— Что вы имеете в виду?

— Стало холодно. Это всегда был очень дружелюбный и уютный местный паб. Здесь было много постоянных посетителей, они создавали особую атмосферу. Большинство из них больше не приходят сюда. Сейчас… сейчас паб стал обыкновенной забегаловкой. Сюда заходят всякие деловые типы в костюмах. Не те люди, с которыми можно поболтать, если, конечно, вы не собираетесь обсуждать цены на рынке недвижимости.

— Вы могли бы сказать, что Сабина Мельес была одним из завсегдатаев?

— Да.

— Она когда-нибудь рассказывала о своем прошлом? В прошлый раз вы упомянули мужчину, с которым она встречалась, — вы еще подозревали его, — того, что жил в коммуне в Америке. Это был единственный случай, когда она говорила о коммуне?

— Нет, дайте подумать. Она рассказывала несколько историй. Коммуна эта находилась где-то возле Хайт-Эшбери в Калифорнии. Она называла ее Хэшбери. [7]Я так понимаю, этим они и жили. Мы все ужасно смеялись, когда она описывала, как они, обкурившись до бесчувствия, стучались в двери чужих домов или просто заходили внутрь и заявляли: «Эй, приятель, катись-ка ты».

— Она тоже считала это смешным?

— Трудно сказать. Сабина любила вызывать у людей эмоции — веселье, любопытство, удивление, — но обычно она посередине истории вдруг внезапно останавливалась и меняла тему, словно опасаясь о чем-то проговориться.

— Стало быть, она боялась чего-то, связанного с коммуной.

— Я же говорил вам: она боялась того типа, который появился здесь. Я бы даже сказал: она была до смерти перепугана. Возможно, оглядываясь назад, я могу догадаться, что Сабина и до его прихода жила в страхе. Она вообще была девушка нервная и эмоционально неустойчивая, то полна энтузиазма по какому-то поводу, то мгновенно теряет интерес. Если честно, я считал это латиноамериканским темпераментом. Но можно взглянуть на ситуацию и с другой точки зрения. Сабина постоянно чего-то боялась. Не доверяла людям, с которыми работала. Может, у нее паранойя начиналась.

— Вы не вспомните, называла ли она имена кого-то из членов коммуны?

Кендрик ответил не сразу. Он замер и уставился в пустой стакан, который все еще держал в руке.

— Нет. Только один раз она сказала: дела в коммуне пошли плохо, когда там появились какие-то новые люди. Они, судя по всему, кочевали с места на место, странствовали по всему миру или что-то вроде того, но, очевидно, передвигались недостаточно быстро, с точки зрения Сабины. Конечно, как и у всех других групп хиппи, тусовавшихся вокруг Хэшбери, у них не было никакой конечной цели маршрута.

Брайони целиком сосредоточилась на беседе, избегая взгляда Стива.

— Она боялась кого-то из этих кочевников?

— Послушайте, я не знаю. Я не могу вспомнить. Не думаю, что Сабина упоминала какие-то имена. Мне и в голову не приходило, что там может быть что-то серьезное. Думал, обыкновенные поганцы хиппи.

Кендрик снова остановился, уставился в стакан и нахмурился.

Брайони наблюдала за ним, но не спешила нарушать тишину. Использовать молчание — так действовал Макриди. Внезапно Кендрик дернулся на стуле, словно его кто-то укусил.

— А это действительно важно, вся эта ерунда о коммуне? — Он впервые прямо посмотрел в лицо Брайони.

— Это самая важная и самая срочная информация, которая требуется следствию, мистер Кендрик.

— Короче, я не знаю, имеет ли это отношение к делу, но когда здесь появился тот тип в толстом шерстяном пальто — и, как я вам уже говорил, Сабина осталась на ночь у меня, — она дала мне на хранение дневник. Заставила меня поклясться, что я не стану читать его и никому не расскажу о нем. Это был старый дневник, который она вела еще в Калифорнии. Бедняжка не хотела, чтобы он попал в руки к тому типу.

— И вы не читали его?

— Ну, естественно, я заглянул в дневник. Но он на испанском.

— Почему вы не упоминали об этом раньше?

— Не был уверен, что стоит. Вероятно, я должен был сообщить об этом дневнике полиции сразу после убийства, еще в прошлом году. Но они с первой секунды забрали в голову, что я ее убил, и я впал в натуральную паранойю. У меня нет ни малейшего представления, что Сабина там писала, понимаете? А что, если она рассказывает что-нибудь обо мне? Это могло ухудшить ситуацию. Я ведь, признаться, некоторое время, думал, что со мной все кончено. И чем дольше я придерживал ее дневник, тем хуже это выглядело бы в глазах полиции. То, что я не рассказал о дневнике сразу. И когда они решили провести обыск в моей комнате, я его спрятал.

Кендрик поставил стакан на поднос, встал и медленно прошел к корзинам, выстроенным на полках вдоль стены. Он передвинул две корзины в верхнем ряду и вытащил еще одну сзади.

— Кажется, здесь, — пробормотал он, опуская корзину на землю рядом с подносом. Кендрик перевернул ее вверх дном, и в куче земли показался кончик пластикового пакета.

— Да это же «Буби Трэп»! [8]— воскликнула Джули, глядя на Нелл, растерянно разглядывавшую нечто, напоминавшее изжелта-зеленые колготки.

Действительно, на упаковке было ясно написано: «Буби Трэп», а рядом красовался крупный фирменный цветок Мэри Квант.

— Ты все еще не въехала, да? — поинтересовалась Рита. — Дай я покажу тебе! — Она сжала кулаки и растянула ярко окрашенный нейлон. — Видишь? Это бюстгальтер. Я тебе еще пурпурный взяла — отдашь мне деньги в конце недели. Они потрясающе дешевые, можно к ним и трусики подходящего цвета взять! Пора тебе наконец избавиться от этих кошмарных белых тряпок, которые ты развешиваешь по всей ванной комнате.

Нелл новыми глазами посмотрела на «Буби Трэп», повторила движения Риты, растянув ткань, а потом сказала:

— Здорово. Мне нравится! Спасибо, Рита.

— Очень сексуальная штучка, — заявила Джули. — Сексуальнее бюстгальтера не бывает. С бельем разобрались, теперь тебе нужна блузка.

Близнецы были уже готовы к выходу. Они отправлялись на вечеринку в Холланд-парк и отчаянно старались убедить Нелл пойти с ними.

— Там будут студенты, — настаивала Рита. — Как раз ребята в твоем вкусе — ну, знаешь, такие в очках, с растрепанными волосами и длинными костлявыми ногами.

Поскольку одной вечеринки Нелл уже сумела избежать, она чувствовала неизбежность грядущего праздника. Да и мало радости по вечерам сидеть в квартире одной, а по дороге домой она только что прошлась по магазинам, так как магазины Вест-Энда в среду открыты допоздна.

Удалившись в свою комнату, Нелл разгрузила внушительных размеров сумку для покупок и примерила новые босоножки. Они были из мягкой коричневой кожи, на низком каблуке, с большими квадратными пряжками. Еще она купила рубашку — из блестящего синего атласа с серебряными пуговицами в виде полумесяцев. Рубашка, правда, не очень подходила к ее туфлям, равно как и другим вещам — Нелл только теперь поняла это. Но она не могла устоять перед этим глубоким темно-синим тоном. Девушка уже забыла, какое удовольствие доставляет покупка одежды и сколько беспокойства она приносит. Вообще-то, лучше бы потратить деньги на книги, необходимые для будущих занятий. Хватит уже идти у близнецов на поводу.

Перебрав весь гардероб, Нелл остановилась на длинной фирменной юбке с викторианскими оборками по подолу. Белая хлопчатобумажная с рисунком из темно-синих веточек, она отлично смотрелась с новыми босоножками и более или менее подходила к синей рубашке — по крайней мере, так считала Нелл. Она вышла из комнаты совершенно удовлетворенная своим нарядом.

— Только не говори, что ты пойдешь в этом! — воскликнула Рита. — Ты сейчас выглядишь так, словно тебе лет двенадцать.

Сама Рита была одета просто сногсшибательно: широкие черные брюки экстравагантного вида, пояс-цепочка и золотистый вязаный топик — без рукавов, с вырезом поло. Волосы она закрутила на макушке в невообразимый узел, а золотого цвета босоножки прибавляли ей не меньше семи сантиметров роста.