— Женевьева, — серьезным тоном произнес он, кладя руки ей на плечи. — Я хочу любить тебя душой и телом. У меня такое чувство, что я ждал этой минуты целых семь столетий. И вот теперь, когда настало время, я ощущаю себя неуклюжим мальчишкой.

— Ты не уронил меня по дороге. Это хороший знак.

— Я надеюсь на это.

— Я уверена, у тебя все получится.

Он тихо засмеялся и взял ее за руку.

— Ляг со мной, любимая. Хочу, чтобы ты была рядом со мной.

Он подвел ее к кровати, снова взял на руки и положил ее на покрывало. Женевьева смотрела, как он скинул обувь, снял носки и встал над ней в одних джинсах. Она вспомнила ночь, когда впервые встретилась с ним. Той ночью он пришел к ней с кинжалом. Она улыбнулась своим воспоминаниям. Каким же он был красивым, сильным, мускулистым. И вот сейчас этот великолепный мужчина обрел плоть и кровь, и совсем скоро она будет ему принадлежать. Кендрик вытянулся рядом с нею и привлек ее к себе.

Несколько минут они лежали, прижавшись друг к другу. Женевьева наслаждалась теплом его рук, гладивших ее волосы, и теплом его тела, прогнавшим остатки холода из ее души. Потом Кендрик перевернул ее на спину, и она охотно ему подчинилась.

— Я люблю тебя, — прошептал он.

— И я люблю тебя.

— Позволь любить тебя, Джен. Стань моей навсегда.

В ответ она обняла его за шею и притянула к себе. Он стал целовать ее долгими неспешными поцелуями, а его руки гладили ее тело, сначала осторожно, затем все смелее, когда он почувствовал, что Женевьева застыла от возбуждения, а не от страха. Она покраснела, когда остатки одежды полетели на пол, но потом ее внимание привлекло уже нечто другое.

Странно было прижиматься к его обнаженному телу, но вскоре она с этим свыклась. Она почти перестала дышать, когда он оказался сверху, но и против этого Женевьева не стала возражать. Она знала, что вот-вот настанет, наконец, момент истины.

Вдруг она застыла.

— Кендрик, дверь открыта.

— Что?

Он непонимающе уставился на нее.

— Двери.

— Да?

— Они открыты, — она со значением посмотрела на двери. — Ты же знаешь, — она понизила голос. — Мне кажется, свидетели нам не нужны.

Он уронил голову ей на плечо и застонал.

— И в такую минуту ты способна думать о призраках?

— Никогда не знаешь, кто там может быть. Пожалуйста…

— Ну что же, миледи. — Он встал с кровати и подошел к двери. — Вполне с тобой согласен.

Дверь закрылась с тихим щелчком.

Призраки в коридоре чуть не взвыли от досады.

— Да, легко они от нас отделались, — сказал первый, с сожалением качая головой.

— Да, в мое время, — отозвался второй, — молодых провожали в спальню. Затем их раздевали и давали время полюбоваться друг на друга. И у невесты оставалась возможность удрать, пока не поздно.

— Я дал бы деру, не задумываясь, если бы мне разрешили, — пробормотал третий, искренне сожалея, что ему этого не удалось. — Святые угодники, ну и костлявые ноги были у моей женушки!

Некоторое время они обсуждали эту тему, потом снова помрачнели.

— Весь вечер испортили, выставив нас за двери.

— Да, можно было неплохо поразвлечься.

Леди Генриетта Баченэн сложила руки на своем внушительном бюсте и смерила грозным взглядом мужчин, собравшихся в зале.

— Вы увидели вполне достаточно. А теперь вон отсюда! Оставьте лорда и леди в покое.

— Но как же мы узнаем…

— Да, надо бы проверить простыню…

Леди Генриетта еще больше нахмурила брови.

— Вы не увидите больше ничего ни сегодня, ни завтра утром.

— Пойдем, друзья, — проворчал один из солдат. — Нам не осталось ничего другого, как навестить таверну. Уносим ноги.

Леди Генриетта нетерпеливо постукивал своим призрачным каблучком по полу, пока коридор не опустел. Затем она удовлетворенно хмыкнула. Она всегда считала Кендрика привлекательным мужчиной, несмотря на то, что при жизни он не раз пугал ее до чертиков. Она находила, что после свадьбы он стал значительно вежливей. Леди Генриетте также очень нравилась Женевьева. Приятно было сознавать, что последняя из рода Баченэнов оказалась такой приятной смышленой девушкой, хотя и выросла в Колониях. Что ж, помочь этой парочке голубков мирно провести их первую ночь… Она прижала ладони к пылающим щекам. Это меньшее, что она может для них сделать.

Бросив еще один пристальный взгляд в сторону коридора и убедившись, что там никого нет, леди Генриетта вернулась к своему вышиванию в светелке наверху. Пускай влюбленные займутся собой сами.

Кендрик почесал одну ногу другой. Он стоял у плиты и готовил завтрак, чтобы отвлечь себя от других мыслей. Больше всего в данный момент ему хотелось заниматься любовью со своей леди. Однако у него было предчувствие, что ей бы это не понравилось. Он улыбнулся про себя и лопаткой перевернул яичницу на другой бок. Они не спали почти всю ночь, разговаривали и прижимались друг к другу. И ласкались. Кендрик прекрасно сознавал, что первый раз был для Женевьевы очень болезненным. Эта мысль не давала ему покоя. Поэтому сегодня утром он приложил все усилия, чтобы овладеть ею медленно и нежно. Он снова улыбнулся, соскребая яичницу с края сковороды. Ему никогда не забыть взгляда Женевьевы, когда она впервые в жизни достигла пика наслаждения. И хотя при виде ее изумленного лица ему хотелось рассмеяться, в глубине души он был очень тронут тем, что она отнеслась к происшедшему, как к чуду. Поэтому он обнял ее и пообещал подарить ей все чудеса мира. Боже, как же он ее любит!

Он подскочил, почувствовав обнимающие его руки и прикосновение холодных пальцев к груди.

— Доброе утро, — прошептала Женевьева.

— Я не услышал, как ты вошла.

— Ты улыбался своей яичнице. Она сказала что-то смешное?

Кендрик обернулся и пальцем поднял ее подбородок.

— Поддразниваешь меня с самого утра? Вижу, ты чем-то довольна. Что бы это могло быть?

Она обворожительно покраснела. Кендрик обнял ее свободной рукой и прижал к широкой груди. Когда Женевьева почувствовала его возбужденное состояние, она открыла рот от изумления. Кендрик мило улыбнулся.

— Ничего не могу с собой поделать. Видишь, до чего ты меня довела?

Она покраснела еще больше и зарылась лицом в его грудь.

— Я не хотела.

— Лгунишка. — Он нагнулся и поцеловал ее в краешек уха. — Мне кажется, ты сплела хитроумный план, чтобы уморить меня голодом. А может, ты специально отвлекаешь меня, чтобы стащить мой завтрак? Что бы это могло быть? Дай-ка подумать…

Она повернула голову и поцеловала его. Он знал, она сделала это для того, чтобы он замолчал и дальше не вгонял ее в краску, но ее поведение принесло совершенно другие результаты. Он спокойно стоял, позволяя себя целовать. Он лишь незаметно протянул руку и выключил плиту. Не дай Бог, кухня сгорит дотла только потому, что он отвлекся для поцелуя.

Коснувшись ее язычка, Кендрик понял, что пропал. Борясь со слабостью в коленях, он застонал и притянул ее ближе. Видимо, лучшим временем для соблазнения его леди было раннее утро, пока она еще полностью не проснулась. Он вздрогнул, когда она провела ногтями сначала по его плечам, затем по груди.

— Завтрак остынет, — хрипло сказал он.

— Приготовим другой.

— Ты еще не проснулась настолько, чтобы принять такое решение.

— Я уже проснулась, Кендрик. И мне кажется, я готова повторить это еще раз.

— Ох, Женевьева, — простонал Кендрик.

— Мне отнести тебя на руках?

Он потянул ее к двери, то и дело останавливаясь, чтобы сорвать с ее губ еще один поцелуй. Он привел ее в библиотеку, уложил на диван и сам лег рядом.

Кендрик ласкал ее медленно, нежно, пока ее дыхание не стало частым и отрывистым. Он целовал ее шею, губы, груди, делая вид, что не замечает ее жаркого румянца. Даже при тусклом свете огня в камине он различал, как меняет цвет ее лицо. Он находил это очаровательным.