ВЕЧЕРНИЙ РАЗГОВОР * В третий раз сегодня будем Перечитывать «Каштанку»,— То, что любишь, то и тешит, Можно много раз читать. А потом под одеяльце Заберешься ты, как мышка, Я заставлю лампу книгой И подсяду на кровать. И меня ты спросишь тихо: «Почему же вы сегодня Не сдержали обещанья, Не пошли со мной в кино?» — — Потому что, — я отвечу,— Мы совсем с тобой забыли То, что нам, мой теплый мальчик, Надо сделать бы давно… В доме «Пятницы Голодной» Ждут хоть капельку участья,— Ты ведь знаешь, ты ведь слышал,— Ждут от всех, — так долго ждут… Без кино мы обойдемся, Нас утешила «Каштанка», А во сне… во сне слетаешь В гости к «Пятнице» — в приют. Там незримо и неслышно Ты пройдешь среди кроваток… И увидишь, как беспечно, Как спокойно дети спят. Спят… А мы о них забыли. Кровля стала зыбкой-зыбкой, Стены тают-исчезают, А вокруг, как призрак, сад… Ты поймешь, мой теплый мальчик,— Ты поймешь, и, засыпая, Лишь покажешь мне глазами На вечернее окно: На окне висит копилка, Голубая свинка с дыркой,— Из нее не раз удили Мы монетки для кино… 1931 ОЗОРНИК * Каждый день одно и то же: Влезешь в море, фыркнешь вбок… Дно, как шелковое ложе, За утесом — островок. Милый берег вьется с краю, Чайки мчатся к кораблю… Никому я не мешаю, Никого я не топлю. Как поджаренная пышка, Я качаюсь на спине… Но из дюн летит мальчишка,— Бомбой в воду — и ко мне… Обдает меня каскадом Голубых хрустальных брызг. Водопад за водопадом! Хохот, грохот, писк и визг… А потом меня с фасада Принимается топить. Но ведь я же не наяда, Чтоб морскую воду пить, И с писателями в море Обращаться так грешно! Разве мы с тобою в ссоре? Не хочу идти на дно! А на пляже дети рады: «Мальчик дядю утопил!» Покраснел я от досады, Изо всех рванулся сил… Правый глаз набряк-закрылся, И вода течет из губ… Отскочил я, изловчился И схватил врага за чуб. Молчаливо и злорадно Придавил его ногой: Под водою так прохладно,— Ты попробуй, дорогой! Быстро выудил мальчишку И по трусикам слегка Охладила шалунишку Полновесная рука… Чайки в небе закружились, Дети взвизгнули вдали,— А потом мы помирились, Даже дружбу завели. Подплывет и спросит кротко: «Можно на плечи вам влезть?» И в ответ мальчишке четко, Как матрос, кричу я: «Есть!» 1931 ОСЛЕНОК *
Ты видел, мой мальчик, осленка На ферме у старой сосны, Где утром заливисто-звонко Горланит петух со стены? Стоит он, расставив копытца, Мохнатый серьезный малыш, И, вскинувши уши, косится На глухо шипящий камыш. Оса ли завьется над мордой,— Густые реснички мигнут, И хвостик, упругий и твердый, Взволнованно щелкнет, как прут. Девчонка, чуть больше наперстка, Раскроет восторженно рот,— Погладит пушистую шерстку, Потрется щекой о живот… И даже барбос желтозубый, К помойке свершая свой путь, Лизнет его в мягкие губы,— Ей-богу, нельзя не лизнуть! Лес солнечной тешит игрою, Тень вьется по выступам плит… Чу! Дробная рысь под горою,— Мать с хворостом к ферме спешит. Мохнатые пляшут гамаши, Раздулись бока широко: Так вкусно из теплой мамаши Густое тянуть молоко! 1931 ЗЛОЙ СЕЛЕЗЕНЬ * Старый селезень, выгнувши шею, Все шипит да шипит… Всех, кто по двору мимо проходит, Ущипнуть норовит. Даже кошку за хвост он цапнул, Так и взвилась бомбой на стол! И решили все люди хором: Он ужасно, ужасно зол… Уток всех нещадно колотит, Все герани обгрыз до корней… Растопырит сухие крылья И сидит, как черт, средь камней. Я пришел за картошкой на ферму. Почему он меня ущипнул? Почему он, вихляя задом, Подобрался ко мне под стул? Но за зло добром отплатил я,— Взял широкий глиняный таз, До краев водой его налил И поставил под вяз… Боже мой! Как селезень ожил — Так и плюхнулся в воду брюшком… Чистил крылья, кряхтел и купался, Глянцевитым сверкая пушком… В таз хотел с головой закрыться,— Глупый, думал, что он в пруде… А потом позволил всем уткам Поплескаться в грязной воде. С этих пор он меня не щиплет, Чуть на ферму зайдешь — шипит: «Эй, прохожий, постой, не бойся! Я добряк, я совсем не бандит… Ты налей-ка мне в таз водицы,— Целый день сижу я в пыли, От жары совсем изнемог я, Даже ноги мои затекли…» А за ним ковыляют утки, Волоча по земле подол, И галдят: «Купаться! Купаться! Наш купальщик снова пришел…» Ничего не поделаешь, право,— Я к колодцу иду не спеша, И за мною селезень старый Ковыляет, как грузный паша. 1931 |
