Ну да, так да. Музыка оборвалась.

Марьон вернулась к себе, забралась под одеяло. Постояльца она сюда нашла, согласен снимать по-черному; к Альберто можно перебираться после праздников. Сегодня ездила смотреть: большая комната, светлая, мебель есть – живи не хочу. И сам Альберто приятный. Похож на птичку, не поймешь на какую. Наверно, дамский любимец – у теток при виде таких материнский инстинкт разыгрывается.

Марьон провалилась в сон в тишине.

Зимней сессии в школе не было, впрочем, как и летней, – защищаешь свой проект, и всё. Непохоже на учебу в вузе, плюс выяснилось, что диплом платной школы практически не котируется. А семь тысяч евро уплыли.

– Не паникуй, – Денис достал из корзинки яблоко – очень он яблоки любил, – с тебя работодатель знания спросит, а не корочку. Учись.

Задания разрешалось выполнять на английском, но финальный проект Марина надеялась по-французски изобразить. Привычка учить языки у нее была: после инглиша она разучивала немецкий за компанию с Аней и даже на японский однажды замахнулась – ничего не вышло, но ощущение причастности к тайне осталось.

Кстати, сейчас она корпела над «рекламной кампанией» для Японии. Духи “L’air du Temps” от Nina Ricci: как если бы японцы про них не знали, отстали от цивилизации.

Тишина. Марина пялится в экран, разглядывая изящный флакон с двумя голубками. В голове пусто. Требуются слоган, плакат, брошюрка и план презентации. Срок – вторая неделя января. Десять дней на всё про всё.

Из-за аквариума доносится:

– Я тебе слоган придумал: «Налетай, косоглазые!»

– Не смешно, Корто.

– Ох, не люблю азиатов…

Никак не мог он забыть стычку восьмилетней давности: возвращался во Францию, и казахи на таможне…

– Заявили: не отдашь все бабки – опоздаешь на самолет. Русский, да с французским видом на жительство, – мимо этого они пройти не могли. Я б с ними обошелся, как мой папашка с министром, но тогда точно не улетел бы…

– Корто, не отвлекай.

Давно хотела такое сказать – а то обычно ей рот затыкают, мол, мешаешь изучать пищеварительный процесс у гадюк.

Курс разделили на четыре группы, у каждой – свой парфюм. Кроме “L’air du Temps” («Дух времени», дословно – «Воздух времени»), названия были вымышленные: «Поток времени», «Пламя времени» и «Почва времени». Четыре стихии, кто не понял – воздух, вода, огонь, земля.

– Корто, а что мы делаем на Новый год?

– Понятия не имею. К Макарову таскаться мне надоело. Там русские собираются – напьются, песни орут под гитару. Курят. – Денис перекосил физиономию.

– А давай в Испанию двинем?

Оторвался от компьютера, ткнул пальцем в дужку очков на переносице:

– У тебя пара тысяч евро завалялась?

На всё – сразу нет, не разобравшись.

– Воробушек едет на машине в Сарагосу, у него там квартира.

– И что в этой Сарагосе делать?

От упрямства Корто есть прок: она работу сдаст вовремя.

Как собрать воедино эти манящие словечки: «древесный шлейф из кедра, мускуса, сандала и амбры, нотки бергамота, палисандра и пряной гвоздики»? Плюс дурацкие голубки, грязная птица. Нет, не получается творить по заказу. Слоган не выдумывается, в голове одно банальное “Express your personality”. Но банальности, кстати, никого не пугают: в подмогу раздали рекламный текст. Там что-то про «провоцирующую гармонию совершенных запахов, абсолютную гармонию, что возникает при фатальном взаимопритяжении мужчины и женщины». И в ней «нет ни логики, ни здравого смысла, как и вообще в современных отношениях»… Того и глядишь – мозги сварятся, ни здравого смысла не останется, ничего, одна провоцирующая гармония. Поехать бы голову проветрить.

– Скажи своему Воробью, что бензин пополам оплачиваем.

– Да это у вас в столицу не рвутся! А в России существует понятие глухой провинции.

– Как я хотел бы там жить! – Воробушек вел машину, Марина угнездилась на переднем сиденье, а сзади развалился Денис, в дискуссии участия не принимавший.

«Хотел бы там жить»… Забавные они, иностранцы. А еще у них проблемы с дикцией возникают, когда речь о наших городищах заходит.

– Если бы я влюбился в твою подругу Катью, запросто поехал бы к ней в Но… в Нова…

– В Новочебоксарск.

– Нова…барсакс. Это далеко от Сибири?

Воробушек выяснил, что у Марины есть знакомая, которая непрочь обзавестись добрым молодцем. А то что-то все злые попадаются.

– Воробушек, Катью устроил бы бульвар Ришар-Ленуар, поверь.

Денис гоготнул. Альберто пожал плечами:

– Вы что, не любите свой город?

Нет, ну кто ж его не любит. Полжизни там прожито (вторая половина – в Чебоксарах: художественное училище, замужняя жизнь с чужими родителями, незамужняя – с канувшим бизнесменом), никому дурного слова сказать про Новочебоксарск не разрешается. Другое дело, что окна квартиры на химзавод выходят, а снизу машины – жжух! жжух! (правда, это как музыка). Летом иной раз просыпаешься от запаха серы или хлорки – а нечего с открытыми окнами спать! Город был построен во имя и в честь химзавода, и всякий, кто сюда ехал, знал, что селиться надо с подветренной стороны. Либо не селиться вообще. Либо помалкивать.

Как-то разом все опостылело: работа, к живописи отношения не имеющая, подъезд родительского дома, остановка автобуса, идущего до Чебоксар, магазин на углу улицы, хамство отца, лужа разливанная возле аптеки, мамино нытье про осеменителя на ишаке и еще – ощущение одиночества, постоянных потерь. Вернее, настоящая потеря была одна – Вадим. Но страшно на всю жизнь стало.

– Воробушек, ну захотелось мне уехать. Твоя мама перебралась в Париж из Сарагосы, некоторые из Казахстана удрали (Корто расселся как барин и делает вид, что не слушает), а сколько в России тех, что в Москву подались! Почему мне-то нельзя?

Воробушек покосился на Марину.

– Кажется, я… – оглянулся: Денис, как сказать по-английски: “Je l’ai piqué au vif”?

– Воробей говорит, что наступил тебе на мозоль.

Корто ведет себя с напускной небрежностью. Ей это даже нравится. Но и неловко. Воробушек, наверно, думает – попал, пять суток в обществе нахала.

– Скажи ему, нет у меня никаких мозолей. Просто я не хочу туда возвращаться.

Воробушек направил колеса в Дордонь – там в деревушке ждала ночевка.

– Я же каменщик, вот и построил себе дом.

Гнездо было свито Воробушком собственнокрыльно – строителей он прогнал в шею: оказались пройдохами.

– У вас такое бывает?

Воробушек взъерошился:

– Я на них в суд подал!

За три года строительства Альберто полюбил мирную провинциальную жизнь, хоть и скучал. Походы в суд между замешиванием бетона и приумножением мировых запасов стружки были даже похожи на культурную программу.

В новоиспеченном доме Воробушек не задержался: полетел в Париж. Оставалось найти невесту с «рибионком», сдать квартиру и счастливо зажить «на земле». Здесь, на окраине деревушки Сен-Фуа-де-Лонга, можно с Жилем Мартеном трюфели искать, а еще завести голубятню, дело веселое.

– Воробушек! Ты же в Новочебоксарск порывался!

– Нет… Катья сюда приедет… Увидишь, это рай… Я просто так сказал про Новабаркаск.

Всю дорогу – нет да и спросит про Катю. Огорчился, что у Марины нет фотографии.

Корто, конечно, смолчать не мог:

– Альберто, ты в курсе, сколько во Франции развод стоит?

– Да, но я не хочу…

– Она, глядишь, у тебя еще полдома оттяпает.

– Так я ж… контракт заключу…

– Ты русских не знаешь… любой контракт обойдут.

Воробушек пугается. Денис хохочет:

– Ладно, ладно, хорошего адвоката наймешь!

Воробушек бросает отчаянный взгляд на Марину, но тут выплывает указатель на Бордо. Денис оживляется:

– Надо к черепашникам на обратном пути заглянуть. Альберто, я там три года в лаборатории оттрубил…