одну из своих идей до полноценной товарной концепции.