После того как Цезарь растолковал властительнице Египта религиозную подоплеку пересечения городской священной границы, а заодно подоплеку нелюбви римлян к царям, возмущение тем, что ее не пускают в Рим, сошло на нет. В каждом месте есть свои табу, а все табу Рима, похоже, связаны с республиканской формой правления и отвращением к абсолютизму. Настолько стойким, что оно породило массу фанатиков. Таких, например, как Марк Порций Катон Утический. О его ужасном самоубийстве в Риме все еще говорили.
Для Клеопатры абсолютизм являлся непреложной реальностью, но раз ей нельзя войти в город, значит, нельзя. И все же она разрыдалась, когда поняла, что не увидит триумфального шествия. Однако Цезарь поспешил утешить ее. Один римский всадник, друг его банкира Оппия, некий Секст Перквитиен, с удовольствием предоставит в ее распоряжение весь свой дом. Он расположен на заднем выступе Капитолия, и с его лоджии хорошо видно Марсово поле. Клеопатра сможет посмотреть начало парада, пока процессия не завернет за угол холма, чтобы войти в Рим через Триумфальные ворота, всегда закрытые и открывающиеся только в дни празднования триумфов.
В первом триумфе должны были участвовать ветераны галльской войны. Правда, во всех легионах их теперь насчитывалось всего пять тысяч человек. Регулярной армии в Риме пока еще не имелось. Хотя старейшему из вышеупомянутых ветеранов только-только перевалило за тридцать, служить эти парни начинали семнадцатилетними желторотиками. Естественные потери в боях, ранения и уходы в отставку значительно поубавили их число.
Но когда поступил приказ идти в Рим, десятый легион, к великому сожалению, узнал, что он не возглавит марш. Эту честь предоставили шестому легиону. Трижды подняв мятеж, десятый потерял расположение Цезаря и пойдет последним.
Представлены были все одиннадцать легионов — от пятого, «Жаворонка», до пятнадцатого. Всем ветеранам выдали новые туники, на шлемах — новые плюмажи из конского волоса, в руках — посеребренные палки. Подлинное оружие вносить в Рим запрещалось. Знаменосцев одели в серебряные доспехи, а на тех, кто нес римских орлов, накинули еще и львиные шкуры. Несчастный же десятый ничем таким не отметили, и он решил особым образом отомстить.
Это был триумф, в котором действующие консулы могли принять участие, поскольку диктаторский империй триумфатора перевешивал все другие. Поэтому Лепид пришел на Форум и сидел с другими курульными магистратами на подиуме храма Кастора. Остальные члены сената возглавляли парад. Большинство из них были новыми выдвиженцами Цезаря, так что их набралось почти пятьсот человек. Внушительное зрелище, но, увы, маловато окаймленных пурпуром тог.
За сенатом шли трубачи. Целая сотня молодцов дула в золоченые трубы в форме лошадиных голов. Их еще Агенобарб вывез из Галлии, отобрав у арвернов. За трубачами катились телеги с трофеями, перемежаемые обширными передвижными платформами, на которых разыгрывались наиболее славные эпизоды кампании. Проделывали это актеры в соответствующих костюмах. Банкиры, которые получили задание организовать этот гигантский спектакль, чуть с ума не сошли, выискивая похожих на Цезаря лицедеев. Ведь он принимал активное участие почти в каждом из эпизодов, и весь Рим знал его в лицо.
Ни о чем не забыли, все было представлено. Модель осадной террасы, подступающей к Аварику, дубовый корабль венетов с цепными вантами и кожаными парусами. Много Алезии. Вот Цезарь идет на помощь лагерю, в который прорвались галлы, вот карта двойной циркумвалляционной линии, вот Верцингеториг, сидящий по-турецки на земле в момент своей капитуляции, вот модель самой крепости на плоской высокой горе. А еще платформы со странными галлами. Их длинные волосы намазаны глиной и смешно торчат в разные стороны, они в клетчатых ярких накидках и вскидывают вверх мечи (посеребренные деревяшки). Далее целый эскадрон кавалерии ремов в своей самой блестящей экипировке, и знаменитое противостояние Квинта Цицерона с седьмым всем силам нервиев, и британская цитадель, и британская военная колесница с возницей, копьеметателем и парой низкорослых лошадок. И еще двадцать картин. Телеги с платформами влекли упряжки волов, накрытых попонами всех красок спектра и увитых цветами.
А вокруг всего этого в ярко-огненных тогах плясали блудницы, прыгали карлики в разноцветных лоскутных накидках. Буйная клика. Музыканты всякого рода, фокусники, уроды, люди, изрыгающие огонь. Никаких золотых корон или венков, поскольку галлы не подносили их Цезарю, но телеги с трофеями ломились от драгоценностей, поскольку Цезарь нашел спрятанный клад германских кимбров и тевтонов в Атватуке, а также забрал сотни драгоценных приношений друидов в Карнуте.
Следом шли жертвенные животные, два чисто-белых вола, обреченных на заклание в честь Юпитера Наилучшего Величайшего, когда триумфатор достигнет подножия лестницы, ведущей к его капитолийскому храму. Но до этого храма надо было только по городу проделать три мили, ибо процессии надлежало пройти через Велабр и Бычий форум, повернуть к Большому цирку, сделать внутри его один круг, затем опять выбраться на Триумфальную улицу, чтобы наконец спуститься к Римскому Форуму и достичь подножия Капитолия, где движение останавливалось.
Военнопленных, которые должны были умереть, забирали, чтобы задушить в Туллиане, актеры покидали платформы, и все прочие участники шествия расходились. Золото отправляли обратно в казну, а легионеры поворачивали на улицу, идущую по южной стороне Капитолия, и возвращались на Марсово поле через Велабр. Там их ожидали угощение и кассиры с еще не поделенными деньгами. И только сенат, жрецы, пара белых волов и триумфатор поднимались по Капитолию вверх к храму Юпитера Наилучшего Величайшего, сопровождаемые специальными музыкантами, играющими на флейтах, сделанных из большеберцовых костей павших врагов.
Два белых вола были увиты гирляндами, их позолоченные рога и копыта сверкали. Этих животных, уже заторможенных, вели рора, culturius и другие прислужники, которым вменялось убить их.
За ними являли себя римлянам понтифики и авгуры, все в пестрых тогах с пурпурными и алыми полосами. Отличало одних от других в основном то, что каждый авгур нес свой lituus, особым образом загнутый посох. Младшие жреческие коллегии тоже имели свои специфические одеяния. Flamen Martialis, главный жрец Марса, выглядел очень странно в тяжелой круглой пелерине, деревянных башмаках и остроконечном шлеме из слоновой кости. Не было, правда, flamen Quirinalis, поскольку Луций Цезарь, исполняющий эту обязанность, уже шел в процессии как главный авгур. Не присутствовал и flamen Dialis, ибо этим специальным жрецом Юпитера являлся фактически сам триумфатор.
Следующие участники шествия всегда имели успех у толпы. Военнопленные, каждый при полном параде, со всеми регалиями, в золоте и драгоценностях, — воплощение здоровья и процветания. Не в римских правилах было выводить на всеобщее обозрение грязных, забитых и изможденных врагов. По этой причине пленников отдавали на попечение богатым людям, в чьих домах они жили, дожидаясь триумфа того, кто их победил. Республиканский Рим никого не держал в узилищах.
Первым шел царь Верцингеториг. Он знал, что умрут только трое: он, Котий и Луктерий. Веркассивелаун, Эпоредориг и Битургон, а также все другие, менее важные пленные смогут вернуться домой без какого-либо ущерба. В свое время Верцингеториг был весьма удивлен, когда ему предсказали, что между его пленением и смертью пройдет шесть лет. Теперь он хорошо понимал почему. Гражданская война и другие события целых шесть лет не давали Цезарю поставить точку в войне с Длинноволосой Галлией.
А сейчас сенат издал декрет, предоставлявший Цезарю довольно специфическую привилегию. Теперь путь ему должны были прокладывать семьдесят два ликтора, а не двадцать четыре, положенные диктатору по прежним законам. Они очень долго выстраивались, раздвигая неугомонных певцов и танцоров. Первые славили Цезаря-триумфатора во весь голос, вторые тоже, но молча.
Заминка не имела значения, ибо очередь Цезаря двинуться с места подошла лишь через пару долгих летних часов. Ему подали очень древнюю триумфальную колесницу. Четырехколесную, как церемониальные колесницы армянских царей, мало похожую на двухколесные боевые. Ее влекли четыре одинаково серых коня с белыми гривами и хвостами. Цезарь сам выбирал их. Он был при всех триумфальных регалиях, в тунике с вышивкой в виде пальмовых листьев и в пурпурной, обильно расшитой золотом тоге. На голове — лавровый венок, в правой руке — лавровая ветвь, в левой — специальный крученый скипетр триумфатора из слоновой кости, увенчанный золотым орлом. Возницу одели в пурпурную тунику, а в глубине колесницы стоял еще один человек в такой же тунике, облеченный обязанностью держать над головой Цезаря позолоченную корону из стилизованных дубовых листьев и время от времени произносить нараспев традиционное предостережение: «Respice post te, hominem tememento!» [2]
