Литмир - Электронная Библиотека

Никто из «обзвоненных» не появился. Тем приятнее было увидеться с Корто.

На встречу Марина приехала пораньше, чтобы успеть сообщить Аньке: таинственный Корто Мальтез изловлен, что-то в нем есть, «попытаюсь погрызть орешек». И – короткий звонок маме: в школу приняли, там у входа лежит усатый бегемот из папье-маше, учеба начинается через три недели. Из телефонной будки отлично просматривается место встречи: фонтан, где архангел Михаил без сантиментов расправляется с драконом.

14

Предложил ей встретиться на Сен-Мишеле, у фонтана Влюбленных. Никто не влюблен, но фонтан располагает к романтическому настрою. Хотя он оказался бессилен, когда на встречу заявились кикиморы из Интернета. Сейчас другое. Мечтательная провинциалка, художница с солнечными глазами – все ей интересно, живая, смешливая. Подумал и погладил белую рубашку.

15

– Они посмотрели твои рисунки?

– Ну конечно, мам. С моим французским мне оставалось только картинками брать…

– Понравилось им?

Мама трогательная такая. Приняли же… Хотя за деньги чего не бывает.

– Марин, помнишь, я говорила про бездарного актера и его маму? Не просто так. Твой отец заносчивый, потому что его перехвалили в молодости. Он себя вторым Модильяни возомнил. Я ему: «Ты алкаш», а он в ответ: «Гениальный алкаш».

Мама любит пережевывать одни и те же истории. Это не из-за потери памяти, просто у нее в жизни ничего нового не происходит.

Мама жалуется на отца, потом спрашивает, красив ли Париж и не обижают ли ее девочку фотограф и актер.

– Мам, тут чудесно… Жаль, гулять не с кем. – Марина подумала про Корто и улыбнулась.

Маму волновать нельзя – никаких намеков на возможного претендента. Когда вопрос с Францией решился, мама забыла про ишака и размечталась о белой кобыле. В Париже ведь все кавалеры конные. Так что слово выронишь – покоя не жди.

– А твой квартирный хозяин к тебе интереса не проявляет?

– Фотограф?

Это контрольный вопрос. На представителей творческих профессий у мамы аллергия. У нее один уже есть дома, храпит на диване, наорался на ведущего программы «Апокриф», нежитью обозвал, непонятно за что, видимо, по инерции.

Мама переводит тему:

– Кстати, ты помнишь эту историю про бездарного актера?

Марина не успевает открыть рот.

– Ну, его на премьере освистали, режиссер рвет волосы, а актер счастливый такой… Режиссер кричит: «Чему радуешься? Провалили спектакль!» Актер пожимает плечом и отвечает с блаженной улыбкой: «Маме понравилось…» Понимаешь, почему я тебя стараюсь не хвалить?

Марина заметила знакомый силуэт – и ей радостно стало. Просто смотреть на этого Корто было радостно.

16

К набережной пришвартованы кораблики – внутри темно. Скользящие огни обливают их светом, гонят тени из-под моста, – жирненькие речные трамвайчики ползут, утыканные довольными личиками. Под ногами – булыжники, и в ложбинки между ними неудобно соскальзывает каблук.

– Послушай, Корто…

– Вообще-то, я Денис. Корто – одна сотая от Дениса.

Гонки теней по стене набережной, по крупным белым камням.

– Я ж только с этой одной сотой знакома. К ней и обращаюсь…

– Хоть знаешь, кто такой Корто Мальтез?

Герой знаменитого во Франции итальянского комикса, авантюрист и красавчик, исколесивший полмира в поисках приключений, Корто Мальтез «жил» в начале прошлого века. «Знался» с Распутиным, Германом Гессе, Джеком Лондоном и даже Иосифом Джугашвили. Любимец женщин.

– На твоем месте я давно уже сделал бы выводы.

– Не примазывайся к чужим подвигам…

Поднялись в старый город, в узкие улочки.

– Улица Кота, Который Ловит Рыбу, шестнадцатый век. По легенде, тут в таверне обретался недюжинного ума котяра. В свободное время он ходил на рыбалку, добычу волок хозяевам. Всем бы такого кота. Хотя я котов… не очень.

– А ты бульон из них пробовал?..

Протопали еще немного.

– Это самое старое дерево в Париже. А напротив – самая старая церковь, бедного святого Жюльена.

Дерево того и гляди рухнет. А церковь какая-то не впечатляющая.

Марина отстает на пару шагов, смотрит Денису в спину. Белая рубашка, брюки. Не заинтересовался бы – притащился б в майке «про идиотов» и драных джинсах.

– Улица Жит-лё-Кёр, девятнадцатый век. Почему так названа, есть идеи?

“Cœur”… «сердце»… Какая-то любовная история?

Походка развинченная, руки-в-карманы. Начинает нравиться. Сильно.

– Это лирика, художница. Реальность банальна – название пошло от Жиля лё Кё, что в то время означало «Повар Жиль». Кстати, о еде. Погрызть ничего не хочешь? Приглашаю.

17

Оккупировали столик на улице. Взяли по кроличьей лапе: не разорительно.

Клелия. Пальчики серебром унизаны. Кивнул:

– Можно посмотреть?

Протянула правую руку, растопырила пальцы. Сжал их:

– Попалась.

Вырываться не стала, повела плечом, подцепила на вилку картошину:

– Как есть-то будешь?

– Без ножа. Ну его, этикет этот.

Молчали с минуту, жевали. Она первая начала:

– Тебе здесь не одиноко?

Кролика ковырять неудобно, отпустил ее.

– Обычно вопрос формулируется иначе. А именно: «Ты не думал вернуться?» Я отвечаю, что идея блестящая.

Они все, кого «с большой земли» ветром заносит, спрашивают. Медом у них там на Руси намазано, что ли? Но тут – удивленный взгляд:

– Я совсем не о том… Просто страна-то чужая, хоть и красивая.

Хорош аргумент: красивая. Удобная, да. И без азиатской дикости.

– Спустя десять лет не такая и чужая. – Помолчал. – Можно подумать, Казахстан родной. Из этого «родного» уже полтора миллиона русских драпануло – с тех пор как у казахов национальное самосознание проснулось, и оказалось, что со сна у него плохое расположение духа.

Улыбнулась, вроде как с понимающим видом:

– Достали их колонизаторы…

Не ей казахов защищать, точно.

– У меня отец строитель, проектировщик. Говорит, мы урюкам страну с нуля выстроили, а теперь они себя пупами земли возомнили. Однажды он это объяснил местному косоглазому министру, когда – недолго – в его за́мах ходил.

– А тот?

– Уволил.

Кролик что надо. Опять помолчали. Клелия поежилась:

– А я вот боюсь, что мне будет одиноко.

– Приятелей в своей школе заведешь. – Усмехнулся. – Мне можешь позвонить, если что.

– Вот спасибо.

– Не заметишь, как год пролетит.

Она пожала плечом:

– Думаешь, я вернусь в Новочебоксарск?

– Ну, в Москву. Тебе легко, у тебя гражданство российское.

– А у тебя разве нет?

Вот они, россияне. Смысл трагедии им не очевиден.

– Я, вообще-то, казах.

Ей это показалось смешным.

– Кстати, у французов оно звучит как «казак», и я начинаю себя хохлом чувствовать, запорожским.

Она взяла рюмку с вином, отпила. Подумал: красивые у нее руки.

– Правда, недавно я получил французский паспорт, так что урюки теперь не указ. Вот думаю: оставят они мне гражданство или по визе домой кататься придется…

– Может, проще родителей сюда вывезти?

Еще одна суперидея.

Там у матери все условия, чтобы в дурдом угодить. Бабка от старости соображать перестала, но временами у нее просветление, командует, жизни нет, рыпнешься – клюкой получишь. Отец из болота давно по кочкам ускакал, но свято место пусто не бывает – нарисовался бывший экскаваторщик, алкаш. Мать его из дома периодически выгоняет, а он кается и назад просится.

– Не проще. Если вывозить, так только мамашу, но именно этого я делать не буду.

– У вас плохие отношения? – Клелия взяла салфетку, достала ручку.

– Нет, там другое…

Следил, как она рисует на салфетке, поглядывая на пацана, остановившегося в двух шагах. Тот держал за лапы псину, повесив ее на шею как воротник. Протянула рисунок:

4
{"b":"153446","o":1}