Она была Харриет, девушкой из выпускного класса, которая не приноравливалась к другим, девушкой из школы, которая забралась ему под кожу так, как после нее не смогла ни одна другая женщина.

Черт, первый раз, когда он занимался сексом, это было с Харриет.

Джейк перестал насвистывать.

Насколько неловко это было? Он был так абсолютно невежествен, так несведущ и сверх того не использовал презерватив, который сунул за пояс, когда собирался на выпускной бал. С какой стати ей хотеть снова увидеть его? Неудивительно, что прошлой ночью она бросила его в мотеле.

Но она была тогда так невинна. Все это было так давно, и он едва ли помнил детали. Почему она вышла за Донни так скоро после выпуска, все еще оставалось загадкой, но ее можно было решить, спросив Харриет. Кроме того, сейчас это не имело значения. Прошлое — это прошлое.

Учитывая изысканность ее жизни, она выросла сексуально также, как и он.

Джейк улыбнулся. Он надеялся узнать, правда ли это.

Но он был счастлив, что если до этого дойдет, он будет делать это, зная, что с ним Харриет, его первая девушка, которую он держал в объятиях, а не мисс Зокушка Смит-Джонс.

Харриет смотрела на свой мобильный телефон. Неужели Джейк Портер только что сбросил ее звонок? Невозможно поверить. Он просил ее позвонить, сам набрал номер в ее телефоне, как в своем собственном, и улыбнулся так самоуверенно, что она поняла, что он ничуть не сомневается, что она поужинает с ним.

Она была свободна в этот вечер. Оливия с комфортом отдыхала и заверила их, что с ней все хорошо и не надо вокруг нее суетиться. Так что у Харриет не было никаких угрызений совести от того, что она рано покинет больницу. Зак попросился провести ночь в доме ее родителей, а не с ней в гостинице. Она только что привезла его и теперь снова сидела в «хаммере» у родительского дома.

Правда, у нее были серьезные сомнения, разумно ли вообще проводить время с Джейком Портером. Так что она почти решила позвонить ему и сказать, что занята.

Конечно, занята она не была. Но она не могла бы вынести целый вечер в доме родителей, особенно после того, как мать по меньшей мере четыре раза сказала ей, каким красивым мужчиной оказался Джейк Портер и как она с первого взгляда поняла, что уже раньше видела его.

От того, как она произносила эти слова, разговаривая с Харриет, но глядя на Зака, у Харриет сжался желудок и участился пульс. Поэтому, естественно, она не сказала, что он пригласил ее поужинать с ним.

Харриет завела мотор и медленно поехала вдоль квартала. В окнах почти всех домов были видны горящие огнями рождественские елки. Солнце село, и приближалась ночь.

Харриет обычно любила это время суток. Она проводила плодотворные часы, создавая произведения искусства, выплескивающиеся из ее души, а потом вечером наслаждалась, проводя время с Заком, или на диване с книгой, или выезжая куда-нибудь с Уивером, погружаясь в атмосферу, казалось, всегда сопутствующую ему, где бы он ни был.

В этом одно из отличий между художником и музыкантом, размышляла она, остановившись перед знаком «стоп» и не зная, ехать ли в гостиницу, чтобы провести там тихий вечер, или колесить по городу, гадая, почему Джейк Портер не ответил на ее звонок. Музыканты обычно окружены людьми, а художники идут по жизни и работают в одиночестве. Если только, конечно, ты не кто-нибудь вроде Энди Уорхола.

Харриет подумала о Уивере. Она могла бы позвонить ему, узнать, что он делает. Он ведь не хотел расстраивать ее предложением выйти за него замуж. Он очень долго был хорошим другом и для нее, и для Донни. Если бы она хотела снова выйти замуж, он стал бы хорошим мужем. Он не торчал бы дома, требуя, чтобы она уделяла ему внимание, поскольку большую часть времени проводил в поездках. И деньги никогда не были бы проблемой.

Харриет сморщила нос. Разве эти факторы делают брак хорошим? Они с Донни исключительно хорошо ладили, несмотря на необычные обстоятельства их союза. У них были отдельные комнаты, они воспитывали сына, они вращались в свете, и они играли мужа и жену на радость родителям Донни.

С точки зрения всех окружающих, они были мужем и женой.

Но они никогда не знали физической близости.

Харриет вздохнула и свернула на улицу, ведущую к гостинице «Скулхаус инн». Какой смысл звонить Уиверу? Она не собирается выходить замуж, и нет смысла делать вид, что это не так. Вся ее сексуальная энергия уходила в искусство. Даже художественные критики отмечали этот феномен.

— Да, верно, — пробормотала она. Может быть, она и не из тех, кто выходит замуж, но бывали времена, когда ей хотелось всего того, что означает быть женщиной. Как прошлой ночью, например. Если бы мужчина, вовлеченный в этот потенциальный секс на одну ночь, был кем угодно, только не Джейком Портером, ей было бы чрезвычайно трудно не поддаться страсти.

У нее это было очень, очень давно.

Слишком давно.

Она поморщилась, вспомнив, какой дурочкой была в месяцы после смерти Донни. Она встречалась с несколькими мужчинами, а потом завела любовника. Она никогда не приглашала его домой, не желая расстраивать Зака. Но она была сильно влюблена. Он был инвестиционным банкиром, значительно старше ее. Он угощал ее дорогими винами и изысканными блюдами и открыл ей чувственные горизонты, которых она никогда не знала. Будучи чрезвычайно занятым, он никогда не требовал, чтобы она проводила с ним вечера и выходные. Однако от этого романа начало страдать ее искусство, и Харриет стала сокращать время, проводимое с ним. Что было к лучшему, потому что в день, когда он представил её брюнетке, которую назвал «второй женщиной» в своей жизни и предложил, чтобы они трое лучше узнали друг друга, Харриет оказалось менее болезненно уйти. Она была потрясена и ранена и чувствовала себя наивной дурочкой из-за того, что верила, будто он любит ее так же, как; она думала, любит его.

Вскоре после этого она стала проводить значительно больше времени с Уивером. Верным, надежным Уивером.

Харриет припарковалась на улице напротив гостиницы. Она не знала почему, но ей не хотелось подъезжать слишком близко. Как будто ей хотелось быть готовой к бегству.

Или готовой мчаться на зов, если Джейк Портер перезвонит ей?

Нет, не такой у нее характер.

Она собрала дорожную сумку, сумочку и пальто и выбралась из «хаммера». Перешла улицу. В окнах гостиницы горел свет. Она казалась гостеприимной и уютной.

Харриет почувствовала, что ее плечи расслабляются. Она понежится в горячей ванне, а потом уляжется в постель с книгой.

Она уже подошла к тротуару, ведущему к парадной двери гостиницы, когда поняла, что на пороге стоит мужчина. Он стоял спиной к улице ипохоже, собирался войти внутрь. В сгущающихся сумерках она мало что могла разглядеть. Но она узнала плечи, наклон головы, длинные, мощные ноги. Джейк Портер. Неужели он разыскивает ее?

Она помедлила, размышляя. Можно развернуться, проскользнуть назад в машину и уехать. Одной.

В одинокую ночь.

Зачем ей делать это, когда все, чего она хотела, — это расслабиться, уединиться на вечер в комнате, которую она заказала в гостинице, где могла остаться в покое и тишине. Мужчина на пороге повернулся — сначала повернулась его голова, а потом и все тело. Конечно, он видел ее. Похоже, у него был какой-то радар, когда дело касалось ее.

Правильно, сказала себе Харриет, не надо быть смешной. Не желая, чтобы ее застали убегающей со сцены, она пошла к гостинице.

— Ну вот и ответ на мою молитву, — сказал Джейк Портер, ступая под фонарь на веранде.

С головой, окруженной ореолом света, он гораздо больше походил на мужчину, способного молиться. Харриет, однако, знала, что ей лучше смотреть на него как на дьявола, которого нужно избегать, не важно, насколько соблазнительное искушение он предлагал.

— Что это была за молитва? — спросила Харриет. Ей удалось произнести это легким, почти небрежным тоном, что порадовало ее. Джейку Портеру не обязательно знать, как легко он влияет на нее.