— Нет…

Ноги едва слушались, но Клейтону удалось, шатаясь, пересечь комнату. За ним тянулся кровавый след. Он догнал Софи у самой двери и положил руки ей на плечи. Она обернулась, готовая толкнуть его на пол.

Клейтон понимал, что сейчас борется за свою жизнь. Он понимал, что должен попытаться что-то сделать. Вспомнив, чему его учили, он ухватился за Софи и повис на ней.

Завязалась борьба. И в этот момент кто-то позвонил в домофон.

— Это здесь? — спросил Фил.

Анни кивнула.

— Да.

Они хмуро переглянулись, и Анни нажала на кнопку.

Клейтон и Софи, замерев, удивленно смотрели на домофон. Оба понятия не имели, кто бы это мог быть.

Клейтон схватил трубку, чтобы нажать кнопку и открыть дверь. Но Софи не давала ему этого сделать.

Черных точек становилось все больше. Клейтон понимал, что надолго его не хватит. Из последних сил он оттолкнул ее руку, нажал на кнопку и закричал в трубку:

— Помогите… Помогите… Кто-нибудь… Помогите мне, черт возьми!

Фил с Анни переглянулись. Этих слов для них было более чем достаточно.

— Какой этаж? — спросил Фил.

— Третий.

Они бросились к лестнице.

Силы оставили Клейтона. Ноги больше не держали его. Черные точки застилали глаза. Он рухнул на пол перед дверью. И почувствовал укол вины. Перед матерью. За то, что не оправдал ее надежд.

Глаза его закрылись, на этот раз навсегда.

Он уже не чувствовал, как Софи тащит его за ноги, пытаясь убрать с дороги.

— Здесь, — сказала Анни, остановившись перед квартирой Клейтона.

Фил толкнул дверь. Заперто.

— Проклятье!

К его удивлению, дверь начала медленно открываться.

Он быстро взглянул на Анни. Та все поняла и приготовилась.

Дверь отворилась полностью. Перед ними стояла Софи Гейл. От удивления она замерла на месте. Она явно торопилась и кого-то ждала, но никак не рассчитывала встретить их. Фил решил немедленно зачитать ее права.

— Софи Гейл, я…

Он не успел. Она отшвырнула сумку и с размаху ударила его между ногами. От жуткой боли Фил упал. Казалось, его сейчас вырвет. Он еще успел подумать, что второй раз такого не вынесет.

Софи попыталась проскочить мимо него.

Но ее ждала Анни.

Несмотря на небольшой рост, Анни была отчаянным бойцом. Изучая боевые искусства, она освоила несколько эффективных приемов, которые давали ей преимущество в схватке. Она поджала пальцы правой руки и ударила Софи основанием ладони между носом и губой, вложив в удар всю силу, какая у нее была. Анни знала, что там находится множество нервных окончаний, и это не могло не сработать. К тому же она ударила очень сильно.

Софи вскрикнула от резкой боли и поднесла руки к лицу.

— Софи! — окликнула Анни.

Софи опустила руки. Ее глаза загорелись яростью. Она готова была броситься на Анни.

Анни повторила удар, на этот раз резче и сильнее.

Софи упала. Анни подскочила к ней и, наклонившись, нанесла еще один удар, на этот раз в нос. Хлынула кровь.

Потом Анни вытащила из заднего кармана джинсов пластиковую петлю, заменяющую наручники, и, завернув руки Софи за спину, изо всех сил стянула ее запястья.

Она взглянула на Фила.

— Вы в порядке, босс?

Он приподнялся.

— Да. Найди Клейтона, — прошептал он, указывая на дверь.

Анни, перепрыгнув через лежащую Софи, вошла в квартиру.

— О господи!

— Я сейчас… вызову «скорую», — сказал Фил, вытаскивая телефон.

Анни остановилась на пороге.

— Слишком поздно, босс. Он мертв.

Эстер взглянула на крохотную девочку, спящую в кроватке. Она выглядела гораздо розовее, больше и здоровее, чем ее предшественник, и была вполне похожа на детей, которых Эстер видела по телевизору и в книжках. Она была такой, какой и должен быть младенец. Глядя на малышку, Эстер ожидала, что ее будет переполнять всепоглощающее чувство любви, как об этом пишут в книгах. Но ничего такого не было. Она даже точно не знала, что сейчас испытывает.

Нет, это была не любовь. Или, по крайней мере, она не думала, что это любовь. Потому что любовь никогда не сравнивает. Любовь не сопоставляет свой предмет с чем-то еще. Эстер продолжала думать о последнем ребенке. Она знала, что этот младенец отличается от предыдущего, что у него свои потребности и все остальное. Несмотря на то что тот все время болел, ей все равно казалось, что он был лучше. С этим не было никаких особых проблем. Он был большим и сильным, как и положено здоровому младенцу. Но Эстер ничего к нему не питала. Почему так?

Она где-то читала, что такое иногда случается: некоторые матери не устанавливают связь со своими детьми и отвергают их. Они впадают в депрессию и ничего для них не делают. Наверное, с ней происходит то же самое. Возможно, она отвергает эту девочку. Возможно, она ошиблась, когда решила не оглядываться назад, и прошло слишком мало времени после последнего ребенка. Возможно. А может быть, ей просто стало неинтересно. Надоели все эти дети, и настало время заняться чем-то другим.

Она раздумывала над этим, глядя в экран телевизора. Показывали последние новости. Эстер внимательно следила, не скажут ли там что-нибудь еще. Похоже, что-то произошло, потому что репортер выглядел еще более серьезным, а перед камерой снова выступал приятного вида полицейский, который ей нравился. Впрочем, она не могла понять, что они говорят.

Зазвонил телефон. Эстер не любила отвечать на звонки, поэтому закрыла глаза и позвала своего мужа. Попросила его взять трубку. Он не ответил, а звонки не прекращались. Ей пришлось сделать это самой.

Она неохотно прошла через комнату и подняла трубку. Послушала.

Звонок предназначался ей. И новости были плохие.

Разговор закончился. Она положила трубку и осталась стоять. Ее как будто ударили. Нанесли удар кулаком в лицо. И этот удар не просто причинил ей боль, он пошатнул ее мир, сдвинул его со своей оси. Приходя в себя, она закрыла глаза. Затем снова открыла их. И в этот же миг мир изменился.

Голова ее кружилась, мысли путались. Она посмотрела на телевизор, продолжавший выплевывать новости. Но это казалось уже не таким важным и реальным, как то, что происходило здесь. Она почувствовала, что плачет. Она почувствовала, что кричит. Она делала и то и другое одновременно. Это разбудило ребенка и заставило появиться ее мужа.

Заткни ему рот, женщина. К чему весь этот чертов шум?

— Они взяли ее.

Кого?

— Они… они взяли ее. Они знают о младенцах. А это значит, что теперь придут за нами…

А ну-ка рассказывай.

Она рассказала ему. Рассказала все. Откуда взялся этот список, кто его составлял. Он слушал ее молча. Дурной знак.

Я знал это. Неужели ты действительно думала, что я этого не знаю? Ты считала себя очень умной, скрывая это от меня, но я все знал.

— Но почему же ты тогда ничего мне не сказал?

А зачем? Все было так, как ты хотела. И как хотел я.

— Но ведь это…

Уже не имеет значения.

Она испытывала облегчение от того, что он на нее не сердится. Но теперь это было неважно. Она чувствовала, что начинает паниковать.

— Тогда… мы должны что-то делать.

Он не ответил.

— Я говорю, мы должны что-то делать.

Снова начал плакать ребенок. Эстер не обращала на него внимания. Это сейчас было важнее.

— Мы можем убежать, — сказала она. — Уехать куда-нибудь, где они нас никогда не найдут. Возьмем с собой ребенка. Будем настоящей семьей.

Ответа не последовало.

— Ну скажи что-нибудь! Скажи, что мне делать!

Телевизор продолжал работать. Он молча уставился на экран, стараясь сосредоточиться и решить, каким должен быть следующий шаг. Новости. Перед камерой все еще говорил тот полицейский приятной наружности. Затем картинка поменялась, и появилась женщина, которую показывали прошлым вечером. Та самая, которую он встретил перед «Центром досуга». Красивая. И беременная. Он подумал, что она опять говорит то же самое, когда сообразил, что это показывают запись вчерашней передачи. Он следил за тем, как двигаются ее губы. И улыбался. В голове его уже складывался новый план.