Сейчас спортивная гостья, размеренно дыша, отжималась от ковра в гостиной.

Но, обнаружив меня, сбавила темп, остановилась и приветственно кивнула:

— Ника, как вы живете совсем без тренажеров? Еле нашла скакалку; ты бы тоже фитнесом позанималась, ты такая бледненькая!

Я потерла щеки в надежде, что кровь прильет к лицу и избавит меня от фитнеса:

— Я просто устала — нас проверяют подакцизники… замордовали…

Лида поднялась, отряхнула колени и иронично вздернула уголок рта:

— Подакциз проверяет Чигарского — это смешно!

— Скорее грустно… я думаю, им за это заплатили…

Стальная женщина на секунду задумалась, сдвинула брови так, что между ними появилась легкая морщинка:

— Знаешь, Ника, люди будут тратить деньги на заказную проверку, только если они собираются прибрать к рукам вашу высокорентабельную, но безобразно организованную богадельню! Я повторяла Чигарскому каждый день: Игорь, наведи порядок, у тебя с правами собственности, и с учетом, и с землей, куда ни ткни — полный бардак!

Я опечалилась:

— Кто может такое сделать?

— Кто угодно! Но, с большой долей вероятности, если вас проверяет подакциз, за этим стоят люди, которые хорошо знакомы именно с отделом подакцизных товаров, потому что сами работают в их сфере. Например, те, кто ввозит подакцизный импорт, занимается алкоголем…

— Или сигаретами? — У меня в голове тихо зашуршали невидимые шестерни, пытаясь совместить разрозненные и непохожие кусочки информации.

— Вполне вероятно, — согласилась Лида.

Она сделала серию глубоких вдохов, резко переломилась в талии, коснулась лбом коленей, выпрямилась, подняла руки над головой, высоко вскинула ногу для очередного спортивно-акробатического па, задела носком большую фотографию на стене, прервала тренировку и аккуратно поправила рамочку:

— Родня ваша или знакомый папин?

— Курт Кобейн — лидер группы «Нирвана». Редкий портрет, он тут на себя не похож, поэтому вы его не узнали сразу…

Лида оглядела изображение с профессиональным пристрастием:

— Типичный наркоман!

— Он гениальный музыкант, какие раз в сто лет появляются, а все остальное не имеет значения! — Родитель появился внезапно, как герой старого доброго вестерна. Остановился в центре высокой галереи, устроенной над гостиной и сбегавшей вниз двумя вычурными, опасными лесенками, и громогласно вступился за своего кумира.

Лида не стала спорить, дернула плечом, взяла с дивана скакалку и принялась прыгать со скоростью супергероини японского аниме. Отец сделал несколько шагов вниз, присел на слюдяную ступеньку, устроился поудобнее и наблюдал за спортивным праздником, раскуривая сигаретку.

— Прекрати курить в доме! — Лида не сбавила темпа, у нее даже дыхание не сбилось.

— Я не курю — я медитирую, глядя на дым…

— Где ж ты такому научился? — Лида повернула голову в сторону адепта медитации и послала папочке скептическую улыбку.

— В одном бурятском дацане…

Я живо представила

литую статую пузатого медного Будды, с вечной мудрой улыбкой и пустыми глазницами, каменные стены, отсыревшие под расписанной немеркнущими красками штукатуркой, столбы из грубо тесанного камня, тяжелые монотонные звуки ритуальных барабанов и зависшие на протяжной ноте мантры. Из курительниц лениво всплывают тяжелые облака благовонного дыма, вытесняют запах сырости и горелого жира, наполняют зал плотным туманом; в этом субстрате астрального знания медитирует, усевшись в лотос, мой папочка. Его глаза закрыты, пальцы сложены в мудру, тело отрывается от пола и плавно воспаряет все выше и выше, под самый потолок, а он медитирует и даже не замечает, как высоко взлетел…

Я преисполнилась уважения к прошлому предка и восторженно спросила:

— Как здорово! Па, а чего ты никогда мне не рассказывал, как жил в буддистском монастыре?

— Ника, ну что я тебе могу рассказать…

— Лучше вообще молчи! Я представлю, что ты там делал, — Лида сбросила скорость, переместилась и приблизилась к лестнице на критическое расстояние.

— Да, я употреблял психотропы и прекурсоры! — Отец поднялся, спустился еще на несколько ступенек, склонил повинную голову, вытянул в сторону Лиды руки, сжал кулаки и сдвинул запястья, так, вроде в руках у нее была не скакалка, а пара наручников, хмыкнул: — Арестуй меня, шериф!

От неожиданности та перестала прыгать, остановилась, отец исхитрился, ухватился за скакалку, дернул к себе вместе со спортсменкой. Все произошло внезапно и очень быстро, Лида потеряла равновесие и оказалась прямо в крепких мужских объятиях, — очень эффектно, как в кино! Я просто залюбовалась.

Папа начал целовать свою даму сердца, но, вспомнив про меня, отвлекся:

— Ника, иди… Сходи во двор — тебя там ждет подарок!

В подарках богатых людей всегда таится упрек и изощренное унижение. Таково их природное свойство, а степень родства с дарителем не имеет значения!

Когда глаза свыклись с кислотно-желтым цветом новенького автомобиля, я поняла — модель такая же, как у Лиды! То есть двухместная и очень быстрая. Дверца была открыта, ключи лежали на сиденье. Я вздрогнула, забралась внутрь — стоять во дворе в одном свитере холодно, а возвращаться в дом я не хотела — придется идти через гостиную, мало ли что там происходит…

Устроилась на сиденье с ногами, натянула свитер на колени, уперлась в них подбородком и предалась безрадостным мыслям.

Как человек рациональный, мой отец даже предположить не может, что его дитятко исхитрилось прожить пять лет в туманном Альбионе и так и не сдать экзамен на водительские права. Не то чтобы я не пыталась — пыталась, и даже дважды. Но оба раза меня постигла неудача — и это даже хорошо. Хорошо — для остальных участников дорожного движения, потому что водитель из меня неважный. Единственное желание, которое у меня возникает, когда я оказываюсь наедине с рулем, — крепко зажмуриться! Если бы Вик не подбрасывал меня время от времени на своей машине в университет и прочие полезные места, я бы истратила на такси денег больше, чем стоит пара вполне приличных автомобилей.

Даже если допустить, что к ближайшему большому празднику некий доброхот подарит мне права, навряд ли это избавит меня от фобии. Я боюсь, патологически боюсь ездить впереди, особенно на скорости.

А еще я практически не умею готовить, категорически не могу плести интриги, как корпоративные менеджеры, орать на людей, как Лида или мама Андрея, — значит, карьера мне тоже не светит.

Со счастьем в личной жизни вообще плачевно: то есть прическа — дело поправимое, попка у меня нормальная и грудь тоже — даже без всякого силикона, просто все остальное тело недостаточно худое. Но даже это мелочи! В крайнем случае сяду на диету и научусь ходить на каблуках. Гораздо хуже другое — для правильной девушки я не умею выглядеть глупой и беспечно-счастливой независимо от жизненных обстоятельств. С таким послужным списком, как у меня, далеко до дацанов во внутренней Монголии — мне только во внутренний Бобруйск!

По крыше машины жизнерадостно забарабанили. Кого злобный осенний ветер принес в наш двор субботним утром? Неужели новую домработницу? Это вряд ли.

Мужики в костюмах редко претендуют на такую должность.

Я открыла дверцу и выглянула, чтобы точно идентифицировать гостя.

— Ника, какая у тебя понтовая машинка! Сколько отдала? — Рядом с моим авто улыбался Паша-Трифон и болтал со мною так, вроде мы расстались с полчаса назад, а до этого корефанили если не всю жизнь, то как минимум с детского сада для самых юных правонарушителей. Я вылезла, потянула вверх ворот свитера, засунула руки поглубже в карманы штанов — пальцы у меня быстро зябнут — и ответила:

— Не знаю — мне папа подарил…

— Тогда чего грустишь? Наверное, красную хотела?

— Паша, подумай головой, какой у нее повод для радости? — Крестный с пыхтением спешился с серьезного внедорожника и присоединился к нам.