Вождь удовлетворенно кивнул.

– Прекрасно, Ивар. Мы позовем вас через несколько минут, – сказал он с высоты своего трона. – Подождите пока за дверьми.

Ивар послушно развернулся и вышел. Снаружи двое охранников закрыли за ним дверь, и он остался наедине с тишиной. Тут же в голову полезли всякие вредные мысли, которые грозили расшатать холодное спокойствие Ивара. Чтобы отвязаться от них, он начал размышлять о том положении, в котором оказался. Нельзя предугадать будущее, поступки других людей, особенно того человека, который смотрел на него свысока. Этот вождь, Алекс Эберт, наверняка очень умен, хитер, опасен. С такими людьми очень трудно тягаться. Его силу чувствуешь издалека, она в его взгляде, тяжелом, властном, повелевающем. Ивар готов подчиниться ему. Другое дело Виктор. Это волк-одиночка закален жизнью в пустоши, его не может сломить ни один человек. Он не станет жертвой обстоятельств. Он горд, силен, храбр, обладает большим опытом, нежели Ивар. Ивару есть чему у него поучиться. Поэтому самое главное – дождаться выздоровления Виктора, пусть для этого Ивару придется выполнять любую работу, чтобы выжить в этом городе.

Ивар обернулся к охранникам, которые, насупившись, исподлобья смотрели на него. Это были широкоплечие, крепко сбитые парни, быть может, не старше Ивара. Черные бронированные костюмы с прорезиненными капюшонами и кевларовыми накладками на груди, животе, плечах, предплечьях, бедрах придавали им еще более мужественный вид. Большие винтовки G11 делали их похожими на героев старинных фантастических шутеров, защищавших Землю от инопланетной угрозы. Ивар походил около них взад-вперед, рассеянно ковыряя пол носком ботинка, прежде чем решился к ним обратиться.

– Ну-с, служивые, как это… как служится-то?

Молчат. Один, правда, шмыгнул носом. И смотрят как-то по-зверски. Такое ощущение, что их накачали какой-то наркотой и поставили на стражу, чтобы ни один человек, ни одна мышь не проскочили мимо. Ивар поежился и решил больше вопросов не задавать.

Через минуту двери приоткрылись, и наружу выглянул Мак.

– Эй, Ивар! – прошептал он. – Пс! Иди сюда! Похоже, высшие решили насчет тебя, просят зайти.

Ивар пожал плечами и прошел вслед за Маком в зал. Андреас листал свой ежедневник, наморщив гладкий, как яблоко, лоб.

– Так, гражданин Ивар, похоже, мы нашли вам подходящее занятие. Как у вас со зрением?

– Превосходно, – ответил Ивар.

– Тогда вопросов больше не имею. Через пятнадцать минут вы должны будете пройти в оружейную комнату, чтобы получить ваш автомат. Отныне вы – смотровой и ученик Киры де Крузо. А в перерывах между дежурствами будете работать на строительстве нового крыла жилого сектора, где в настоящий момент мы вводим в строй еще двадцать комнат. Удачи, гражданин Ивар!

Андреас величественно кивнул, словно вождь здесь он, а не тот человек, сидящий на троне. Мак тронул Ивара за локоть, и они направились к выходу.

– Ну как тебе работа? – спросил Мак, когда они вышли из зала. – Тебе повезло, не каждому сразу дают место смотрового. Некоторым вначале приходится чистить толчки, вымывать отходы, чтобы жизнь медом не казалась. Тебя здесь мало кто знает, поэтому не говори никому, на всякий случай, кем ты стал – это может породить зависть.

Ивар кивнул.

– А почему, как ты думаешь, меня направили на эту работу? – спросил он после некоторого раздумья.

– Скорее всего, из уважения к твоему другу. А также потому, что вы здесь только гости.

Значит, Вождь не намерен оставлять их на постоянное житье? Очень хорошо, подумал Ивар, так как мы и не согласились бы на подобное предложение. Один раз побывав наверху, никогда не сойдешь под землю навсегда.

Вагонетка вынесла Мака и Ивара в промышленный уровень. Как всегда, там кипела работа, слышался визг циркулярной пилы, грохот отбойников, рев двигателя. Под потолком скопились выхлопные газы, и Ивар пригнулся, чтобы не надышаться.

– Сегодня накрылась система вентиляции, поэтому здесь может быть немного неудобно, – отметил Мак, нацепив фильтрующий противогаз. – Не беспокойся, у оружейника ты получишь персональный респиратор.

– Скорей бы, – согласился Ивар, которому уже становилось дурно.

Мак нажал на кнопку звонка, и огромная толстая железная дверь приоткрылась. Мак схватился за ручку и, напрягшись, отворил ее. За этой дверью оказалась вторая, не менее мощная. Как Ивар понял потом, весь механизм состоял в том, что пока открыта первая дверь, вторая – закрыта, и наоборот. Раньше такие двери стояли в следственных изоляторах, тюрьмах, колониях строгого режима. Весьма хитроумная защита, учитывая, что хранится внутри.

Оружейник оказался толстым, тяжелым мужчиной лет пятидесяти. Эдакий современный Точигияма в послевоенном представлении. Он находился за пуленепробиваемым стеклом и не имел никаких контактов с прочими людьми. Так, попытка захвата оружейного склада все равно окончилась бы неудачей, если бы бунтовщики даже преодолели первоначальную преграду. Под его рукой пульт управления, пустить отравляющие газы в приемную – в его власти.

– Кто такие? – динамик над головой передал глухой голос оружейника.

– Меня зовут Ивар Харковичкюс, я пришел от господина Тодта. Он передал свое распоряжение о выдаче мне снаряжения?

– Да, конечно, получите и распишитесь, – слово «распишитесь» было скорее не к месту, поскольку никакой бумажки не появилось. Справа в стене открылся ящик, в котором лежали АК-47, пять рожков с патронами 7,62x39 и четыре гранаты F-1.

– Экономь патроны, – проворчал оружейник. – У нас здесь не патронный завод.

Мак усмехнулся.

– При большом желании сэр Орфилла мог бы приделать тебе и подствольный гранатомет, если ты его хорошо попросишь, – сказал Мак, когда они вышли из оружейной.

– Его так зовут? – спросил Ивар. – Странное имя.

– Он австриец. Здесь проживают представители более чем тридцати национальностей. Но русских все же больше.

– Как интересно, – пробормотал Ивар. – А теперь куда?

– У Киры сегодня день отдыха, поэтому сбрасывай снаряжение в свою комнату и топай копать в шахты! – торжественно объявил Мак.

У Ивара упало настроение.

– Нe-e, не хочу! – простонал он. – Когда у Киры день дежурства?

– Завтра, – ответил Мак. – А теперь ступай в столовую, поешь, иди строить. Помни, что, возможно, комната, которую ты будешь долбить в земле, станет в скором будущем моей.

Месяц пролетел незаметно, как один день. Однообразие сокращает жизнь, это Ивар понял, пока трудился на благо города. Один день в неделю он вместе с Кирой находился на смотровой площадке, наблюдая за поверхностью, а остальное время долбил породу в строящемся жилом крыле. Он был всегда сыт, накормлен. Местную стряпню нельзя было назвать идеальной, однако она содержала то количество килокалорий, которое необходимо для нормальной жизнедеятельности.

Несмотря на репутацию «опасной» девушки, Кира оказалась приятным собеседником. За тот период времени, который они провели вместе, они лучше узнали друг друга. Ивар рассказал о своей жизни скитальца, о Викторе, о том, какой он мужественный, сильный. Киру забавляла его мальчишеская наивность, восторженность, его задор, пыл. Она хохотала, когда Ивар говорил о своих приключениях, и молчала, когда Ивар рассказывал ей о Викторе. А рассказывал Ивар красочно, размахивая руками, расхаживая по смотровой площадке, и сухой ветер уносил его слова.

Кира тоже не осталась в долгу и поведала ему короткую историю о себе. Она была старше его на четыре года и несколько более искушенной в жизни. Из ее истории выходило, что до войны она жила в Пскове. Когда началась мобилизация, ее отец покинул дом, чтобы затем быть убитым в боях за Балтийск. Когда война докатилась до Пскова, и за городом стали слышны глухие разрывы, а ночное небо осветило оранжевое зарево, они с матерью покинули город и направились к родственникам в Абакан, однако поезд, в котором они ехали, подорвался на фугасном снаряде, заложенном у самых рельс. Так Кира потеряла и мать. Одинокую девочку подобрал проводник, ехавший с ней в одном поезде, и воспитал как свою дочь. Вместе с ним она осталась в Стронгейте. Полгода назад он умер, и Кира снова осталась одна. А чтобы уравновесить свою историю с длинной тирадой Ивара, она сказала ему по секрету, что она никакая не француженка, а русская, просто очень хорошо знает французский, поскольку пять лет в детстве прожила в Париже. Ивар клятвенно пообещал не раскрывать этот секрет никому.