Я погружена в свои мысли, и до меня не сразу доходит, что все трое взрослых в комнате смотрят на меня, улыбаясь.

— Ну, и? — говорит бабушка.

— Простите, — бормочу я. — Я улетела на много миль.

— В этой комнате находится розовый слон, — говорит мне Джасмин.

Я правильно расслышала? Что происходит? Может, это начало какого-то анекдота.

— О'кей, — киваю я и жду, что будет дальше.

Они смеются.

— Я же сказал: с Алисой это не пройдет, — говорит дедушка.

— Есть ли в этой комнате розовый слон? — спрашивает у меня Джасмин.

— Нет.

— Ты уверена?

— Да, — говорю я. — Посмотрите кругом. Тут нету розового слона. Как он сюда попадет? К тому же розовых слонов не бывает, поэтому я знаю: тут его точно нет.

— А я говорю, в этой комнате — розовый слон.

— О'кей. — Я пожимаю плечами. Куда она клонит?

— Можешь доказать, что его тут нет?

Черт возьми. С минуту размышляю, сбитая с толку. Это не математика. Такие вещи нельзя доказать — это я сразу же понимаю. У тебя имеются лишь свидетельства органов чувств да врожденное здравомыслие, плюс склонная к ошибкам недологика, основанная на опыте. Я могла бы доказать теорему Пифагора, дай мне кто-нибудь листок бумаги, но доказать, что в комнате нет розового слона, я не смогу. Я думаю обо всем, чему научилась в школе за последние несколько недель, о странных играх, в которые я теперь умею играть, и смотрю Джасмин прямо в глаза.

— Да, я не могу этого доказать, — говорю я. — Поэтому я заключаю, как и вы, что в этой комнате и вправду есть розовый слон.

Оп-паньки! У меня такое ощущение, что так в эту игру играть не положено, но я понимаю, что выиграла.

Джасмин улыбается и качает головой:

— А знаешь, я никогда раньше не слышала такой ответ. Как странно.

— Вот такая у нас Алиса, — говорит бабушка.

— Я тестировала сотни детей, и все они рвали на себе волосы, стараясь убедить меня, что в комнате нет розового слона.

— А зачем вам было тестировать сотни детей? — спрашиваю я.

— Я проводила эксперимент, чтобы выяснить, как люди определяют реальность и как, по их ощущениям, эта реальность сконструирована, — отвечает Джасмин. — Тут все дело в логических формах, с помощью которых люди станут убеждать меня, что розового слона в комнате нет. Некоторые дети говорят: «Сами посмотрите — видите, нет ведь его тут». Тогда я говорю: «А если б я была слепая, как бы вы меня убедили?» Они перебирают способы восприятия один за другим. После этого я заявляю, что розовый слон невидим и поэтому они его не видят, и снова прошу доказать, что в комнате его нет. Большинство говорят, что невидимость — это обман, или что невидимое — нереально, но доказать это им трудно. Или они спрашивают: «А откуда вы знаете, что он розовый, раз он невидим?» — и тогда начинается совершенно отдельная заморочка.

— Что означает Алисин ответ? — спрашивает дедушка.

— Не знаю, — говорит Джасмин. — Алиса? Почему ты согласилась, что в этой комнате есть розовый слон, хотя очевидно, что его тут нет?

Теперь я устала, и мне охота перечить.

— Как это нет? — говорю я. — Мне показалось, вы говорили, что есть.

Джасмин смеется:

— Да-да. Мы обе знаем, что на самом деле его тут нет.

— Докажите, — говорю я.

И я думаю: я согласилась с ней потому, что устала, а еще сегодня воровала и врала, и вообще-то мне безразлично, есть в комнате розовый слон или нет. Если Джасмин угодно — что ж, отлично. Я даже с ней соглашусь. В конце концов, какое значение имеют реальность и истина? Прямо сейчас розовый слон, будь он в этой комнате, смог бы изменить мою жизнь лишь одним способом: сел бы на меня, чтобы я надолго загремела в больницу и больше никогда не увидела своих «подруг».

Взрослые снова смеются.

— Ну ладно, умники-разумники, — говорит дедушка. — Баиньки пора.

Во вторник утром, вскоре после завтрака, в мою дверь стучат. За дверью незнакомая женщина и мужчина, похожий на инженера. У женщины в руках планшет и пачка журналов под мышкой, а мужчина толкает тележку с телевизором и видаком.

— Это вы Алиса Батлер? — спрашивает женщина.

— Да, — говорю я.

— Хорошо. Мы вот вам телевизор привезли.

Я нахмуриваюсь:

— Но мне не нужен…

— И еще кассеты. Так как материалы, презентуемые сегодня остальным делегатам, все в формате видео, кто-то намекнул, что ваша болезнь не помешает вам поучаствовать. Так что мы принесли вам записи. Это Джон, наш местный техник. Сейчас он вам тут все подключит. — Она расплывается в улыбке. — О'кей?

— О'кей, — говорю я. — Спасибо.

Она вытаскивает из-под зажима планшета несколько листков А4 и протягивает мне. Заголовок — просто номер: 14. Подзаголовок гласит: «Взрослый или ребенок?» Она отмечает что-то на листке, оставшемся на планшете, и вручает мне стопку журналов.

— Эти штуки всем раздаются. Для помощи в ваших исследованиях.

Забрав у меня журналы, она кладет их в изножье кровати, вновь одаряет меня широкой улыбкой и исчезает. Почему это у людей с планшетами всегда такие жизнерадостные улыбки? Может, мне стоит завести планшет.

Сегодня я себя чувствую точно так же, как вчера, отчего на душе совсем погано. Пару дней валяться больной в постели еще ничего, но потом это слегка надоедает. Я пыталась усилием воли поправиться за ночь, но по-прежнему кашляю, да и в животе такая тяжесть, что стоит мне только пересечь комнату, и я уже устала как не знаю кто. Проснувшись утром, я сделала то, что всегда делаю по утрам, если у меня гриппуха. Серия экспериментальных действий: глубоко подышать, покашлять, сесть в кровати. Когда я больна, меня никогда не покидает надежда, что однажды утром я проснусь и чудесным образом почувствую себя лучше, что мой кашель (или что у меня там) просто исчезнет, его заберут у меня во сне феи, что ли, или еще какие магические существа. Но сегодня перемен нет. И все же, пока я была в душе, кто-то приходил и поменял постельное белье, а еще принес из прачечной кое-что постиранное из одежды; это мило. Хотя белье поменять я могла бы и сама.

Мне неуютно оттого, что кто-то делает такие вещи за меня, что делать их за меня — чья-то работа.

Джон нажимает кнопки на дистанционном пульте, остальное оборудование он уже установил.

— Вот, пожалуйста, — говорит он, протягивая мне пульт. — Этим управляются и видео, и телевизор. Если устанете от корпоративных пленок и захотите посмотреть мыльную оперу или спутниковое ТВ, нажмите эту синюю кнопку. — Он ухмыляется. — Надеюсь, скоро поправитесь.

И тоже исчезает.

Журналы, глянцевые и пахнущие духами, как-то опасно балансируют на краю кровати, так что я пододвигаю стопку поближе к себе. Их штук семь-восемь, все выпущены в этом месяце. Пару названий я помню по тем временам, когда была тинейджером, но с тех пор все сильно поменялось. У некоторых более успешных женских журналов о стиле жизни теперь появились младшие сестренки, к названию бренда добавилось слово «девушка». Еще я вижу свежеизобретенные журналы для совершенно новой демографической группы — для девчонок младше четырнадцати, которым тоже охота читать про поп-звезд, косметику и секс. Ладно, решаю я, сначала видео.

Бен наполнил мой термос кипятком, так что я завариваю себе зеленого чая, потом нажимаю «Play» на пульте. Недавно кто-то мне сказал, что универсальная кнопка «Play» со значком > появилась только после того, как фирма «Сони» изобрела ее то ли в 60-х, то ли в 70-х — этот человек не помнил точно. Теперь, разумеется, это известная всему миру иконка. Я вспоминаю другие универсальные иконки: изображение мусорной корзины на рабочем столе компьютера, кнопку «mute», буквы www, «Золотые Арки», [102]сокращение «txt», треугольные коробки для сэндвичей и значок @. Все эти вещи обосновались в реальности при моей жизни, как и электронные часы, видеомагнитофон, плеер «Уокмен», микроволновка, ноутбук, замороженные готовые блюда, спутниковая тарелка, компакт-диск, мобильный телефон, DVD, наклейки-напоминалки, торговые городки, блоги и даже дистанционный пульт. Я задумываюсь обо всем, что современный тинейджер принимает как должное и о чем никто не слыхал каких-то пятнадцать лет назад, — эсэмэсках, электронной почте, мгновенном обмене сообщениями. На свете есть дети, которые даже не помнят времена, когда Интернета в его нынешнем виде еще не было, когда за информацией нужно было топать в библиотеку, а свежий хит, услышанный на вечеринке, приходилось искать на виниловом сингле в лавке грамзаписи. Может, записать эти мысли? Неохота париться, хотя вон она, моя записная книжка, рядом со мной, вместе с журналами и гигиенической губной помадой. Пожалуй, зафиксирую пару идеек, когда кончится видео.