— Ты меня все утро продержала в нервном напряжении, заставляя предполагать, что уже стала жертвой маньяка. А затем вынудила тащиться под проливным дождем, чтобы сообщить, что против моего главного подозреваемого нет никаких улик? Премного благодарна.
— Я ведь не говорила, что против него нет никаких улик! По словам Гая, Квин пытался вступить в «Невидимый Колледж», но его не захотели принять. Там его считали еще ребенком. Квин один раз встречался с их лидерами, предлагал грандиозный план, как стать сильнее масонской ложи, но, очевидно, никого не сумел убедить. Когда он вышел, все проголосовали против его приема, и Гай на следующий день вынужден был сообщить Мэтью об этом решении. Он говорит, что Квин тогда не сказал ни слова, а потом исчез на пару дней, и они случайно увидели, как он бродит в районе моста Блэкфрайерз. Гай утверждает, что это стало для парня серьезной травмой и он пытался даже убедить его пройти курс лечения.
Брайони отодвинула в сторону чашку, сняла очки и протерла их платком.
— Почему ты не хочешь сообщить об этом начальству?
— Я тебе сейчас объясню. Во-первых, я не доложила, что пойду на вчерашнее свидание с Алеком, хоть ты и советовала, и это уже станет основанием для осложнений.
— Но ты же не…
— Минутку. Дай мне закончить. Во-вторых, я нарушила прикрытие, а это гораздо более серьезное нарушение. Но только так я могла получить информацию.
— Да, но…
— Я же сказала: дай мне закончить, Брайони. В-третьих — и это самое серьезное, — Гай твердо убежден, что если все эти вольные упражнения в анатомии устраивает Квин, то он может начать преследовать своих старых знакомых, особенно если посчитает, что они настучали на него. Гай не хочет стать следующей жертвой. Он предпочитает лечь на дно.
Донна нахмурилась, глядя на стол перед собой.
— Вот я и подумала: ну, что получится, если я обо всем доложу начальству? То, что Гай рассказал мне про Квина, в целом соответствует тому, что тебе рассказывал Перрин, — то есть он точно псих и маньяк. Первоклассный подозреваемый.
— Значит, ты рисковала карьерой ради пустоты? Ведь ты сама говорила мне: Макриди терпеть не может тех, кто действует в одиночку, скрывая от него информацию.
— Да, конечно, видимо, я попала под твое дурное влияние. А теперь как насчет того, чтобы выпить еще по чашечке кофе? На этот раз платить будешь ты.
Брайони встала и прошла к прилавку, два капуччино обошлись ей практически в сумму целого обеда в «Лайонс». Пока девушка наблюдала, как из сверкающей металлом машины вытекают пузыри и горячие брызги, она никак не могла отделаться от чувства, что в истории, рассказанной Донной, что-то было не так.
Глава 34
Почему Гай Уотерлоу так старался поговорить с Донной? Почему он предоставил ей информацию о Невидимых? То, что поведала ей Донна, само по себе, без доработки, было не слишком полезно. Возможно, Уотерлоу больше узнал от нее, чем она от него; не исключено, что именно это и входило в его намерения. Может быть, Уотерлоу просто хотел узнать, что известно полиции, и Донна купилась на это, точнее — попала под его чары.
Вернувшись на Вайн-стрит, Брайони обнаружила фамилию Уотерлоу, наряду с семью другими в списке, составленном Олдройдом. Но был ли это полный список? Вероятно, Стив уже беседует с тем, кто здесь упомянут, но крайне важно, чтобы он всех их спросил про Квина.
Судя по всему, Стив еще не появился — вообще в участке царила удивительная тишина, тем более заметная теперь, когда прекратилось гудение дрелей. Однако маленькая стопка листов, напечатанных под ярко-синюю копирку, уже лежала у нее на столе. Дневник Сабины. Это должно стать сердцевиной всего дела. Или большим разочарованием. Брайони быстро пролистала бумаги. Аккуратные блоки печатного текста не походили на исписанные каракулями страницы бирюзового блокнота: совершенно не похоже на чей-то дневник. Там не было дат или подразделения на дни. Помета вверху поясняла, что некоторых страниц не хватает, а почерк к концу переведенной части заметно ухудшается.
Следующий фрагмент переводчик обещал представить «как можно скорее». По словам Стива, этот парень и сам был немного хиппи, а из того, что они слышали о Сабине, следовало, что он отлично подходит для данной работы. Прочитав первые десять страниц, Брайони невольно задумалась. Перед ней была мешанина рассуждений о Природе Человека и Золотых Воротах, прерываемая отрывками лирических песен на английском языке, заботливо идентифицированных переводчиком. Затем следовала история создания их коммуны, описание всех ее членов, в том числе и детей, рассказ о том, как они все вели по очереди старый автобус по холмам вдоль залива Сан-Франциско, а потом дальше — в долину Сан-Хоакин, как они находили заброшенные ранчо, где можно было переночевать в сносных условиях.
Автобус, судя по всему, закончил свое путешествие в запущенном фруктовом саду, среди двух временных хижин, в которых, вероятно, когда-то жили сезонные рабочие. На деревьях росли фрукты, рядом находился источник воды — ручей, ограничивавший заболоченные земли. Где-то в долине Сан-Хоакин — а может, и за ее пределами — они и остановились, выбрав милый сердцу хиппи ландшафт. Там постоянно появлялись новые группы, странствующие в поисках места, где можно купить наркотики; периодически кое-кто решал здесь остаться, пополняя таким образом изначальную коммуну. Какой-то парень по имени Неб держал огромный запас марихуаны, он ее выращивал в том самом фруктовом саду, а еще у него была «припрятана кислота», на которую Неб впоследствии приобрел машину у одного из гостей, после чего у хиппи появилась возможность съездить в Хайт-Эшбери за новыми закупками.
С нарастающим разочарованием Брайони читала этот текст, не находя в нем никакой привязки к лондонскому делу. Пока не дошла до середины. В коммуне наступил кризис, продукты заканчивались, и Брайони обратила внимание на то, что в повествовании внезапно возникло напряжение, которое ранее не чувствовалось.
Теперь, пока не созреет виноград, у нас есть только апельсины, картошка сгнила прямо в земле. Всех уже тошнит от апельсинов. Хейли сделала суп из апельсинов и чечевицы, но двух детей вырвало, самых маленьких, которые все еще гадят на территории лагеря. Позже я заметила, что у них еще и понос начался. Они пытаются сосать грудь у матерей, но у молока тоже вкус апельсинов. На закате я ушла гулять в дюны, чтобы избавиться от этого мерзкого, сладкого запаха. Мне нравится спать там, песок такой теплый.
Агата и Хейли спросили меня, не хочу ли я уйти вместе с ними к сайентологам, там каждый день дают хлеб и овощной суп. Хейли беспокоится за Миджа, потому что он самый старший из детей, но совершенно не растет. Они сказали, что завтра уйдут, но Эриен уверен, что никуда они не денутся.
Я думаю, он прав. Никто никуда не доберется, потому что автобус тут застрял намертво, а Неб говорит, что никому не позволит без разрешения пользоваться своей машиной, боится, что мы, на хрен, разобьем ее. Иногда Эриен и сам заговаривает о том, чтобы уйти. Он говорит, что найдет армейский грузовик и угонит его. Тогда мы сможем поехать во Флориду. Но вместо этого мы отправляемся на свалку, где иногда удается раздобыть какую-нибудь еду, которая еще не совсем сгнила. Как-то раз мы нашли ящики с полузамороженным горошком. Десятки ящиков. А в другой раз там была гора заплесневелого хлеба. Но сейчас мы ничего не нашли, кроме сломанной мебели, и обратно пришлось полдороги бежать, потому что мы услышали ружейные выстрелы.
Иногда военные стреляют целыми днями напролет, там, за болотами. Из сада хорошо слышно. Когда мы отправляемся на долгие прогулки, то собираем ракушки. Пару раз мы даже находили старые ружья, теперь Неб держит их под замком, но никто даже не проверял, работают они или уже нет. Думаю, хорошо бы запереть на замок все ружья. Все ружья в мире. Эриен боится, что в один прекрасный день его поймают и отправят во Вьетнам. Он говорит: «Раз уж и там мне все равно башку снесут, так вполне можно тут заранее мозги спалить».
Не знаю, почему он так хочет во Флориду. Все куда-то хотят, но никто с места не двигается. А ведь еще не так давно все, чего мы хотели, было у нас здесь. Казалось, что это навсегда. Мир! Мы тогда думали, что нашли его, и это было правдой, но не знаю, почему это не продолжалось долго, было так отлично некоторое время, и сейчас иногда бывает, но только несколько мгновений подряд. Хейли говорит, для нее все кончено. Она думает, это было иллюзией уже тогда, с самого начала, но я знаю: не было. Это не иллюзия.
Неб всегда славился самыми большими запасами марихуаны, поэтому первое время у нас было так много посетителей. Но все закончилось, и у нас нет гостей в течение… ну, я точно не знаю, сколько прошло времени. Куча месяцев. Может, шесть. Если теперь Небу нужна кислота, ему приходится везти травку назад, в Хайт, и там торговать. Именно это он и собирается делать сегодня утром.
Последние дни стоит жара, и солнце долго висит на небосводе. Мы сидим снаружи и ждем, пока взойдет луна. Эриен и Паскаль бесконечно играют одну и ту же мелодию на гитарах, а мы понемногу танцуем, но по большей части все слишком разбиты, чтобы танцевать или петь. Когда нет настоящей еды, но гашиш хорош, не хочется зря суетиться.
Неб вернулся ночью, и все встали в надежде, что он привез еду. Он притащил сыр и мешок яблок. Еще он сказал, что несколько человек собираются присоединиться к нам.
Говорит, они разбили лагерь возле дороги, милях в пяти от нас, но на рассвете собираются двигаться дальше.
В середине дня эти люди появились. Три женщины и два мужчины. Кто знает, как они сюда попали — может, на попутках или что-то вроде того, — но мы сразу заметили, как они брели по склону холма и тащили все свои пожитки на плечах. Один из них толкал впереди трех маленьких детей — совсем малышей — в такой самодельной коляске. У них с собой были палатки, и они поставили их на другом берегу ручья, но никакой еды эти люди с собой не принесли. Мы до сих пор не знаем, как их зовут.
Хейли пригласила их к нам поесть, и две женщины пришли, но держались застенчиво, не стали садиться, просто стояли позади и молча ели. Когда мы закончили обед, то услышали чьи-то голоса и странные звуки со стороны деревьев. Это были Неб и Гильермо, они несли мешки на плечах. Там были рис и большая банка кофе из армейских запасов, они сказали, выменяли их на травку.
Я пыталась поговорить с этими женщинами, но из них слова не вытянуть. Спрашиваю: как вас зовут? Откуда вы? Буркнут что-то односложно в ответ, и все. А сами вообще ни одного вопроса не задали, только улыбаются, как зомби. Мне показалось, что только один из них готов поговорить — странный такой парнишка, похожий на крыску, с красными глазами и колтунами в волосах. Хейли сказала, по-английски это называется дреды.
