Далеко не всякий мужчина станет бросаться на женщину только потому, что на ней его халат и она только что вышла из его ванной.

Я проезжал мимо Чистых прудов, знал — она где-то тут работает. Машина затормозила словно бы сама по себе. Я взглянул на часы, середина дня, возможно, у нее обеденный перерыв.

— Привет, — выдохнул я в трубку, услышав голос.

— О, это ты! Какой сюрприз, — проворковала она в ответ.

— Я тут неподалеку, может, пообедаем?

— С удовольствием, — мгновенно отозвалась она.

Восхитительное, потрясающее чувство! Я ликовал! Нет, я не строил никаких планов, ничего такого конкретного. Просто очень хотелось увидеть ее, поговорить, побродить по весенним улицам. Честно говоря, я и не надеялся, что она согласится прийти. Просила позвонить, ну так что же, мало ли, из вежливости или еще почему-то. Сколько раз я уже собирался и всякий раз останавливал себя, можно сказать, хватал за руку. Уговаривал, спрашивал себя: зачем? к чему это приведет? Вся моя прежняя философия рассыпалась под натиском того чувства, что я испытывал всякий раз, когда думал о ней.

Марина снилась мне, не помню, как и что там происходило с нами, но проснулся с таким восторженным настроением, что даже жена заметила. С утра привязалась ко мне: расскажи, что снилось! Я соврал: не помню, мол. Она надулась. А мне было весело. Я подтрунивал над ней:

— О ревность злобная, с зелеными глазами!

Мне действительно было весело, и я не чувствовал себя виноватым. Разве можно быть виноватым только потому, что тебе что-то или кто-то приснился?

Когда-то давно, несколько лет назад, мы договорились, что не будем ничего скрывать друг от друга. Тогда я действительно был виноват. Мой обман раскрылся, был безобразный скандал… Вспоминать не хотелось. Но ведь тогда не сейчас. Сейчас я ни в чем не был виноват. Мне просто было хорошо, по-настоящему. Я любил жену, сына, любил мир, жизнь, весь белый свет! И хотел, чтобы все были счастливы, как и я. Разве мог я кого-то обидеть? Тем более — Аню?

Но она никак не связывалась с Мариной. Это моя тайна, мое личное пространство, мой глоток свежего воздуха. И это не должно касаться никого. Я же никому не мешаю жить? Вот пусть и мне никто не мешает. Если мне хорошо, то и другим тоже. И наоборот.

Вот живет человек и все время должен. Родным, друзьям, на работе. Должен, должен, должен! И так всю жизнь. А сам он? А для себя? Неужели так ничего и не заслужил? Не имеет права ни на слабость, ни на невинное развлечение? Легкий флирт — кому он может повредить? Никому!

Встреча с обворожительной женщиной в обеденный перерыв — что может быть невиннее?

Нет, я ничего такого не думал. Я вообще мало думал. Просто дышал полной грудью и смотрел на дорогу, ждал ее.

Увидел еще издали. Марина шла и улыбалась, словно и не принадлежала толпе снующих вокруг людей, она была вне толпы. Ветер развевал ее волосы, теребил легкий шелк платья, она несла себя с гордостью, как могут только по-настоящему уверенные в себе женщины. И я рванул навстречу.

— Ну, вот и встретились, — чуть насмешливо пропела она.

— Да, — я засмеялся счастливо. — Дай, думаю, позвоню, мимо проезжал…

Она окинула меня взглядом и взяла под руку:

— Идем?

Если бы я был жеребцом, то загарцевал бы нетерпеливо. Вместо этого лишь втянул в себя воздух и прижал ее локоть к своему боку.

Мы нашли уютное кафе, устроились за столиком в углу, подальше от посторонних глаз и ушей. Что-то заказали, не помню. Наш разговор все время скользил на невидимой грани дозволенного. Он состоял из намеков и полу-намеков. Мы соревновались в скрытности, словно играли в игру: кто о ком больше узнает и кто от кого больше скроет.

Например, Марина спрашивала:

— Отчего мужчины не носят обручальных колец?

А я отвечал:

— Устаревший обычай.

Она смеялась и закатывала глаза:

— Замужних женщин всегда намного больше, чем женатых мужчин.

— Это все потому, что мужчины хотят быть свободными, — парировал я.

— Что же делать бедным женщинам? — игриво сокрушалась она.

— Соглашаться на условия игры, — отвечал я.

— А ты азартен?

Я многозначительно улыбался:

— Смотря во что играть…

— Вот как? — Она легонько шлепнула меня по руке. — Видимо, опытный игрок.

— Твое мнение очень лестно, — я не соврал. — Но, боюсь, ты ошибаешься.

— Ну, не прибедняйся, — она расхохоталась. — Все вы одинаковые.

Сделал вид, что обиделся:

— Что ты имеешь в виду?

Она продолжала улыбаться:

— Да так, ничего…

Нам принесли заказ. Я рассеянно ковырялся в тарелке, все время поглядывая на нее. Ела она с аппетитом, причем не силос, который так любят поглощать современные дамы в надежде на похудение, а вполне нормальную пищу. Она заметила, как я смотрю на нее, и зачем-то сказала:

— Я не боюсь потолстеть.

— А я и не думал…

— Думал, думал, — она снова легко усмехнулась. — Кстати, большинство мужчин думают, что любят худых женщин, а на самом деле…

— Откуда ты знаешь, о чем думают большинство мужчин? — не сдавался я.

— Да у вас же все на лбу написано.

— Хм…

Вот именно, «хм», я не нашел ничего лучшего. Ведь знал же!

— Ну, не хмурься. — Она накрыла ладонью мою ладонь, и блаженное тепло побежало вверх по руке, достигло плеча, разлилось по шее и ухнуло вниз по позвоночнику. Мгновение, и я захотел ее, безумно!

— Вот тебе какие женщины нравятся? — Она словно забыла о том, что ее рука касается моей, перебирала пальцами, а у меня мурашки бегали по коже, и хотелось реветь весенним маралом.

— Сейчас мне нравишься только ты! — получилось сипло, хотя я вложил в эти слова всего себя.

— Комплимент?

— Чистая правда.

— Спасибо. — В ее глазах читался явный интерес, и еще, мне кажется, я прочитал в них вопрос, на который не было ответа. «Как далеко ты готов зайти?» — примерно так звучал вопрос. С некоторых пор я не берусь озвучивать то, что мне кажется. Слишком часто ошибался в женщинах и в том, о чем они думают. Мне нужно было подтверждение. И я его дождался.

— Знаешь, — сказала она, погрустнев, — недавно я рассталась со своим бойфрендом. Терпеть не могу этого определения, но… в общем, мы прожили четыре года, я думала, это на всю жизнь.

В душе я возликовал, потому что тоже не терплю «бойфрендов», но более всего потому, что она рассталась с кем-то. Виду не подал, сделал постное лицо и произнес:

— Жаль… что ж, бывает…

Марина поморщилась:

— Да ну тебя! Не строй скорбные рожи, тебе не идет.

— Не буду, — пообещал я.

— Я просто так сказала, сама не знаю зачем, — быстро проговорила она.

«Возможно, потому, что хотела сообщить мне, что свободна?» — мысленно подсказал я.

Она молчала, ждала чего-то. Я тоже.

Спохватилась:

— Время!

Подозвала официанта и расплатилась за себя, хоть я и попытался остановить ее.

Мы вышли на улицу, Марина протянула мне руку:

— Было приятно поболтать.

— Взаимно, — ответил я, немного расстроенный тем, что сейчас она исчезнет, а я снова останусь один на один со своими грезами.

Но она не торопилась, подставила лицо солнцу, жмурясь, закрыла глаза темными очками.

— Хорошо! — вздохнула. — Чудесный май в этом году.

Согласился.

— Так не хочется работать!

Я не возражал, даже всячески поддержал ее нежелание возвращаться в офис. У меня были еще кое-какие дела, но я мгновенно решил забить на все.

— Хорошо бы сейчас очутиться где-нибудь в лесу, — забросил удочку.

Она взглянула на меня одобрительно:

— Тоже так думаешь? — и снова плавным движением обвила своей рукой мою.

Мы медленно пошли по улице, что называется, куда глаза глядят. Говорили о море, путешествиях, отпуске. Она призналась, что любит бывать в Прибалтике, я вспомнил Клайпеду, потом рассказал ей о своей поездке в Кенигсберг, то бишь в Калининград. Смешная была поездка. На меня положила глаз руководительница нашей журналистской группы, невероятно восторженная дама. Она носила длинные платья с разрезами до бедер и просила меня, чтоб я ее фотографировал.