Двор перед замком был вымощен плитами цвета слоновой кости. Им, должно быть, было много лет, но за ними хорошо ухаживали. Она как в дурмане вышла из автомобиля: ведь все это великолепие могло пройти мимо ее носа. Поместье было в отличном состоянии, и она была его хозяйкой. Просто невероятно! Она с трудом подавила желание выскочить из машины и исполнить небольшой благодарственный танец прямо на центральной лестнице.

Брайан почти на бегу выскочил из машины, выхватил из багажника два ее чемодана и поставил их на широкой лестнице, ведущей в холл.

— Желаю вам удачи, — сказал он и вскочил обратно в машину.

— Но…

Махнув ей рукой, он тут же умчался.

Женевьева стояла на ступеньках и смотрела, как он уезжает. Ее охватило странное чувство. Что-то похожее она испытала в детстве, когда мать в первый раз оставила ее на ступеньках детского сада. Сейчас все выглядело намного хуже. А вдруг в доме никого нет? Или того хуже, там находятся люди, да только мертвые?

Она глубоко вздохнула и повернулась лицом к двери. Надо взять себя в руки, пока воображение не унесло ее в заоблачные дали. Это был ее дом. У нее было полное право постучать в двери и ждать, пока обычный человек откроет ей дверь и пригласит войти.

Не успела она постучать в двери, как они отворились и перед ней предстал лакей весьма сурового вида. Да, это был именно лакей. На нем был темный костюм, накрахмаленная сорочка и туго повязанный галстук-бабочка. Его седые волосы были аккуратно зачесаны за уши, каждая волосинка на своем месте. Она непроизвольно рассмеялась.

— О, вы… просто идеал!

Он даже не моргнул.

— Леди Баченэн, как я полагаю, — странным тоном произнес он.

Улыбка медленно сползла с лица Женевьевы. Она рассчитывала на более радушный прием. С другой стороны, может, в этих краях не принято встречать незнакомцев с распростертыми объятиями? Она кивнула и протянула ему руку.

— Как ваше имя, мистер…?

— Уорсингтон, миледи, — произнес он, не обратив внимания на ее протянутую руку. — Управляющий.

— Ах, управляющий. — Уважительно повторила она. — Очень приятно познакомиться.

— Ничуть не сомневаюсь, миледи, — сухо сказал он и прошел мимо нее, чтобы забрать багаж.

— Но я могу сама…

Слова замерли у нее на губах, когда он окинул ее презрительным взглядом. Женевьева почувствовала себя ребенком, который выкрикнул непристойные слова в воскресной школе. Судя по всему, Уорсингтон очень ответственно относился к своим обязанностям.

— Сюда, миледи, — сказал он, направляясь вглубь холла.

Она последовала вслед за ним, но через минуту остановилась, пораженная открывшимся видом. Волна восхищения прокатилась по ее телу. Что за величественный зал… Никогда в жизни она не встречала такого великолепия. Высотой зал был не менее двух этажей с двумя огромными каминами по обеим его сторонам. Хотя слово «огромный» не вполне соответствовало истине. Да в такой камин можно было бросить полдерева и еще осталось бы место, чтобы зажарить одного, а то и двух быков.

Каменные полы, которые в средние века, возможно, устилались соломой, сейчас были чисто подметены и натерты до блеска. Прекрасные гобелены с вытканными на них старинными узорами свешивались почти до самого пола. Это были либо подлинные творения человеческих рук, либо очень искусные подделки. Женевьева подошла к одной из стен и протянула было руку, чтобы потрогать шелковистую ткань, но в этот момент услышала легкое покашливание Уорсингтона. С большой неохотой она опустила руку и посмотрела на управляющего. Тот явно куда-то спешил. Ну что ж, подумала она, гобелены могут подождать. Видимо, настало время подавать чай, а Уорсингтон, насколько она успела заметить, ревностно относился к своим служебным обязанностям. Она послушно последовала за ним вверх по лестнице.

Лестница была винтовой, именно такой, какая, по ее представлениям, должна была быть в сказочном Камелоте. Идя вслед за Уорсингтоном, она провела пальцами по гладкой поверхности поручней. Ступени привели их к длинному коридору. Светильники в виде факелов отбрасывали на стены длинные тени. Женевьева не смогла скрыть мечтательной улыбки. Ей так легко было представить себя настоящей госпожой этого замка. Вот она с придворными дамами сидит и вышивает у себя в светлице в ожидании мужа-воина, который должен вот-вот вернуться из дальних странствий и осыпать ее добытыми трофеями.

— Ваша комната, миледи, — объявил Уорсингтон, поставив чемоданы и открывая дверь.

Женевьева прошла вперед и заглянула в комнату. И не смогла сдержать изумленного возгласа. Да она в жизни не видела ничего более отвратительного. Вся комната была выдержана в стиле Людовика XIV, вкупе с позолоченной птичьей клеткой в дальнем углу. Пол был устлан розовым ковром, который дополняли розовые стулья, розовое покрывало и розовые обои. Ей показалось, что она объелась сахарной ваты.

Она вернулась обратно в коридор, и покачала головой.

— Я не могу.

— Прошу прощения?

— Эта комната… Она просто отвратительна. Я могу жить где угодно: в гостиной, в комнатах для слуг, на чердаке. Да где угодно, только не в этой комнате.

Одна седая бровь изумленно поползла вверх.

— Она вам не подходит?

— Да меня тошнит от нее.

Вторая бровь медленно последовала за первой.

— Ну что ж. Может, вы захотите осмотреть другие спальни? У нас их несколько, можете выбрать себе подходящую.

Она кивнула. Управляющий показал ей комнату, расположенную рядом с первой. Это помещение было украшено в том же стиле, что и первая. Только здесь все было выдержано в голубом цвете. Образ голубых смэрфов, разряженных в кружева, и преследующих ее во сне, заставил ее быстро покачать головой.

Следующая комната поражала безвкусным сочетанием желтого цвета с ярко-оранжевым. Кошмарный вид многочисленных оборочек и рюшечек заставил ее содрогнуться. Женевьева была готова попросить Уорсингтона разместить ее в конюшне. Тот степенно повел ее вдоль по коридору. Последние две гостиные оказались не лучше первых. Женевьева в отчаянии всплеснула руками.

— Ну почему все они такие безвкусные?

Ей почудилось, что в глазах Уорсингтона блеснул огонек одобрения.

— Миледи, пять последних хозяек Сикерка украсили каждую из комнат по своему вкусу. И ни одна из них вам не понравилась?

— Не сомневаюсь, что это были весьма милые дамы, но вкус у них был отвратительный, — убежденно сказала Женевьева. — Единственным утешением служит то, что у меня есть деньги на переустройство этих комнат, чем я вскоре и займусь. А теперь покажите-ка мне конюшню. Со мной ничего не случится, если я там переночую.

— В конюшне слишком холодно, миледи. Давайте я приготовлю одну из комнат для слуг на ночь или…

Женевьева ушла прежде, чем он закончил предложение. Она заметила, что Уорсингтон старательно обходит одну из дверей в глубине коридора, и ей не терпелось узнать, в чем причина. Может, это только кладовая, но не может же она быть хуже того, что ей довелось увидеть. Мысль о теплом одеяле, в которое можно завернуться на ночь или две, очень ей понравилась.

— Леди Баченэн, — произнес Уорсингтон, — вы не можете…

Она обернулась и вопросительно подняла бровь. Пора показать, кто в доме хозяин. Уорсингтон был ее управляющим, а не шефом. Последние полчаса он достаточно ею покомандовал, пора и честь знать. Пусть убедится, что она не относится к женщинам, которыми легко манипулировать.

Она хозяйка этого дома, и чертов лакей сейчас в этом убедится.

— Не могу что? — Властно спросила она, мысленно представив на своем месте королеву Елизавету I.

— Миледи, — взмолился он, — поверьте, эта комната вам не понравится.

— А это уже мне решать.

— Умоляю вас…

Он еще не успел закончить фразу, как она открыла дверь.

И Уорсингтон, и ее благие намерения, и желание провести ночь в тепле — все исчезло при виде чуда, что открылось ее глазам.

Эта была самая необычная спальня из всех, что она видела, а ведь она сама занималась обустройством десятков спален. Одну из стен занимал огромный очаг, по размерам не уступающий тем, что она видела в нижнем зале. Высокие окна с тяжелыми шторами занимали другую стену. Под одним из окон стоял массивный письменный стол. Отсюда открывался вид на парк. Возле другого окна расположилась очень удобная скамеечка. Она еле удержалась, чтобы тут же не подбежать и не свернуться на ней клубочком.