Джейк округлил глаза. Напротив него женщина с коротко стриженными торчащими волосами остановилась перед журнальным киоском. Она была в длинном элегантном красном кашемировом пальто. Положив руку на бедро, она осмотрелась. Ее лицо приковывало внимание гармоническим сочетанием огромных глаз, высоких скул и суживающегося книзу подбородка. Не классическое лицо с обложки, но она держалась с такой естественной уверенностью, что это привлекало Джейка гораздо больше, чем заученные манеры красотки.

Путешествует, решил Джейк. Или, если она местная, Арканзас не такая уж и глухомань, как он всегда думал.

— Ты слушаешь меня?

— Всегда, — ответил Джейк. — Если я правильно помню — а обычно это так, — в данный момент ты должна быть на полдороге к Квебеку и Торонто. — Он посмотрел на часы. — Через два часа ты должна быть на сцене.

— Ты так похож на своего отца, — сказала Ариэль. — Такой педантичный. Так придираешься к деталям.

— Я не понимаю, какое мой отец имеет отношение к этому разговору, — сказал Джейк, наверное, в десятитысячный раз в своей жизни. — Ты проводишь тур, продвигающий твой новый альбом, и, как продюсер этого альбома, я, конечно, знаю, где ты и каковы твои следующие обязательства.

В телефоне раздался долгий вздох.

— В этом все и дело, Джейк. Это о-бя-за-тель-ство. Я так устала. Я просто не могу продолжать это турне.

Джейк стал постукивать ногой. Почему, ну почему он занимается музыкальной карьерой матери, он никогда не понимал. Почему он не отказался? Почему не послал ее к кому-то другому, когда она стала звездой? Многие люди продюсировали капризных звезд за деньги, которые эта работа приносит. Но не важно, сколько денег доставалось ему от Ариэль, эти заботы невероятно тяготили его и не окупались вознаграждением. Но он знал, почему делал это. Она его мать, а он заботился о ней с четырех лёт, с тех пор как полковник в первый раз уехал в командировку и поручил ему это.

— У меня не осталось творческих сил, — пожаловалась Ариэль. — За последние десять дней я не написала ни одной новой строчки.

— Ты знаешь, что так всегда бывает, когда ты отправляешься в турне, — сказал Джейк, наблюдая за женщиной в красном кашемировом пальто. Теперь она стояла к нему спиной, внимательно рассматривая журналы. Она была высокая, но не слишком. Он пробежал глазами по ее фигуре и заметил высоченные шпильки ее сияющих кожаных сапог. Может быть, не такая уж и высокая, подумал он. Кожаная сумка стояла у ее ног, и такая же, но поменьше висела на плече. Она очень стильно носила свои вещи. Джейк привык к излишествам музыкальной тусовки, но предпочитал простой стиль. Он ценил женщин, одаренных естественной грацией.

Она выбрала несколько журналов и повернулась. Он удивился, увидев, что теперь на ней были темные очки, закрывающие почти половину лица.

— Я просто не могу работать так, как раньше, — стонала Ариэль, — фанаты буквально высасывают из меня все соки. Они вампиры. И они все хотят того, чего во мне нет, чтобы дать им.

Женщина в красном кашемире взяла сумку, стоящую у ее ног. Джейк мог поклясться, что она наблюдала за ним так же, как он наблюдал за ней. Он уже занес ногу, почти собираясь подойти и посмотреть поближе. Она заплатила за свои покупки и сунула их в сумку. Если он собирается действовать, ему нужно поскорее закончить разговор.

— Что, если им не понравятся мои новые песни? — Голос матери звучал спокойнее, несмотря на неуверенность ее вопроса.

— Что может не понравиться? — Женщина энергично пошла прочь. Она излучала секс и силу в яркой упаковке. Забавно, что стюардесса из самолета не вызвала в нем никакого интереса, но эта женщина с колючими волосами и заостренным подбородком привлекла его даже с другого конца терминала.

— Это все так рискованно, — сказала его мать.

— Ты сделаешь все прекрасно. — Джейк ответил матери как раз в тот момент, когда воспоминание о другом заостренном подбородке промелькнуло в его памяти. Она тоже была вся подбородок и глаза, с темными волосами, доходящими до середины спины. Но она была круглолицей, совсем не такой, как это воплощение стиля. — Кроме того, — медленно произнес он, — что такое жизнь без риска?

Ариэль шмыгнула носом и вздохнула. Ну что ж, эти звуки, на взгляд Джейка, были хорошим признаком. Они означали, что его мать сворачивает этот раунд творческой истерики. Он снова посмотрел на часы. Полковник не любит, когда кто-то опаздывает. А разговор по телефону с Ариэль не послужит оправданием его опоздания.

— Ариэль, — сказал он, — я должен идти. У меня назначена встреча.

— Ты не отменишь турне?

Джейк покачал головой.

— Просто сделай это, — сказал он.

— О, ну хорошо, — простонала она, — но я клянусь, что это турне будет, безусловно, последним, которое я сделаю для тебя.

И она повесила трубку.

Женщина в красном кашемире исчезла.

Возвращение в Арканзас уже оказалось ошибкой. Одно только пребывание в этом проклятом штате совершало странные курбеты с ее разумом. Харриет крепче сжала руль.

— Мам, ты внимательна?

Харриет повернула голову к Заку, стараясь крепко держать руль.

— Конечно, да. Почему ты спрашиваешь?

— Ты только что проехала крестообразный перекресток, не притормозив.

Харриет ударила по тормозам.

Сзади взвизгнули тормоза, за ними раздался целый хор гудков.

— Думаю, это считается, только когда ты останавливаешься на перекрестке, — сказал Зак.

— Очень смешно, — ответила Харриет, искоса глядя в зеркало заднего вида. К счастью, машина сзади нее остановилась, не коснувшись бампера «хаммера».

— Серьезно, мам, хочешь, я поведу?

Харриет снова двинулась вперед.

— У тебя нет прав.

— А ты уверена, что у тебя есть?

Харриет проигнорировала замечание сына.

— Водить машину — это как ездить на велосипеде. Навыки возвращаются, когда ты побудешь за рулем несколько минут. — Она ободряюще улыбнулась. Или несколько часов, добавила она про себя. Она молодец, что арендовала самую большую машину из доступных, чтобы доехать от аэропорта до Дулитла. Ньюйоркцам не нужны машины, еще одна из многих причин, почему Харриет считала этот город своим.

И все же вот она здесь, очень далеко от города, который стал для нее родным, и с каждой минутой приближается к жизни, которую давно оставила позади. Всего неделя, напомнила она себе, нажимая на тормоз на красном светофоре.

Зак искоса посмотрел на нее и потянулся к ручке автомагнитолы. Какая-то гнусавая песня в стиле кантри наполнила машину, мужской голос стонал о потере единственной женщины, которую он любил. Несомненно, из-за своей собственной глупости, решила Харриет. К счастью для нее, Зак состроил рожицу и выключил магнитолу.

Харриет поморщилась и проехала через перекресток, когда зажегся зеленый. Где-то впереди лежал въезд на шоссе, ведущее к югу и запада, в сторону Дулитла. Она уже дважды сделала круг, ища нужный поворот, все время желая снова оказаться в Нью-Йорке.

И если честно, все время борясь с воспоминаниями о Дулитле — а точнее, о Джейке Портере.

Что было смешно. Она знала это, и все же разум предавал ее. Разве Джейк Портер хотя бы минуту думал о ней после того, как покинул город, даже не попрощавшись? Она сомневалась. Но опять же, а зачем ему это делать? Он не любил ее, она даже не нравилась ему, если верить ребятам в школе, которые рассказали ей суровую правду о том, как они поспорили с ним, что он не переспит с ней.

Что бы она сделала, если бы вдруг снова наткнулась на него? Она улыбнулась, хотя эта улыбка не имела никакого отношения к веселью, напротив, видение того, как она переезжает его «хаммером», всплыло в ее воображении.

Такая идиотка, как она, если когда-нибудь их дороги с Джейком Портером пересекутся, наверное, растает у его ног точно так же, как тогда, давно.

Она вспоминала, как сидела за стойкой в «Харолин», магазине своих родителей, расположенном на площади Дулитла, где работала почти все дни после школы и по субботам. Ее брат, на год моложе, был освобожден от магазинных дел из-за своих спортивных обязательств.