Пока Милена тыкала, а Витя развешивал слюни, Марина томилась по одному поганцу, отчаянно мучаясь – признаться… не признаться: сперва поганцу, в то время герою, а затем и Вите. И покончить с законным сексом.

Витя повинился первым, Марина вздохнула свободно и ужасно обиделась. Все-таки неприятно. Про героя-поганца не проговорилась, но не потому что просчитала цветочную выгоду на будущие годы, а просто не сказала, и всё. Да и говорить-то было нечего. После Витиного бегства она провела с героем ночь любви и поняла, что иногда лучше фантазировать. Потому что фантазией ее бог не обделил.

Витя вскорости вернулся, какой-то сдувшийся, в пятнах (самое время на это указать). Поговорили и остались друзьями. Но чувство вины продолжало гнать Виктора в цветочную лавку.

В тот раз он цветов не принес, но позвал в кино. Сказал – фильм новый вышел, французский – «про тебя». Марине нравилась Софи Марсо.

Когда два года без подружки, начинаешь заводиться от всякой ерунды. Смотрели глаза в глаза, у нее за спиной башня начала перемигиваться – не попробовать ли?.. Ну не захочет – и ладно. По ней не поймешь, глазки черные, омут. Да еще очки мешают – один раз уже приключился несчастный случай, когда с гречанкой на похожем парапете миловались. Улетели очочки в пропасть, только стеклами сверкнули. Леший с ними, приятно тогда было с Марго расплатиться, хоть и с опозданием. Предпочел бы это сделать с итальянкой, для полного равновесия, но не попалась итальянка.

Романтическое со-созерцание затянулось, надо действовать, а тут не поймешь, что к чему.

– Героиня, Клелия, выходит замуж за хорошего человека, из приличной семьи. Он ее старше. Она его… уважает. И однажды она встречает молодого обормота, влюбляется…

– И наставляет рога хорошему человеку.

Свесила ноги с парапета, прикусила улыбку:

– Нет.

С Марго закончилось банально. Она отучилась, уехала в Америку. Звонил ей, прикидывали – когда съезжаться и брачеваться. Время шло. Звонки стали реже. Потом прекратились. Денис перебрался из Бордо в Париж.

В Париже появилась другая американка – Сью. Не нравились Денису француженки.

Сью занималась менеджментом, покупала себе сумочки по цене… по чудовищной цене. Проходя мимо витрины на пляс де Вож, останавливалась и задумчиво глядела на золотой браслет. И Денис, не придумавший ничего лучше как биологию в лицее преподавать, со своей зарплатой учителя «чувствовал себя мужчиной». Нет, от ложной идеи «мужик платит» он давно и легко отказался, проживаючи в стране равных возможностей, но все равно было не по себе.

Сью жила в Лондоне, променяв на него Нью-Йорк. Ездили друг к другу.

У Сью была квартира на последнем этаже с видом на крыши. Денис любил устроиться на балконе ввечеру, заткнуть уши джазом, смотреть на закат. Очень красивые закаты у Сью за окном дефилировали.

Свободное от менеджеровских трудов время Сью проводила в приятных компаниях. Денису они приятными не казались – в трубку гаркали определенно мужеским голосом: “Yes!” На просьбу позвать Сью следовало любопытствующее: “Who are you?” – там были явно навеселе. Затем трубка орала в пустоту: “Su-u-ue! It’s your Russian! – и снисходительно продолжала: – How are you, Denis? I’m her friend… just a friend, don’t worry!”

В дружбу между полами Денис не верил. Тем более в пьяную дружбу. Но со Сью, когда она не скандалила, не капризничала и не пила, было мило. К тому же с ней удавалось путешествовать. За себя Денис еще мог платить, но двоих – будь с ним студенточка типа Марго – не потянул бы. Правда, со Сью другая проблема была – не хотела она ни про кемпинги ничего слышать, ни про дешевые отели.

После недели на пляже во Флориде махнули в ее родной Нью-Йорк.

Оттуда Денис позвонил Марго – спустя три года после распоследнего поцелуя в парижском аэропорту Шарль де Голль. Марго села в машину и приехала из своего бостонского пригорода.

– Про тебя фильм, – повторил Витя, толкнув дверь в кинозал. И когда сели: – Ты как эта Клелия. Любишь не тех. И ты не с теми, кого любишь. И верна не тем.

В зале никого – будний день.

– Ты был не тем?

– Тем. Но ты мне верна не была.

Ничего себе заявление.

– Что ты мелешь.

Витя оживился, заерзал.

– Помнишь, когда мы последний раз сексом занимались?

Марина пожала плечом:

– Лет шесть назад.

Витя огляделся и понизил голос:

– Ничего ты не помнишь. Это было утро. Ты смотрела в сторону, в окно. На занавеску.

– И что?

– А то, что у тебя на лбу всё было написано.

Марина сделала страшные глаза:

– Что – всё?

Виктор кинул косой взгляд на лысого, усевшегося прямо перед ними.

– Не хотелось тебе со мной.

– Это измена?

Виктор не отвечал. Лысый достал мобильный, начал тыкать в кнопки. Марина подумала, что незачем было идти сюда. Виктор опять покосился на лысого:

– А про того, другого, я знал.

Интересно откуда.

– У нас ничего не было – пока ты к Милене Пятнистой не ушел.

– Было.

Не оправдываться же теперь.

– У тебя с ним было… Ментально.

Марина засмеялась:

– Витька, ты зануда.

Лысый оглянулся и отвернулся. Виктор потянул Марину в конец ряда. Сели.

– Я же говорю, Маринка, – любишь ты не тех. Я знал, что он – не тот.

Тогда бы и сказал, умник. Сколько нервов было истрепано на пустом месте! Впрочем, разве она поверила бы?

– А я не знала. Совсем не знала, что он «не тот». Но поначалу никогда не знаешь.

И тут Витя надулся, на индюка стал похож.

– Не знала, так и шла бы к нему и не играла бы в верную жену. Ты в точности как эта Клелия, вот увидишь.

Ага, и сейчас у нее, а не у него два раза в год разбухало бы чувство вины.

– Наверно, у меня были обязательства перед тобой… Нет?

Витя резко сдулся, даже погрустнел как-то.

– Нет. Просто ты не умеешь определять приоритеты. Всегда найдется то, что мешает сделать шаг. Жалость. Страх. Сомнения. И потому ты вечно не с теми, кого любишь.

Денис вдруг обнял ее, глаза с башенками приблизились… Ей нравились его холодок, его насмешливость, дикарство. Его панцирь – доспехи, за которыми – мальчишка, может, и не знающий ласки. Настоящей ласки.

– Корто…

Марина нырнула пальцами в черные волосы – они у него мягкие, оказывается.

Улыбнулся, снял очки.

С Марго Денис договорился встретиться в знаменитом “Hard Rock cafе” на Бродвее. Сью в известность не поставил, сказал, пошел прогуляться.

В “Hard Rock cafe” сел у барной стойки, заказал кофе. В стекле стойки разливались голубыми лужицами отражения ламп, гроздьями свисавших с потолка. По экрану – перед носом – носились патлатые рокеры. Музыка раздражала. Но Марго такую любила.

Зачем он затеял все это? Так. Посмотреть, на что она стала похожа… крепенькая Марго, этакое полуспелое яблоко – в которое приятно зубы – хрясть! – вонзить. Волосы, наверно, уже до попы отрастила. Это была ее козырная карта – волосы.

И еще он хотел, чтобы она кольцо отдала – то, которое он – ей, когда обручились. С маленькими, но брильянтиками. Нормальные люди кольца в таких случаях возвращают.

– Hi!

Марго стояла, держа перед собой розовую сумку. Пялился в экран, не заметил, как она подошла. А не заметить было трудно. Денису вдруг стало смешно.

У двери (второй этаж, по деревянной лестнице винтом) остановились. Четыре утра.

– Спасибо, Корто. Прости, не могу пригласить. Братья спят.

Неловко: покормил, выгулял, домой отвез – и даже на чай не зовут.

Лампочка погасла. Марина потянулась к выключателю, Денис поймал ее руку.

Он стоял лицом к свету, сочившемуся сквозь окно. При этом мягком освещении он был особенно хорош. Марина улыбнулась. Между прочим, на любую не бросается: рассказывал – со смеху умрешь, – как на днях завернул соседку-марокканку… Не уследили за ней ее строгого нрава братья-мусульмане, и она беззастенчиво крутила хвостом, столкнувшись с Корто в парадном. Он с пробежки возвращался – весь такой мужикастый… У этой Азизы из джинсов вовсю торчали кружевные стринги, а из пупка вывешивалось кольцо, как у племенного быка. Красотку подвел предательский герпес, подмигивавший из-под толстого слоя помады. Корто прикинул и решил, что лучше не надо, а то выйдет как на плакате сталинских времен, где поникший тюльпан сопровождает подпись: «Случайная связь промелькнет, как зарница. А после, быть может, болезнь и больница». Ну их, зарницы и больницы.