Никто не произносит ни слова.

— Прекрасно. — Он садится на стул и что-то говорит Жоржу.

«Соглашения о неразглашении секретной информации»? Зачем? Все это на глазах превращается в какой-то Форт-Нокс идей. [33]Я думала, все наши идеи, мысли, все, что мы производим, и без того является собственностью «Попс». В наших обычных контрактах есть пункты, аналогичные «соглашению о неразглашении». Возможно, директора компании чувствуют, что возвели недостаточно прочную стену вокруг тех идей, что мы тут сподобимся сгенерировать, и хотят построить дополнительные укрепления. Я беру свою пачку документов и просматриваю ее, по-прежнему недоумевая, почему я здесь. Я не из тех людей, кого выбирают для спецпроектов, честное слово. Я изо всех сил стараюсь прожить свою жизнь незаметно, только и всего — особенно после странных событий, которые случились, когда я была ребенком. И вот, похоже, меня опять втягивают в какую-то тайну — а я не уверена, что мне это по душе.

Когда все всё подписывают и возвращают Рэйчел, Мак подводит итог.

— Пожалуйста, ребята, проявите максимум креативности, — говорит он. — Старые идеи можно выкинуть в форточку, они просто-напросто никуда не годятся. Нам нужен свежий подход к проблеме. Исследований как таковых не будет — только чистый дизайн и идеация. И запомните: если идея кажется вам запредельным безумием, вполне может быть, что вы на верном пути. Спасибо. — Он смотрит в пол, потом снова поднимает глаза. — Вы свободны. Не забудьте про дискотеку во «Дворце спорта». Ах да, Эстер, — вы не могли бы остаться? И вы, Хиро.

Эстер, вопреки ожиданиям, не смотрит на нас недоуменно — нет, просто говорит что-то вроде увидимся позже,когда мы встаем и собираемся уходить. Похоже, и Мак, и Жорж знают ее по имени. Ну как тут не теряться в догадках, чем именно она занимается?

Едва оказавшись на улице, мы с Дэном сдуваемся, как воздушные шары.

— Что ж это за хренотень творится, а? — говорит Дэн.

— Нас выбрали, — говорю я слегка иронично, но в то же время с толикой искренней радости.

Потом мы смотрим друг на друга, словно деля волнующую тайну, — наши глаза напоминают нам, что мы только что подписали обещание не говорить об этом на публике.

— Дискотека? — говорит Дэн.

— Ну, наверное. — Голова у меня идет кругом. — Но сегодня я хочу лечь спать пораньше.

— Ну, и о чем же конкретнобыл весь этот сыр-бор? — спрашивает он меня, понизив голос, когда мы идем по тропинке, светя фонариками. — У Мака явно родилась очередная странная идея.

Он имеет в виду книгу — на работе ее все читали — под названием «Странные идеи, которые работают: одиннадцать с половиной способов продвигать, контролировать и поощрять новаторство». В число «странных идей» входят, например, такие: «Нанимайте Тех, Кто Медленно Учится (Приспосабливаться К Внутреннему Распорядку В Организации)», «Найдите Каких-Нибудь Счастливых Людей И Заставьте Их Подраться Друг С Другом» и «Придумайте Нелепое Или Непрактичное Дело, А Потом Спланируйте, Как Его Сделать». Похоже, «новаторство» нынче означает, что в борьбе за рынок корпорации готовы на что угодно, на любое безумие. В этом веке новаторство стало всем и каждому лучшим другом: акционеры любят его, юные жидкобородые менеджеры — просто обожают, и даже нормальные служащие отнюдь не чураются наряжаться днем в костюмы кроликов, а не то прикидываются слепыми или кичатся тем, что их наняли невзирая на полное отсутствие опыта. Пылесосная компания «Дайсон», судя по всему, нанимает исключительно желторотых выпускников. Как гласит легенда, «Сони Плейстейшн» была изобретена абсолютными новичками в мире видеоигр. Подозреваю, что я сама получила работу в «Попс» благодаря Эффекту Странной Идеи. Наймите человека, владеющего странным навыком, но совсем не знакомого с индустрией игрушек.

Я пожимаю плечами:

— Не спрашивай меня. Честное слово, я в растерянности.

— Значит ли это, что мы теперь особенные? — спрашивает меня Дэн.

— Не уверена. Все может быть.

Проведя на дискотеке минимально возможное время (полчаса), я спешно извиняюсь и направляюсь к общежитию в надежде успеть хоть немного побыть одной до возвращения соседей. Ступая по гравийной дорожке за Главным Зданием, я убеждаю себя, что мне не страшно. Говорю себе, что ночь прекрасна с ее летучими мышами, тишиной и крохотным серпиком растущей луны, и что сопение в живой изгороди у амбара производит, скорее всего, барсук.

Когда я взбираюсь по лестнице, старые деревянные ступени скрипят. Я вновь отгоняю страх, сосредоточившись на их музыке. Сплошь минорные аккорды, хотя ни одной отчетливой ноты не различить. Наверное, минорные аккорды, сыгранные на деревянных ступенях, — не самая утешительная штука в мире, потому что я подпрыгиваю, словно от укола адреналина, как только открываю дверь спальни и обнаруживаю, что у одной из кроватей стоит расхристанный парень с чем-то белым в руке.

— Блин! — автоматически восклицаю я.

Он тоже подпрыгивает:

— Черт!

— Извините, — говорю я. — Вы меня испугали.

— Да, вы меня тоже, — отвечает он.

— Что вы тут… в смысле… — Я хочу спросить напрямик, что он тут, собственно, делает, но слова как-то застревают в горле. Ну в самом деле, не собирается же он здесь ночевать? Я вроде так поняла, что спальни раздельные.

— Да, простите, — говорит он. — Я пришел вручить вот это, но не знаю, где чья кровать.

В руках у него — теперь они трясутся — конверт, который он протягивает мне. Я вижу свое имя, от руки написанное синими чернилами.

— Это я, — говорю я, тыча пальцем в надпись.

— О… великолепно, — бормочет он и, торопливо всучив мне конверт, ретируется.

— Спасибо, — говорю я.

Но он уже ушел.

Я немедленно вскрываю послание. Текст машинописный. Уважаемая Алиса Батлер, пожалуйста, как можно скорее перебирайтесь в Студию/Спальню номер 23 в Главном Здании. При распределении комнат была допущена ошибка. Просим прощения за причиненные неудобства. Если вам необходима помощь в любых делах, в том числе — личного свойства, пожалуйста, свяжитесь с Хелен Форрест (добавочный 934).Письмо никем не подписано. Понятия не имею, что это еще за «добавочный». Пока что я здесь не видела никаких телефонов, тем более — связанных с сетью «Попс». Может, телефон есть в моей новой комнате, где бы та ни находилась.

Мой табачный кисет — на кровати, где я его и оставила. Я беру его, скручиваю сигаретку и выкуриваю ее в окошко, наблюдая, как большой мотылек колотится о фонарь, прикрепленный к наружной стене. Что ж, похоже, мне вновь пора в путь. Когда я докуриваю сигарету, мой мозг снижает обороты и переходит на нормальную частоту; я принимаюсь складывать вещи обратно в чемоданчик.

Во тьме Главное Здание похоже на то место, куда попадешь, сделав марш-бросок через кишащий бандитами лес в компьютерной ролевой игре. Пока я приближаюсь к нему с тыла (а не со стороны главного входа или входа в Большой зал), оно все больше смахивает на рисунок из записной книжки Дэна — туманное, с оранжевыми фонарями на стенах и мельтешащими тенями мотыльков. Определенно, здесь должны звучать флейта со скрипкой и пьяно позвякивать кубки в руках эльфов и лапах гоблинов. Однако стоит полная тишь. Пройдя сквозь каменную арку, я вижу прямо перед собой большой прямоугольник тщательно ухоженной травы; по левую и правую сторону тянутся два жилых крыла — в каждом, судя по всему, по несколько скромных комнат. Пара-другая окон освещены, хотя людей не видно. Я уже готова окончательно заблудиться, как вдруг замечаю табличку: «Студии/Спальни 26–51»; на ней также стрелка, указывающая обойти лужайку слева. Повернув голову направо, я обнаруживаю аналогичный знак с цифрами 1–25. Туда-то мне и надо.

Я иду по каменной кладке сквозь крытый переход, — слева темнеет трава, — и считаю окна, проплывающие справа. Может, на этой траве когда-то давно люди дрались на мечах? Это легко представить, хотя я не могу визуализировать трупы или кровь — только людей, стоящих лицом друг к другу на рассвете. Ну и ладно: вверх по одному пролету каменной лестницы, дальше маленький коридорчик с мягким ковром и картинами на стенах, свернуть за угол, потом назад по другому коридорчику — и вот я на месте. Комната 23.На двери — конверт с моим именем. В конверте ключ, я отпираю дверь и захожу. Боже мой. Вот это — совсем другое дело. В комнате полированный, слегка неровный дубовый пол, наклонный, с дубовыми балками потолок, а мебель — почти исключительно антикварная: старая конторка с маленьким ключиком (увидев который, я сразу думаю: отлично, можно запереть вещи, — но мгновение спустя вспоминаю, как легко подбираются подобные ключики), двуспальная кровать с пологом на четырех столбиках, маленький дубовый книжный шкаф со стеклянной дверцей и удобное с виду кресло. В комнате есть своя уборная, где обнаруживаются тяжеленная белая эмалированная ванна, маленькая умывальная раковина и унитаз. За день я вся пропылилась, поэтому сразу мою руки и вытираю их небольшим белым хлопковым полотенцем. Над раковиной висит деревянный шкафчик с зеркальной дверцей; я его открываю. Я ожидала, что он окажется пустым, но в нем полным-полно дорогих косметических средств и средств для принятия ванны, многие — в розовато-лиловых стеклянных бутылочках. Гель для душа на основе морских водорослей и арники, розмариновый шампунь, шампунь из водорослей, душистая вода из цветов апельсинного дерева и еще много всяких прелестей. Например, нежные брусочки французского мыла, две натуральные губки, новая деревянная расческа, кусачки для ногтей и огромный пакет презервативов. Сделав эту последнюю находку, я почему-то краснею и спешно покидаю уборную.