Аленка недовольно дернулась:

— Да какое «быстро»! Пока он кредит возьмет, пока купит, пока ремонт сделаем… Он тоже в съемной квартире живет — у нас даже мебели нет! Я бы лучше за уже богатого замуж вышла! А Женьку просто любила… Но все равно — с этим не хотелось бы!

И мне не хотелось бы! Ну был бы хоть генерал ФСБ, как у пелевинской лисички, или на крайний случай — подполковник спецназа вроде Чупахи. Кому в жизни повезло — так это супруге Глеба Васильевича, у нее наверняка ни забот ни хлопот! Она о работе не помышляет, даже не знает, где находится налоговая, видит ментов только в одноименном телесериале, сидит дома, а если и выходит — на рынок за покупками, — то надевает хиджаб…

Не жизнь, а мечта!

Я заглянула в шкаф, вытащила из рукава куртки шейную косынку. Натуральный шелк, ручная роспись, лимитированная серия, девяносто первый год прошлого века. Производитель не нуждается в представлении, не у каждой четвертой супруги шейха найдется такой платочек! Конечно, это не настоящий хиджаб, но для эксперимента сгодится. И тут же туго повязала косынку вокруг головы, на манер арабских женщин, сбегала посмотрелась в зеркало. Выглядит нормально, и прическу можно не делать!

Сразу же поделилась открытием с подружкой:

— Аленка, знаешь, что я поняла? Надо за муслимов замуж выходить!

— У них же по четыре жены!

— И все не работают!

— А я хочу работать! Мне нравится…

Я потрясенно смотрела на Аленку. Либо подружка переутомилась, либо это у нее от стресса. В нормальном состоянии человек не может хотеть работать!!!

Зато Аленку мысль о работе наполнила оптимизмом, и она предложила:

— Я в сериале про ментов видела, как проститутка мужику что-то подсыпала в кофе, и он сразу выпал в осадок… Вспомнила — называется клофелин!

— Он по рецепту продается… Может, ему димедрола хватит? Если много положить?

— Димедрол горький, он почувствует…

Мы притащили из офисной кухни аптечку, заперлись в кабинете менеджера месяца, вытряхнули всю коллекцию лекарственных форм на рабочий стол, стали читать аннотации, пробовать пилюли на язык и остановились на мощном антигистамине, в побочных эффектах которого числились обмороки и галлюцинации, а также категорический запрет на употребление алкоголя.

Истолкли таблетки в мелкий порошок тяжеленной подставкой для скрепок, аккуратно отклеили акцизную марку, открыли коньяк, свернули листик воронкой, всыпали внутрь, разболтали адскую смесь, убедились, что порошок растворился полностью, без осадка, вызвали такси и поехали к Аленке — готовить поле для решительного сражения.

Аленка снимает зачуханную квартирку на самом верхнем этаже некогда желтой, а теперь сплошь покрытой грязевыми потоками времени пятиэтажки.

От нервного перевозбуждения мы не заметили, как взлетели вверх по щербатой замусоренной лестнице, поскорее захлопнули двери, чтобы отгородиться от застоялой подъездной вони, и принялись маневрировать среди хозяйского хлама, сервируя шаткий стол. Кое-как отмыли хрустальные рюмки, сохранившие пыльную память еще от эпохи застоя, покромсали лимон с сырком в разрозненные блюдца и водрузили в центр спасительную бутылку.

Махнув рюмашку эдакого «сильнодействующего средства», наш притеснитель — капитан Костенко — шлепнулся замертво на протертый ковер, прямо к Аленкиным ногам!

Сообщница тихо ойкнула и прижала ладошками нарумяненные щеки:

— Ника, он умер!

Аленка отшатнулась от тела и всхлипнула:

— Что теперь делать?

Я тоже перепугалась, присела и притронулась к шее в том месте, где у живых людей должен прослушиваться пульс.

Но пальцы уперлись в тяжелое безмолвие!

Я тупо посмотрела на свежий труп и пробормотала:

— У него уже трупное окоченение началось… Надо его завернуть в ковер, вынести и закопать!

— Он такой тяжелый — мы не сможем сами его вытащить! Мы сейчас на пятом этаже… Надо попросить Жеку!

— Скажи ему, пусть сразу возьмет лопату…

Жека без всяких церемоний пнул тело ногой — тело издало тягучий стон.

Чудо воскрешения свершилось просто и обыденно, как в библейские времена!

— Что, девчонки, думали мента так просто ухайдакать? — строго просил наш спаситель и добавил, забирая со стола бутылку с адским зельем: — Вы вообще смешные — целую бутылку нормального коньяка зря испортили! Клофелин в рюмку льется!

— А у нас не было клофелина, — пробормотала Аленка и потянула Жеке пластинку с парой невостребованных таблеток, — у нас вот…

— Сказала бы, что тебе нужен клофелин, — у меня его валом! Для тебя, Аленка, — хоть звезду с неба, хоть клофелин! Давай снимай юбку!

— Зачем? — Аленка удивилась, но безропотно отдала милому набедренную повязку.

Жека запросто разодрал тряпочку почти напополам, вложил кусочек в ладонь ожившему телу. Потом изъял отраву, запихал опасные пилюли в карман «подозреваемому», велел нам помыть чашки-рюмки, открыть вторую бутылку коньяка, звонить в милицию и плакать навзрыд!

Мы преисполнились надежды, утерли сопли застиранным кухонным полотенцем, доставшимся Аленке со всем прочим хозяйским скарбом, по новой накрасили ресницы и стали дружно реветь.

Немолодых лет дяденька, прибывший из пятнадцатого отделения, обозрел место происшествия, задержал взгляд на практически голой Аленкиной заднице, изрядно пнул тело еще раз, поднял вывалившееся удостоверение и констатировал:

— Допился! Областник, подакцизник, а таких зазноб удовлетворить не смог! Ничего, девчонки, не расстраивайтесь! Мы ему за это выкатим по всем статьям!

Аленка отправилась в милицию писать заявление и прочие убедительные бумажки под бдительным эскортом Жеки.

Я проводила влюбленную пару взглядом.

Трясина мрачных мыслей о невозможном счастье в личной жизни стала втягивать меня в темные недра подсознания. Чтобы не утонуть окончательно, я задрала голову и стала любоваться ночным небом — там горели влажные осенние звезды, которые Жека еще не успел ободрать для Аленки.

Если я хочу сохранить бодрость духа, мне надо срочно отправляться туда, где человек не бывает одинок по определению. Мчаться с максимально доступной таксисту скоростью к сверкающему сахарному кубику, сладкой потребительской мечте, вознесшейся над обыденностью сталью, стеклом и неоном. Туда, где среди отсеков консьюмеристского райка царит главное и безусловное равенство всех людей — равенство в праве на выбор.

Мое хрупкое душевное равновесие может спасти от полного краха только визит в гипермаркет!

В городе великое множество гипер — и супермаркетов и просто больших магазинов. Наверное, лет десять назад коммерческих палаток было меньше.

Но когда я села в такси, то попросила водителя отвезти меня именно в гипермаркет на Гагарина. Мне необъяснимо сильно захотелось взглянуть на вотчину таинственного и неуловимого бизнесмена Дольникова изнутри.

В былинное советское время удаленный от центра проспект Гагарина упирался в пустырь с долгостроем, который острословы окрестили «космодром». Сейчас на месте бывшего долгостроя стартовала к вершинам финансового успеха махина торгового центра. Если не считать живые деревца, чахнущие в кадушках, и фонтан — водяную стену, разделившую торговый центр пополам, все как везде — плиточка на полу, ряды однотипных магазинчиков, нагло именующих себя «бутик», бездумно скользят вверх-вниз лифты и эскалаторы. Я отождествилась с людским потоком, торопливо перебегала из отдела в отдел, примеряла доспехи делового человека — суровые пиджачные пары и длинные плащи из черной кожи. Вожделенные плащи пришлось откапывать среди шуб и прочих меховых изделий. Жутко подумать о беззащитных зверушках, которых злые люди лишили жизни и превратили в бесформенные балахоны!

Я поскорее выбежала из отдела — не хочу здесь ничего покупать!

Лучше напишу моему лондонскому шоперу, пусть подберет мне пару винтажных деловых костюмов из эпохи торжества яппи и радикально-готический плащ, обязательно черный и длинный. Я устремилась на пяточек, в дословном переводе с английского именуемый «полянка для еды». На «полянке» паслись на стандартном меню семейные и одинокие овечки — покупатели.