— Понятно, — киваю я.

Откусываю хрусткий батон и делаю большой глоток пива. Холодная жидкость обжигает горло, и в тот же миг с моря долетает легкий бриз. Я поворачиваю лицо к ветру и еще отхлебываю пива.

— Смотрите, морской котик! — вдруг восклицает Эстер.

Мы все смотрим. Ну ты подумай: действительно, в воде резвится котик. Мы сидим, не шелохнувшись, гладкая бурая голова котика показывается из воды и озирается.

— Привет, — шепчу я.

— Красота какая, — говорит Бен.

Потом котик ныряет, исчезает в глубине бухты, а может, и уплывает в море.

— Так что, ты по-прежнему собираешься уходить из «Попс»? — спрашивает меня Эстер.

— Не знаю, — честно признаюсь я. — Я думала… я думала, может, напишу книгу.

Об этом я прошлым вечером говорила с Хлои. Я всегда хотела писать книги — настоящие книги, не маленькие сопроводиловки, которые делаю для «Попс». Одна ее фраза окончательно убедила меня, что это стоящая идея.

— Тайны можно прятать в книгах, — сказала она. — Все это знают.

Я попробую придумать этот невозможный на первый взгляд код для «Анти-Корп» — конечно, попробую. Но я не уверена, что останусь в компании. Отдохнуть от всего дома с кроссвордами и «Манускриптом Войнича» — тоже симпатичная идея. И, я не знаю, может, продолжу саботаж вручную, еще поломаю игрушки днем по субботам.

— А какую книгу? — спрашивает Бен.

— Роман, — отвечаю я. — Правду о «Попс». О том, что такое эта корпорация, что она делает и как можно очнуться от ее гипноза и решить действовать.

— Ах, — говорит Грейс. — «Анти-корповский» роман.

— По-моему, отличная задумка, — замечает Хлои.

— Я хочу написать и о других вещах, — объясняю я. — Я обещала дедушке, когда он был жив…

— Но ты не сможешь использовать подлинное название «Попс». Или «Анти-Корп», — говорит Эстер.

— А я их изменю, — говорю я. — Вчера, когда я разговаривала с Хлои, меня осенило: не важно, сколько народу знает о том, что «Анти-Корп» существует. Никому не известно, как организация на самом деле называется и кто ее члены. Я напишу такую книгу, которую прочтут юные или интересные люди, а влиятельные — проигнорируют. У меня в голове уже есть кое-какие наброски. Я включу в роман все игрушки, что так и не были выпущены, все идеи, что были похоронены, все мечты, что не сбылись. Вот так я построю образ «Попс». В конце концов, никто не сможет подать на меня в суд за использование концепций, которые не были воплощены. Ну и, конечно, там будет многое другое. Кое-что насчет карты сокровищ, старой головоломки… Ну, сами увидите, когда закончу.

— Круто, — говорит Хиро.

— Значит, ты уходишь? — спрашивает Хлои.

— Да, — киваю я. — Но я — по-прежнему в «Анти-Корп». Как договорились.

— Да. Как договорились.

Она улыбается. Все пьют пиво и делают странные маленькие сэндвичи из салата, хумуса и чипсов. Хлои заводит с Эстер воспитательную беседу насчет ее «припадков», а Грейс садится рядом с Хиро и мягко улыбается ему, пока он открывает ей очередную бутылку. Чайки хрипло кричат над нашими головами, высматривая объедки, которые мы выкидываем за борт. Далеко-далеко самолет чертит в небе тонкий белый инверсионный след.

Бен загрустил.

— Значит, в воскресенье ты все-таки уедешь домой, — говорит он.

— Да, и у меня останется всего пять дней, чтобы придумать, что сготовить на ужин, когда ты приедешь в гости.

— Ты по-прежнему этого хочешь?

— О да, — говорю я. — Очень-очень хочу.

— А что это за дело, о котором ты хотела поговорить?

— Насчет птичьего заповедника, — говорю я.

Тихоокеанский птичий заповедник 1 мая 2004 года

Уважаемая мисс Батлер,

огромное спасибо за Ваше письмо. Мы с нетерпением ждем Вашего визита после 15 мая. Мы договорились, что Вы и Ваш спутник сможете остановиться в «Мелоди Инн» — это чудесный пансион на южном побережье острова, не так далеко от заповедника. Мы почли бы за честь, если бы 17 мая Вы смогли посетить открытие «Исправительной школы для малолетних правонарушителей им. Питера Батлера» и «Ветеринарного Центра им. Питера Батлера». Мы также сможем показать Вам планы строительства «Музея Фрэнсиса Стивенсона», основные подготовительные этапы которого, как Вы уже знаете, начнутся следующей весной.

Я до сих пор не могу как следует описать Вам, каким прошлый год оказался не только для меня лично, но и для всех попечителей. Обнаружить, что твой птичий заповедник, а если точнее, общественный участок для проведения пикников на территории твоего птичьего заповедника, является местом расположения сокровища стоимостью почти два миллиарда долларов — поистине, такое случается далеко не каждый день! Как Вам известно, мемориальные сооружения в честь Питера Батлера были возведены на участке, зарезервированном под строительство одной американской компанией по переработке токсичных отходов. Мы были счастливы получить возможность самим выкупить у них эту землю. Что касается оставшейся части денег — что ж, мы можем обсудить это в деталях, когда Вы прибудете. Очевидно, теперь мы станем самым богатым птичьим заповедником в мире, но в свое время нас довольно сильно укусила «муха щедрости». Можете ли Вы подсказать, каким еще образом использовать эти деньги? Какие-нибудь стоящие вложений благотворительные организации? Я никогда не думала, что мы сможем так заявить, но мы заявляем: у нас слишком много денег!

С любовью и теплыми пожеланиями — и добраться без приключений!

Эй, вы — те, кто работает над «рукописью Стивенсона-Хита»! Прекратите писать. Отложите ручки. Эта почти четырехсотлетней давности головоломка была наконец решена. Покойный кембриджский криптоаналитик Питер Батлер (известный членам «Американской криптологической ассоциации» как «Кембриджский Бунтарь») нашел ответ еще в 1982 году. И вот сейчас, почти три года спустя после его кончины, мы разговариваем с его внучкой, писательницей Алисой Батлер, о том, как ему удалось решить головоломку и почему он так долго держал этот факт в тайне.

— Мой дедушка начал работать над «рукописью Стивенсона-Хита» сразу после окончания Второй мировой войны, — рассказывает она. — Насколько я знаю, он работал, не прерываясь ни на день, пока не расшифровал.

Однако Батлер не объявил о своей победе над кодом, поскольку был озабочен тем, что люди, которые отправятся добывать сокровище, могут повредить окружающей среде. Батлер, обожавший птиц, обнаружил, что клад зарыт прямо в центре птичьего заповедника на одном из островов Тихого океана.

— Он просто не хотел быть богатым, — рассказывает Алиса. — Он занимался рукописью не ради сокровища. Для него важна была только радость от решения задачи. Но потом оказалось, что он никому не может сообщить о своем успехе. Помню, как его мучила эта новая этическая головоломка!

Как бы то ни было, двоим людям Батлер все же открылся — своей жене, математику Элизабет Батлер, и своему зятю, отцу Алисы Уильяму Батлеру. Разумеется, Питер Батлер никому не сказал, каким именно образом взломал этот знаменитый своей сложностью код, но признался, что ему это удалось. Но как насчет доказательства? Есть ли смысл разгадывать загадку, если не можешь сообщить об этом всему миру? Обдумав этот вопрос, Питер Батлер изготовил кулон, внутри которого был выгравирован код его собственного изобретения. Этот код принял следующую форму: 2,14488156Ех48. Он повесил кулон на цепочку и подарил своей девятилетней внучке, строго-настрого наказав никогда его не снимать.

— Ребенком я жила со своими стариками, — рассказывает Алиса. — Моя мама умерла за несколько лет до того, как я с ними поселилась. Я была зачарована кулоном и изо всех сил пыталась понять, что он значит, но на это у меня ушли долгие годы. Помню один прорыв, мне тогда было двенадцать. Я возилась со своим калькулятором и вдруг поняла, по какому принципу расположены числа и буквы в кулоне. Поняла, что это как бы стенограмма более длинной последовательности цифр, и ее восстановила. Таким образом, у меня возникла длиннющая цепочка цифр — но я все равно не знала, что с ними делать. Потом пришел переходный возраст, и я забросила эту работу. Только после дедушкиной смерти я вновь как следует взялась за головоломку. Когда до меня наконец дошло, что надо сделать со всеми этими цифрами, я поняла, что дедушка еще много лет назад исподволь научил меня, как декодировать кулон. Это было очень умно с его стороны.